Дэвид Бейкер - Путь слез
Петер молчал. Его смущала страстность притязаний лорда, и он не был уверен в ответе. Он видел, видел, как посреди ужасов жизни процветает любовь – любовь, которая, без никакого сомнения, рождена свыше, которая сильнее могучих гор и морских пучин. Но как это выразить словами, он не знал! Он крепко схватился за посох и попытался привести мысли в порядок, как на него нахлынули воспоминания о Георге. Он лишь на короткое мгновенье задумался о бескорыстном поступке мальчика и восхитился: разве столь живое проявление любви – не явное доказательство милосердного и благонамеренного Бога, Который вложил в детское сердце Свой образ?
Но не успел Петер дать ответ, как Вил вдруг склонился и сорвал с росистой травы красивый полевой цветок. Мысль о родной Марии вдохновила его, и он, не смущаясь, подошел к колдуну. Он взял крохотный цветок за конец стебелька и поднял его высоко к свету нового дня.
– Вот, сир, наше доказательство: незамысловатая печать благого Творца.
Черный лорд выхватил цветок из рук Вила и, стиснув зубы, долгим взглядом посмотрел на него.
Дух Петера воспарил. Он проникся жалостью к врагу и сказал:
– Смотри внимательно, колдун. Прошу тебя, пристально рассмотри этот хрупкий цветок и поведай мне о сердце Того, Кто создал его. Только глянь, как тонко обрамлены края лепестков нежнейшим цветом, дабы радовать всякий глаз. Непохоже, что чудовище способно создать такую красоту. Поведай мне о ткаче, кто бы сотворил такое чудо лишь для того, чтобы расстелить его нам под ноги, дабы мы любовались или попросту попирали его ногами. Ах, друг мой, разве ты не видишь проблеска надежды в слабом творении? Разве не ликует душа оттого, что Бог, который повелевает бурей, заботится и о красоте полевых цветов?
Колдун оскалился на Петера и безжалостными пальцами смял цветок. Он сверкнул глазами на крестоносцев, но ничего не сказал. Потом, словно желая сказать что-то, он взглянул на Петера в последний раз, но быстро отвернулся и исчез в лесу.
Поначалу Петер и крестоносцы только молчаливо посмотрели вслед человеку, так внезапно скрывшемуся. Затем некоторые радостно закричали, но их ликование резко оборвали.
– Моя драгоценная паства, – устало проговорил старик, – «…не радуйся, когда упадет враг твой, и да не веселится сердце твое, когда он споткнется».
Петер болел душой за черного лорда, ибо всякий человек без надежды удручал его сердце. Он ломал голову над тем, какие беды могли так сильно ранить его. Он увидел, как облако приспешников лорда рассеивается меж деревьями, и воззвал к ним:
– Kinder! Мы приглашаем вас присоединиться к нам! Прошу, останьтесь с нами.
Томас обернулся и бросил на бывших товарищей взгляд, полный сожаления. Но он резко стиснул зубы и удалился. Остальные дети даже не обернулись на мольбы старика, кроме трех малышей, которые задержались на дальнем краю поляны. Они одиноко смотрели на Петера и его потрепанный отряд крестоносцев. Их взгляды носили отпечаток усталости и покорности судьбе. Петер медленно раскрыл навстречу им свои объятья, непрестанно молясь, дабы Господь подтолкнул детей на трудный шаг. Они короткое время помешкали, но затем отвернулись и скрылись под тенью леса.
Все оставшееся утро Петер провел на заслуженном отдыхе Он проспал до самого полудня и проснулся лишь тогда, когда дети приготовили обед. Привычное потрескивание огня и шум торопливой стряпни подняли его с постели, и ему тут же вручили миску с горячей похлебкой. В это утро каша из овса и проса была особенно вкусной: Отто раздобыл где-то немного меда и добавил его в обед. Но в воздухе витала сладость иного рода, ибо среди детей распространилось тихая радость, которая вилась над поляной, как дым от костра.
Вил облизал пальцы, вытер их об тунику и наклонился к Петеру.
– Ты нас многому научил.
– Не я, милый мальчик, не я, а сами уроки вас научили.
– Да, но посреди невзгод ты показал нам то, что мы никогда не увидели бы сами.
– Верно, возможно. Но и я научился этому у других, а вы еще многим поведаете о своих душевных странствиях.
Крестоносцы собирали добро и выступали в путь под веселый свист Карла. Солнце ярко озаряло каждый изумительный цветочек на поляне, и мальчик остановился, дабы запечатлеть восхитительное мгновение и сохранить его в памяти, как дар с небес. Он перестал насвистывать и увидел, как Петер смотрит вверх.
– Думаешь о Георге?
– Верно, отрок.
– Я тоже. Когда колдун сказал, что в мире только тьма да отчаянье, что нигде нет свидетельств любви, я вспомнил о Георге… и Марии. – Карл подобрал остатки провизии и завернул их в одеяло. Он взглянул на Вила. – А когда ты подобрал тот цветок, ты тоже думал о сестре.
