Алексей Разин - Изяслав
Люда продолжала сидеть. По узкой тропинке, шедшей через сад, точнее, через лес, огороженный частоколом, должен был возвращаться из обоза Болеслав; туда он уехал в полдень. Люда дожидалась своего короля. Ей хотелось взглянуть на него — вдруг блеснёт в его глазах искорка весёлости.
И она ждала, и смотрела. Ей показалось, что между густыми ветвями дубов мелькнула на Днепре лодка, направлявшаяся к берегу. Она встала, отвела рукою ветки и убедилась, что это в самом деле была чайка, в которой сидело три человека. Двое из них лёгкими ударами весел направляли её к берегу.
Люда с напряжённым вниманием следила за ними.
Наконец гребцы остановились, привязали чайку в лозняке, росшем у частокола, и трое мужчин стали медленно подниматься в гору, в направлении Красного двора. Через минуту они исчезли в лесной чаще.
Люда не могла понять, кто были эти люди и почему они ночью, как воры, подкрадывались к Красному двору. Она не знала, что делать: вернуться ли в терем или ждать, пока они подойдут ближе, может, удастся узнать, кто они. Люде сделалось страшно, она хотела вернуться, но вдруг в голове мелькнула мысль, что это, может быть, король, и она остановилась. Ей не долго пришлось ждать. Скоро на поляне показалась длинная тень, сначала одна, потом вторая, третья. Все они промелькнули и исчезли. Очевидно было, что прибывшие прятались за деревьями. Она притаилась и ждала. Ею овладел страх, она поняла, что это не король, да и зачем ему прятаться за деревьями. «А если это и впрямь не король, если эти люди заметят меня?» — подумала она…
Дальше некогда было размышлять, так как в этот момент один из трёх незнакомцев остановился в нескольких шагах от неё, и только благодаря густым дубовым ветвям он её не заметил. За первым на некотором расстоянии шли, озираясь, ещё двое.
Люда стояла полуживая.
— Теперь уж скоро будет возвращаться, — сказал первый.
— Нужно прислушиваться к оклику, — отвечали ему полушёпотом.
— Не бойся, старик не прозевает. Он и поныне не может забыть того мёда, которым король угостил его на Красном дворе.
Люда угадала, о ком идёт речь, и внимательно прислушивалась.
— Пойдём подальше, к тем двум дубам. Ты, боярин, станешь с одной стороны, а я — с другой, смотри не промахнись.
В голове молодой девушки мелькнул совет Путяты. Из нескольких слышанных ею слов она поняла все: это были посланцы Изяслава, а именно — Славоша и двое ей неизвестных. Таких посланцев Изяслав просто так не посылал.
Дыхание в груди у Люды спёрло. Она видела людей, кравшихся к Красному двору с целью убить короля.
«Надо оповестить стражу, — подумала она. — Но как? Легко наткнуться на нож разбойника».
Через минуту все трое отошли к тропинке и спрятались за дубами в ожидании сигнала, который должен был дать Добрыня, стороживший Болеслава. Король должен был возвращаться из лагеря именно этой дорогой. Люда решилась перебежать тропинку наискось, между кустами, и попасть в терем с противоположной стороны двора. Когда всё успокоилось и утихло, она осторожно встала со скамейки и пошла между кустами так тихо, что едва слышала собственные шаги. Однако напряжённый слух Славоши различил шелест сухой травы и хруст веток под ногами Люды. Он подошёл к соседу.
— Здесь, кажется, кто-то есть! — произнёс он.
— Кому тут быть? Видно, сова проснулась и тряхнула крыльями. Больше некому.
Славоша посмотрел в направлении терема.
— Вон мелькнула тень, исчезла.
— А ты что же, тени боишься?.. Видно, ветер колыхнул берёзу…
Наконец Люда добежала до терема и оповестила стражу. Немедленно послали в обоз предостеречь короля, чтобы он возвращался другим путём. Воины тем временем окружили сад, отрезали злоумышленникам путь к лодке и начали поиск убийц. Посланцы Изяслава, ничего не подозревая, продолжали поджидать короля. Они уже давно слышали свист Добрыни, который подавал им сигнал, что король оставил обоз. Убийцы ждали, но Болеслава всё не было. Добрыня видел, как король вышел из обоза, но не заметил, какой дорогой он пошёл. Вдруг на той же тропинке, где устроили засаду на Болеслава, послышались шаги. Все насторожились. Шелест с каждой минутой приближался, убийцы слышали отчётливые людские голоса, которые как бы переполнили весь сад. Это обеспокоило Славошу.
— Плохо дело! — шепнул он одному из сообщников.
— Кажись, Добрыня нам изменил!
