Дэвид Бейкер - Путь слез
– Итак, – продолжал незваный гость, – дабы вполне искупить свою вину непочтительности перед тобою, хоть ты и весьма древний, что уж во гроб глядишь, представляю вам моих славных спутников… верных товарищей… моих братьев и сестер.
Петер обозрел отряд, ставший полукругом позади предводителя. Там были дети – такие же дети, как и те, которые стояли позади него, только хорошо одетые. Среди них виднелось несколько крестьянских туник, но большинство были облачены в добротные камзолы с деревянными пуговицами и широкими кожаными поясами. На ногах – прочные башмаки и ботинки, на головах – толстые шерстяные накидки. У каждого через плечо висела туго набитая котомка. Тусклый свет не позволял сосчитать их, но навскидку Петер определил, что детей было в пять раз больше, чем его малочисленных крестоносцев. Старик бросил взгляд на светлеющее небо и мысленно поторопил солнце.
Черный лорд снова улыбнулся. Он обнял за плечи мальчика, который стоял возле него, и кивнул ему. Мальчик гордо выступил в свете костра и откинул с головы капюшон. Он дерзко скрестил на груди руки и зловеще ухмыльнулся Вилу.
– Т-Томас, – с запинкой выговорил Петер. – Томас, ты вернулся!
Томас рассмеялся священнику в лицо и сверкнул глазами в сторону Вила с Карлом.
– Вернулся? – Он сплюнул себе под ноги. – Верно, старый дурак, я вернулся. Но я вернулся иным человеком.
– Довольно грубостей, Томас, – перебил его колдун. Он обратился к крестоносцам: – Мне ведомо ваше знакомство с моим помощником. У этого славного парня сердце под стать моему Священному Походу.
– И что же это за поход? – спросил Петер.
– Нам выпала честь, старик, – отец Петер, так, я полагаю, тебя часто называют? – Он улыбнулся. – Нам выпала честь пройти священным походом по моим родным землям и южным просторам, дабы… хм, как бы это сказать… освободить многих людей от их бремени.
– И каково же бремя?
– О, да, справедливый вопрос. Ответ на него тебе должен быть известен, ибо, будучи в сане священника, ты и сам помогаешь другим подобным образом. На самом деле, именно церковь наставила меня в делах освобождения от бремени.
– Ja, ja, так что же?
– Прошу прощенья. Мы… освобождаем богачей от бремени богатства. И мы также лишаем бедняков их скудного состояния, тем самым, освобождая их от соблазнов. Я же освобождаю мудрых от их познаний, а преданных – от веры.
Но самой великой честью я считаю возможность освободить этих несчастных детей от бремени надежды. Надежды, которую навязали им остальные, от мечты, которая для многих обернулась смертью, и отчаянием для всех без исключения. Да, старый священник, я посвятил себя на то, чтобы освобождать людей от подобного рода бремени. Таков наш Священный Поход.
Петер шагнул к колдуну.
– Ты, демон жестокосердый, отнимаешь у людей лишь то, что они добыли трудом и чего чают получить. И ты не отнимешь у нас ни надежды, ни нажитого добра. Ты торгуешь обманом и распространяешь ложь. Ты сам изрек, что бросаешь людей в рабство нищеты, невежества и отчаяния. Петер больше не боялся: собственный голос придавал ему уверенности. – Не навлекай на себя лиха: мы останемся при своих скудных пожитках, скромных искушениях, достаточных познаниях и смиренных мечтах, а с тобой мы распрощаемся.
Черный лорд подошел ближе, не скрывая ярости за нахальство старика.
– Уж не возомнил ли ты, что сможешь отвадить меня как какого-то паршивого выгребщика!
– От твоих слов несет гнильем. Безрассудство и порочность – вот твое колдовство, твое заклятье.
– Заклятье? Заклятье, говоришь? Что ж, я и впрямь заклинатель, как и ты. Вы, священники, заклинаете ангелов, я же – демонов, а они суть одно. Все они существуют там же, где и твой Бог – в воображении.
Давай-ка, священник, призови своих ангелов, а я вызову моих демонов. Но, постой! Быть может, ты говоришь истину, и ангелы существуют. Но где же они? Трусливо прячутся? Ха! Они – лишь вымысел, а мои демоны – нет. Демоны, которых я заклинаю, дурак, это знания, знания о мире вокруг нас. Они вестники истины, а твоя порочная Церковь оклеветала их «демонами».
Черный лорд уже чуть не касался сапогами огня.
– Уразумей сих «демонов», старик, и ты уразумеешь истину. Истину, которая «сделает вас свободными».
Теперь уже и Петер подступил к самому краешку костра. Его глаза сверкали в свете высокого пламени.
– «Сказал безумец в сердце своем: "нет Бога"». Жалкий колдун, «…не полагайся на разум твой». Не того ты состава, дабы познать вечное. Ты сотворен из праха, прахом и умрешь.