Вил печально кивнул.
– Я видел, как в солнечном свете сияют ее золотые косы. Как она нагибается… и собирает цветы для всех нас.
– Думаешь, сейчас у нее обе руки здоровые?
Ничего не ответив, Вил построил крестоносцев привычным строем и повел их вверх, на последний горный перевал, отделявший их от моря. Целый день они с трудом, молчаливо преодолевали пыльный подъем, а под вечер Карл повеселел принялся напевать что-то. Петер и раньше видал этот шаловливый огонек в его глазах.
– Ах, отец Петер, ты никогда не догадаешься, что я нашел.
– Сдаюсь, Карл. Я даже и не стану ломать голову.
– Ну, хоть попытайся!
– Ладно. Хм, наверное, ты нашел мешочек прованских denier?
– Нет, – рассмеялся Карл. – Я говорю о чем-то большем.
– Ja, ja, видать так и есть.
– Ach, прости, я просто хотел позабавиться. Но знаешь, я нашел то, что куда важнее кошелька с деньгами, даже и с большими деньгами.
Остальные дети подошли поближе.
– Что может быть лучше кошелька с монетами? – недоумевал Хайнц.
– Многое чего, – гордо ответил Карл. – Но это – особенно.
Вил приказал всем остановиться на короткий привал у обочины, и усталые, но любопытные крестоносцы тесным кружком окружили Карла. Рыжеволосый мальчик вспыхнул от радостного возбуждения и расплылся в широкой довольной улыбке.
Отто потерял терпение и понукнул друга.
– Говори, Карл! Не век же нам тут сидеть.
– Верно, говори, что задумал, – согласился Вил.
– Ja, ja, всегда-то торопитесь, верно? Ну ладно. Слушайте все: я разгадал загадку Петера.
– А? – воскликнул Петер. – Ну и дела! Я сомневался, что ты додумаешься до ответа, ведь даже я сам теряю отгадку временами.
– А я нашел ответ, – ответил Карл. – Нашел. Хорошая была загадка. Но и сложная, не спорю.
– Ладно-ладно, юноша, говори уж. Но ежели опять попадешь впросак, то без обид.
– Нет, Петер, на этот раз я уверен. В споре с колдуном ты дал мне подсказку.
– Неужто?
– Верно. Я внимал каждому твоему слову. Когда ты держал в руках цветок, я вдруг мысленным взором увидел, как предо мной расстилается целая цветочная долина. И я вспомнил о подсказке: «И где долина, что века Хранит дух розы той, И овевает им всегда Лик девы молодой?»
Но я продолжал слушать, – посерьезнел вдруг Карл, – и когда ты сказал про нечто, что хранит вместе и тени, и солнечный свет, я узнал слова из загадки.
– Как ты это узнал? – не выдержал Отто.
– Помнишь подсказку: «Куда же теням путь держать, Чтоб свет вновь обрести?»
– Ну и что?
– А то, ежели ты следил внимательно, то догадался бы сам.
– Я следил внимательно!
– Но не так, как я. Поэтому я, а не ты решил загадку.
– Давай же, говори ответ к этой проклятой загадке! – воскликнул Хайнц.
Петер кинул на мальчугана укоряющий взгляд, а Карл выразительно откашлялся.
– Твоя загадка задает вопрос: где находится прибежище всему?
И ответ: в сердце Бога.
Петер молчаливо встал на ноги и прижал посох к груди. Глаза его наполнились слезами, и он с гордостью посмотрел на ясноглазого мальчика.
– И… почему ты решил, что это и есть ответ?
– Загадка спрашивает о каком-то месте. О месте, откуда все исходит и куда все возвращается. Это место объединяет все на свете, исцеляет и наполняет все сущее.
Петер покачал седой головой и погладил Карла по рыжим кудрям.
– Сын мой, Господь благословил тебя чувствительным сердцем, которое открыто Ему. Наслаждайся твоим Господом все дни твои. Ja, ja! – вскричал он. – Это сердце Божье! – Петер обнял Карла, – Я так горд тобой, – прошептал он, – так горд. – Петер обвил плечи мальчика своей костлявой рукой и обратился к детям: – Сын пекаря постиг много больше ученого колдуна, который постыжено скрывается сейчас в чаще. Сердце Божье, дети мои, – вот наше убежище. Там все сущее хранится бережной любовью: наши радости и страдания, победы, падения, мечты и наши разочарования. В этом надежном месте мы в безопасности.
Петер склонился и сорвал с земли белый цветок. Затем попросил Фриду снять с пояса крест из яблочных прутьев, с которым она не расставалась.
– Дети мои, цветок – это символ присутствия Божьего, а кресты, которые мы несем, – символ Его любви. Видя их, драгоценные мои агнцы, помните, что Бог рядом и Он заботится о вас. Ежели вы знаете это, вам не потребны иные знания.