— Ведь говорил я, здесь был кто-то!
Между тем шум приближался. Смелые, уверенные шаги, звон оружия заставляли думать, что вместо Болеслава им придётся встретиться с толпой вооружённых людей, и злоумышленники дали стрекача к лодке. Но здесь их уже ожидали вооружённые люди. Столько же или более гнались за ними. Спастись не было возможности: их схватили и связали.
— Ночные пташки, не в пору же вы собрались на охоту! — послышались голоса.
— Отвести этих поганцев во двор?
— Да, отвести. Пусть там посидят до утра. Днём увидим, кто они такие.
Один из стражников присмотрелся к Славоше.
— А… милый! Ты, кажись, мне знаком. Я, кажись, видал тебя. И впрямь, знакомый, знакомый. Это тот самый чернец, что приходил за подаянием.
— Ну, завтра мы его лучше разглядим.
— Отвести их в подвал, и пусть там проспятся.
Их схватили под руки и повели…
Ранним утром всех троих доставили к Болеславу. Он молча посмотрел на них, на одном он остановил свой взгляд: очевидно, узнавая его. Это был красивый двадцати двух — двадцати трёх лет мужчина, старавшийся гордо держаться перед королём. Но Болеслав не обращал на это никакого внимания.
— Кто вы? — спросил он.
— Слуги княжеские.
— Слуги? А как же вы служите князю?
Разбойники молчали.
— Значит, служите князю с ножом в руках? Кто вас послал?
— Тот, кто имеет право посылать, — отозвался один из разбойников.
Болеслав вместо ответа кивнул Болеху.
— Прикажи повесить этих негодяев. Какой жизнью жили, такой смертью пусть умрут.
Они не ожидали подобного оборота дела и не предполагали, что тайна их может быть кем-то открыта.
— Кого ты приказываешь вешать? — гордо отозвался молодой красавец. — Не меня ли?
— Всех троих, — спокойно отвечал Болеслав.
— Меня?
Болеслав ещё пристальней посмотрел на говорившего.
Да, это был Мстислав, сын Изяслава.
— Да, и тебя прикажу повесить, — коротко отвечал король.
— Не смеешь! Завтра же ты сам поплатишься своей головой.
Король не отвечал на угрозы Мстислава и махнул рукой страже.
— Отвести этих негодяев!
Стража схватила их, отвела на середину двора и ждала только прихода Болеха, который остался разговаривать с королём, чтобы исполнить приказание.
— Не хотите ли исповедаться и причаститься? — шутили воины.
— На кой шут им причащение? Собак не исповедуют и не причащают.
Приговорённые к смерти молчали и не просили прощения.
Пришёл Болех.
— Есть ли верёвки? — спросил он.
— Есть. Да и тех достаточно, которыми они связаны. Где прикажете повесить?
— Вон на этом дубе, только смотрите, чтобы сучья были покрепче.
После этого отряд из нескольких солдат, ухватив под мышки Мстислава, Славошу и третьего разбойника, повели их за ворота.
— Ну, говорите, где вас вешать? — Воинам было весело.
Угреватое лицо Славоши покраснело от гнева.
— Вешай, где хочешь, ляшская собака. Сегодня нас повесишь, завтра повесят тебя.
— О! Какой грозный! Не поздно ли?
Отряд шёл по лесной дороге, ведшей на Василев. Наткнулись на поляну, где одиноко рос развесистый дуб. Много толстых, сухих сучьев окружало великана.
— Здесь хорошо и недалеко от дороги.
— По крайней мере здесь вас увидят другие, и у них отпадёт охота разбойничать.
Остановились под дубом.
— Их следует повесить друг подле друга, потому как они, видно, приятели.
Начальник отряда посмотрел на связанных.
— Одна ветка не удержит их. Вишь, какие молодцы. Вот, взгляни на этого, — показал он на незнакомого человека, — ишь какое брюхо отрастил!
Так как у них больше не было верёвок, кроме тех, которыми были связаны злоумышленники, то один из отряда отправился на опушку леса, где густо рос березняк, срубил несколько тонких и гибких деревьев и вернулся с ними к дубу. Этими прутьями солдаты связали им руки назад, сняв верёвки, предназначенные для повешения. Прежде всего набросили петлю на шею Славоши и перебросили через ветку. Двое людей держали Славошу, стоявшего под деревом. Но он ни одним движением не обнаружил страха перед смертью, стоял спокойно и молча, каким был всегда, когда исполнял княжескую волю. Двое других начали его тянуть на ветку, и лицо Славоши в момент исказилось, налилось кровью, глаза остекленели. В горле захрипело и послышались какие-то непонятные слова, по-видимому, проклятья, посылаемые в адрес вешателей.
