Уилбур Смит - Троя. Падение царей
— Отчасти, — ответила она. — Но он устроен так, как ни один другой остров в мире. Он имеет форму кольца с единственным разрывом, в который вплывают корабли. В центре есть широкая круглая гавань, очень глубокая. Ни один корабль не может бросить там якорь, потому что каменные якоря не достают до дна. В центре гавани есть маленький черный островок под названием Сожженный остров.
Вскоре они вошли в гавань, и Каллиадес заметил:
— Там нет никакого маленького острова!
Андромаха осмотрелась по сторонам и ахнула. Сожженный остров, черно-серый, похожий на груду углей, стал вдвое больше, чем ей запомнился. Теперь он занимал большую часть гавани, и «Ксантосу» пришлось обогнуть его, чтобы добраться до берега Теры. Андромаха видела, что с вершины Сожженного поднимается густой черный дым, ветер гонит его на восток. Она оглянулась на кормовую палубу, где Геликаон и Ониакус о чем-то горячо беседовали, с изумлением указывая на выросший остров.
Юный Праксос закричал:
— Корабль впереди, господин!
Андромаха тоже увидела галеру, вытащенную на берег вдалеке. На таком расстоянии она не могла хорошо ее рассмотреть, но через несколько мгновений остроглазый Праксос крикнул:
— Это «Кровавый ястреб», Золотой!
Одиссей! Какая удача! Андромаха улыбнулась. Но в тот же миг услышала внизу гул землетрясения, море вспенилось, и земля Сожженного острова стала осыпаться в море. Образовавшиеся волны ударили в «Ксантос», и корабль закачался взад-вперед. Андромаха посмотрела на детей, но оба были в безопасности на нижней палубе. Тогда она снова посмотрела на остров — и задрожала.
Прошло немного времени, и «Ксантос» достиг берега. Команда стала спускаться по веревкам, готовясь вытащить судно на сушу рядом с «Кровавым ястребом». Геликаон соскользнул по веревке, а для Андромахи через борт была переброшена лестница. Когда женщина спустилась на берег, Одиссей уже ждал ее, обхватив одной рукой Геликаона за плечи. Оба они усмехнулись, и она улыбнулась в ответ. Андромаха с грустью увидела, что рыжие волосы итакийского царя стали сплошь серебряными.
Одиссей взял ее руку и поцеловал.
— Клянусь Зевсом, богиня, это радует мое старое сердце — видеть вас обоих в безопасности. Я слышал, что Трою взяли и опустошили, но не было никаких вестей о выживших. Готов поспорить, вы расскажете мне волнующую историю!
— Так и есть, Одиссей, однако это история не только волнующая, но и печальная, — ответил Геликаон, с любовью глядя на старого друга. — Что ты здесь делаешь? Мы думали, ты сейчас уже в безопасности в объятиях Пенелопы.
— Я бы там и был. У меня есть сын, которого я еще не видел. Но я приплыл, чтобы спасти Кассандру. Теперь, когда Троя взята, у микенского отребья нет причин уважать неприкосновенность Теры. Однако этот остров кажется покинутым.
Одиссей огляделся по сторонам.
— Мы появились на закате прошлой ночью и никого здесь не видели. Раньше жрицы всегда приветствовали появляющиеся тут корабли… — он пожал плечами. — Я уж подумывал бросить вызов полубогу и самому подняться к Великому Коню. А потом мы увидели «Ксантос».
При этих словах по спине Андромахи пробежал холодок; ощущение, что нужно спешить, вернулось к ней с новой силой. Она с трудом удержалась, чтобы не побежать вверх по тропе на утес.
— Я пойду и найду Кассандру, — быстро сказала она Геликаону, — и приведу ее на корабль.
— Если она все еще там, — ответил ее возлюбленный, хмуро глядя вверх, на вершину острова, где можно было увидеть только лошадиную голову.
— Я знаю, она здесь, — ответила Андромаха, — хотя не знаю, почему она не пришла поприветствовать нас.
Взглянув в лицо Геликаона, она поняла, о чем он думает.
— Ты не должен сердить Минотавра, поднимаясь в храм. Я пойду и приведу ее.
Геликаон посмотрел в небо, потом взял Андромаху за руку.
— Если ты не вернешься к полудню, я пойду и найду тебя, и никакие полубоги или монстры меня не остановят.
— И я пойду с ним, — добавил Одиссей. — Теперь в острове есть что-то опасное, и это не опасность, исходящая от жестоких людей.
Он вздрогнул, несмотря на тепло, и кивнул на Сожженный остров.
— И скажите мне, что этот остров растет, что это не старческий бред.
— Говорят, Сожженный поднялся из моря всего сто лет назад, — ответила Андромаха. — И ты прав, он очень быстро растет, и я боюсь, это плохое предзнаменование. Я поспешу.
