Уилбур Смит - Троя. Падение царей
Ксандер хотел остаться с ранеными, но, покидая покои царицы, Агамемнон внезапно повернулся к Мерионесу и приказал:
— Приведи лекаря.
И теперь Ксандер, волнуясь, стоял рядом с Мерионесом. Он чувствовал, что одетый в черное критянин, — его единственный друг в этой комнате.
Император и царь встретились в центре мегарона, все еще заваленного трупами и брошенным оружием. Тудхалияс молча огляделся по сторонам, его черные глаза ничего не выражали.
Агамемнон заговорил первым.
— Приношу соболезнования по поводу смерти твоего отца. Хаттулсилис был великим человеком и мудрым правителем, — сказал он, и Ксандера удивила искренность его тона. — Добро пожаловать в Трою, город Микенской империи.
Тудхалияс мгновение рассматривал Агамемнона, потом мягко ответил:
— Хеттский император привык видеть своих подданных распростершимися у его ног.
Глаза Агамемнона стали жесткими, но он проговорил ровным тоном:
— Я не подданный. Я сражался за этот город, и ты вошел сюда с моего дозволения. Я открыл для тебя Скейские ворота в знак дружбы. Все здесь принадлежит мне. И моим братьям-царям, — быстро добавил он, увидев, как нахмурился Идоменей.
— Ты сражался, чтобы завоевать этот склеп? — заметил Тудхалияс, снова оглядев трупы, свежую и запекшуюся кровь. — Ты, должно быть, гордишься победой.
— Давай поймем друг друга правильно, — сказал Агамемнон. — Цари запада сражались, чтобы завоевать этот город, и благодаря лучшей стратегии, военной силе и воле богов преуспели в этом. Твоя слава стратега бежит впереди тебя, император. И ты знаешь: чтобы народ господствовал в Зеленом море, сперва он должен получить господство над Троей.
— Ты прав, микенец, — ответил Тудхалияс. — Важно, чтобы мы с тобой правильно поняли друг друга. Приам правил этим городом с молчаливого согласия хеттского императора. Под правлением Приама Троя расцвела и стала богатой, на ее землях царил мир. Город охранял хеттские торговые пути, морские и сухопутные, принося процветание нашему великому городу Хаттусе. Троянские войска сражались за империю во многих битвах. Мой друг Гектор, — император помолчал, чтобы эти слова запечатлелись в сознании Агамемнона, — внес свою долю в нашу победу над египтянами в битве при Кадеше.
А теперь, — продолжал Тудхалияс, и голос его стал жестче, — Троя в руинах, ее бухта несудоходна. Все ее жители мертвы или бежали, ее армия уничтожена. Округа опустошена, посевы погибли, скот пал. Вот почему я явился сюда лично, с тридцатью тысячами моих воинов.
Он сделал паузу. В зале повисла задумчивая тишина.
— Хеттскую империю мало заботит, в чьих руках находится Троя, если город процветает и орошает все вокруг своими богатствами. Но мертвый город на умирающей земле притягивает только тьму и хаос. Империя вынуждена вмешаться.
Ксандер почувствовал, что атмосфера в мегароне стала ледяной. В зале было меньше хеттов, чем микенских воинов, но хетты не были так утомлены, были лучше вооружены и, казалось, так и рвались в драку.
Агамемнон оценивающе огляделся по сторонам, возможно, думая о том же самом.
— Троя будет процветать под микенским правлением, — поклялся он. — К следующему лету бухта будет снова полна торговых кораблей. Город будет отстроен и под нашей твердой властью расцветет снова.
Тудхалияс внезапно шагнул вперед, и Агамемнон инстинктивно подался назад. Император, за которым тенью следовали его телохранители, подошел к инкрустированному золотом трону Приама и грациозно уселся. Агамемнон был вынужден встать перед троном, чтобы говорить с хеттом.
— Троянская бухта последние несколько лет медленно заносилась илом, как мне сказали, — проговорил Тудхалияс. — Теперь там лежат обломки микенских кораблей, и вокруг их корпусов уже громоздятся новые отмели. Спустя поколение бухта исчезнет, и у города не станет выхода к морю. Торговые корабли будут проходить мимо, стремясь к новым городам, которые расцветут дальше в Геллеспонте. С Троей покончено, Агамемнон, благодаря тебе.
— Не я начал эту войну, император! — выплюнул Агамемнон, потеряв самообладание. — Но я прежде других увидел опасность, которую Троя несет народам Зеленого моря. Тщеславие Приама, подкрепленное конницей его сына и пиратским флотом Дардании, было направлено на то, чтобы подчинить его воле всех свободных людей. Остальные подкупали или обольщали Приама, но Микены не были одурачены.
Тудхалияс откинулся на спинку трона и засмеялся, его смех породил гулкое эхо в огромном каменном зале.