– Хочешь состязаться по Писанию? – насмешливо спросил колдун. – Я не боюсь слов святоши! «Рассудительность будет оберегать меня, разум будет охранять меня».
Петер стиснул зубы и твердой рукой воткнул посох в дерн под ногами.
– «Лживый наговорит много лжи».
– Но «…при разумном и знающем муже страна долговечна».
– «Беззаконного уловляют собственные беззакония его», – нанес Петер ответный удар.
– Старый дурак! «Мудрость разумного – знание пути своего, глупость же безрассудных – заблуждение».
– «Отвечай глупому по глупости его».
Лорд закинул голову и разразился диким хохотом. Потом заложил руки за спину и стал ходить кругами вокруг костра, приближаясь к Петеру. Он улыбался и помигивал оцепеневшим крестоносцам.
– Отец Петер, – начал он, – ты называешь меня обманщиком. Обвиняешь в глупости и безрассудстве, более того, в злодействе и разврате. Однако ты даже не выслушал меня до конца. Послушай, послушай меня внимательно, старик. Ты говоришь словами царя Соломона. Но ведь он – не я – сказал: «И обратился я и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем: и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их – сила, а утешителя у них нет».
И он же сказал: «…что будет иметь человек от всего труда своего и заботы сердца своего, что трудится он под солнцем? Потому что все дни его – скорби, и его труды – беспокойство; даже и ночью сердце его не знает покоя. И это – суета!»
Твой царь Соломон, святой Pater, сказал: «…кто знает, что хорошо для человека в жизни, во все дни суетной жизни его, которые он проводит как тень?… Ибо все суета».
Неужто сии слова говорят тебе о приятных мечтах, а, охотник помечтать? И разве сии есть слова веры, священник? Но это подлинно слова истины. Ваши страдания и мучения, смерть и отчаяние, которые преследуют тебя с твоим жалким отродьем, голод и холод, что вы терпите – бессмысленны.
Ты гонишь детей к морю ради пустого. Смерти тех многих, которых ты похоронил на пути, тщетны. Ты заговариваешь их разум бессмыслицей, пустыми словами, обманом.
Колдун вернулся назад и обнял Томаса за плечи.
– Мой помощник поведал мне о твоем учении, и ты – ты, старик, – подлинный лжец. Нет под солнцем той надежды, которую ты призываешь. Глянь, глянь на себя и свой выводок несчастных. Вы разбиты и обездолены, голодны и изнурены, опустошены и обречены. Вы тоскуете по друзьям, которые гниют в могиле. Вам не до смеха, на душе нет мира. Безумие толкает вас в пропасть, а проводниками вам служат ангелы, а точнее, тени ваших собственных умишек! И вы все еще надеетесь на какого-то добренького Бога!
Да что у вас за Бог? Где Он? Где Он прячется? Или Он стыдится своего бессилия помочь малому стаду? «Всемогущий Бог»! – ехидно скривился он. – Вы заявляете, что Он силен исцелять, но повсюду свирепствует мор. Он умеет говорить, но молчит; прощать, но требует кровавой платы. У Него достаток, но мир погряз в нужде.
Говорите, Он заботится о земле как о Своем саде, утучняет нивы зерном, дает плоды виноградной лозе и дереву, охраняет моря как собственный пруд? Значит Он единственным словом Своим мог бы орошать поля, дабы жатва была обильной из года в год. Однако все христианские земли мучаются от жажды. Он обладает мощью успокоить бушующее море, но каждый день тонут моряки…
Петер больше не мог сдерживаться.
– «Что хвалишься злодейством, сильный? Милость Божья всегда со мною; гибель вымышляет язык твой; как изощренная бритва, он у тебя, коварный! Ты любишь больше зло, нежели добро, больше ложь, нежели говорить правду; ты любишь всякие гибельные речи, язык коварный».
– Замолчи! – яростно замахнулся на него руками колдун. – Молчи! Ты выслушаешь все, что я хочу сказать, или же я уничтожу тебя на месте! Черты лица его смягчились, и он громко засмеялся. – Разве ты слеп к собственной глупости, священник? Ты не можешь ответить на мой вопрос, поэтому попросту клевещешь, а «…кто разглашает клевету, тот глуп».
Петер молчал.
– Что меня сильней всего озадачивает, священник, – продолжал колдун, – зачем тебе упорствовать в навязчивой идее благого Бога? Твой Бог – выдумка. Ежели и есть зло на этой земле, его следует искать в этой твоей черной религии.
Неужели ты никогда не задумывался о смысле собственных убеждений? Не поинтересовался, почему Бог допустил, чтобы Его человека постигло искушение, зная наперед о неизбежном падении? А когда он согрешил, ты не задался вопросом: почему твой Бог сразу же не простил его.