Улыбнувшись Геликаону, она повернулась и зашагала по черному песку, потом начала подниматься по тропинке на утес, уверенно ступая ногами, обутыми в старые сплетенные из веревки сандалии.
На полдороге Андромаха остановилась и посмотрела вниз, на людей и суда на берегу. Ее взгляд упал на Сожженный остров, и она потрясенно увидела, что он почти так же высок, как утесы, окружающие остров. Из вершины его поднимался дым, и воздух был пропитан этим дымом. На руках и плечах Андромахи лежала легкая серая пыль. Она поспешила дальше, ужас и дурные предчувствия подгоняли ее огненными бичами.
Когда она добралась до вершины утеса, она снова приостановилась, глядя на Великого Коня. Гигантский белый храм, казалось, качался над ней, и Андромаха подумала, не качается ли она сама. Потом, с низким рокотом, от которого заныли зубы, еще один толчок землетрясения пробежал по острову. Андромаха упала и вцепилась в каменистую землю, боясь, что та вздыбится и сбросит ее с утеса. Она услышала свист крыльев и пронзительные крики птиц. Оглянувшись, Андромаха увидела огромную стаю чаек, пролетающую мимо утесов на юг.
— Все создания покидают остров, — сказал кто-то. — Даже птицы в воздухе и рыбы в море.
Андромаха поднялась на ноги. От Храма Коня к ней медленно шла Верховная жрица. Ифигения увидела удивление на лице Андромахи и засмеялась.
— Ты думала, я давно мертва, Андромаха. Что ж, у меня старые кости, но мое время еще не пришло.
— Я рада это видеть, — ответила Андромаха, и так оно и было.
Ифигения казалась старше самого мироздания, но блеск в ее глазах был острым и оценивающим, как всегда.
— Все женщины тоже покинули остров? Он кажется заброшенным.
Ифигения нахмурилась.
— Когда начались землетрясения, во время праздника Артемиды, Кассандра убедила девушек, что остров погибнет. Она может быть очень убедительной, с ее снами и видениями, твоя сестра. Девушки покинули остров одна за другой, несмотря на мои попытки их остановить. Последняя, маленькая Мелисса, уплыла с острова два дня назад.
Ифигения разразилась лающим кашлем, в котором Андромаха распознала смех.
— Она даже забрала осликов, сказав, что не хочет, чтобы они страдали, когда придет конец. Корабль, полный осликов.
Жрица покачала головой.
— Глупая девчонка, — ласково сказала она.
— А как Кассандра?
Ифигения посмотрела на нее с состраданием, и Андромаха удивилась, почему она считала эту женщину бесчувственной.
— Она умирает, Андромаха. Ее видения… они повредили ее рассудок, из-за них у нее чудовищные припадки. Каждый припадок отбирает у нее часть жизненных сил, а приступы становятся все более частыми. Она очень слаба, но ее безжалостные видения не оставляют ее в покое.
— Где она? Я должна ей помочь.
— Она в храме. Пойдем со мной, дорогая.
Теперь страх Андромахи был почти неудержимым. Но все-таки она взяла старую жрицу за руку и медленно вошла вместе с ней в темное здание.
Кассандра лежала на узкой постели в углу мрачной комнаты с высоким потолком. Тут было темно и очень холодно. Окна были прорублены высоко под потолком, и девушка смотрела на бьющие из них лучи света, в которых висели пылинки, губы ее двигались, как будто она с кем-то беседовала.
— Кассандра, — ласково сказала Андромаха.
После долгой паузы сестра посмотрела на нее. Андромаху потрясло ее состояние. Она стала грязной, ее волосы походили на крысиные хвостики. Кассандра исхудала так, что напоминала скелет, и глядеть в ее лихорадочные глаза было все равно что смотреть в черную топку.
— Уже пора? — слабо спросила она. — Теперь я могу уйти?
Рядом с ней стояли кувшин с водой и кубок, и Андромаха, наполнив кубок, осторожно приподняла сестру и влила немного воды ей в рот. Сделав несколько глотков, Кассандра стала жадно пить, держа кубок, вода стекала по ее грязному одеянию на пол.
— Андромаха, — сказала она, наконец, вцепившись в нее костлявыми пальцами. — Я так рада, что ты пришла. Мне столько нужно тебе сказать, а времени так мало…
— Послушай меня, сестра, — настойчиво проговорила Андромаха. — Ты должна отправиться со мной. Я заберу тебя на «Ксантос». Он здесь, и Геликаон здесь. Мы снова будем путешествовать вместе.
— Она слишком слаба, чтобы ее перевозить, — неодобрительно проговорила Ифигения.
— Я приведу мужчин с «Ксантоса». Геликаон придет и заберет тебя, моя дорогая.