Потом он сказал:
— Этой чушью ты можешь дурачить своих марионеточных царей, сидя ночью у лагерных костров и рассказывая, что Приам был чудовищем, решившим завоевать весь мир. Но твое чудовище принесло сорок лет мира, пока ты не решил его уничтожить.
— Я сражался за этот город! — взревел Агамемнон. — Он мой по праву оружия!
В этот миг в мегарон вошел хеттский воин и кивнул императору. Тудхалияс метнул на него взгляд, потом снова посмотрел на микенского царя.
— Итак, ты взываешь к праву оружия, — сказал он, улыбаясь. — Наконец-то мы можем в чем-то согласиться друг с другом.
Он встал и посмотрел на Агамемнона сверху вниз.
— Под стенами города стоят тридцать тысяч хеттских воинов. Все они хорошо накормлены и хорошо вооружены, и они прошли долгий путь, не имея случая как следует подраться.
Он помедлил, когда в мегарон вошел микенский воин и поспешил к Агамемнону. Воин прошептал что-то на ухо царю, и Ксандер увидел, как Агамемнон побелел.
— Вижу, тебе уже сказали, царь, — проговорил Тудхаляс. — Мои воины заняли Скейские ворота и начали их разбирать. Они распечатают все огромные ворота и разберут их на части — одни за другими. На время Троя станет по-настоящему открытым городом.
Ксандер задержал дыхание, ожидая приступа бешенства Агамемнона, который, как он думал, неминуемо последует. Но этого не случилось.
— Мы раньше уже обсуждали вопрос недопонимания, — гладко продолжал Тудхалияс. — Мне не нужна Троя. Прежде чем вместе с армией покинуть нашу столицу Хаттусу, я посовещался с… предсказателями, думаю, вы называете их так. Один рассказал мне историю основания этого города. Он сказал, что, когда отец Троя, полубог Скамандер, впервые явился в эти земли с далекого запада, он повстречался на берегу с богом Солнца. Они вместе преломили хлеб, и бог Солнца посоветовал Скамандеру, чтобы его люди поселились там, где на них под покровом темноты нападут рожденные землей враги. Скамандер удивился словам бога, но той же ночью, когда они разбили лагерь на самой вершине холма, сонм голодных полевых мышей ворвался в их палатки и обгрыз кожаные тетивы луков и ремни всех доспехов. Скамандер поклялся, что его люди останутся здесь, и воздвиг храм в честь бога Солнца.
Но боги, которых троянцы привезли с собой из западных земель, не были нашими богами. Ваш солнечный бог зовется Аполлоном, а еще Господином Серебряного Лука и Уничтожителем. Он — бог мощи и битвы. Наш бог солнца — лекарь, которого зовут Мышиным богом. Когда наши дети заболевают, им дают съесть мышь, окунув ее в мед, как подношение богу лечения. С годами, по мере того как город рос, храм Мышиного бога был заброшен. Троянцы возвели большие храмы, украшая их золотом, медью и слоновой костью, храмы Зевса, Афины и Гермеса. Когда вокруг города были построены стены, храм Мышиного бога оказался за их пределами. Маленькое святилище рухнуло во время землетрясения, и его не стали отстраивать, так что в конце концов оно заросло травой и — невероятная насмешка судьбы — в его залы стали вбегать полевые мыши.
А теперь последние троянцы ушли и забрали с собой своих жестоких и капризных богов. Ты, который поклоняешься тем же западным богам, последуешь за ними. Может, Мышиный бог снова встанет на берегу и будет наблюдать, как ты уплываешь, и будет гадать, зачем ты вообще сюда являлся.
Пока император рассказывал свою историю, тяжеловооруженные хеттские воины тихо входили в мегарон. Агамемнон огляделся, и Ксандер увидел, как бледный царь дикими глазами наблюдает, как все его надежды мгновенно превращаются в ничто.
Тудхалияс встал, голос его стал мрачным:
— Я объявляю, что город этот будет разрушен, — заявил он. — Его разнесут камень за камнем, потом и камни эти будут разбиты. Город тьмы исчезнет с лица земли.
Идоменей шагнул вперед.
— Мне плевать на твои истории, мне плевать на Трою и ее судьбу, — проскрежетал он, обращаясь к императору. — Я пришел сюда только за легендарными богатствами Приама. Уж это-то принадлежит нам! Ты не можешь лишить нас нашей добычи!
— И кто же ты такой? — пренебрежительно спросил император.
— Идоменей, царь Крита, — ответил тот, покраснев от гнева.
Император небрежно махнул рукой:
— Идите, мелкие царьки, ищите вашу добычу. Но поторопитесь отнести ее на ваши корабли. Любые галеры, которые останутся в бухте Геракла к рассвету, будут захвачены, а их экипажи четвертованы.
