Паулина Гейдж - Искушение богини
– Входите, – сказал глашатай, и Тутмос, пройдя мимо него, оказался в комнате.
Он бывал здесь раньше, но нечасто. Теперь царевич был возбужден, и ему показалось, будто он окунулся в ее духи; мирра словно струилась из ее тела, ложа, занавесей и даже серебряных стен. Далеко в конце комнаты тьма боролась со светом ее ламп, и он заметил черные верхушки деревьев за балконом. Не отходя от дверей, он поглядел на нее. Она стояла у ложа, одетая в ночную сорочку, гладкий белый лен спускался прозрачными складками от плеч до самого пола. Ее голова была непокрыта, и когда она повернулась ему навстречу, ее короткие иссиня-черные волосы, чуть завивающиеся над шеей, сверкнули. Он глянул на столик у ложа, где лежали ее браслеты и шлем, но его взгляд скользнул дальше, к шкатулке из золота и бирюзы, где на мягкой подушке покоились символы царской власти – гриф Нехбета и кобра Буто. Они переливались и дразнили его со своего голубого ложа. Он отвел глаза и поклонился.
Она слегка склонила голову в ответ.
– Вечер добрый, Тутмос! Странное ты выбрал время для аудиенции! Может, ты хочешь, чтобы я оделась и пошла с тобой на ипподром продолжать наше состязание? Придумал, на что еще поспорить?
Вид его ей не понравился. Он был как в бреду, не отрывал от нее глаз. В глубине его зрачков тлело незнакомое пламя, как будто он побывал в храме Бастет и выпил там маковой настойки.
Он подошел ближе, нерешительно ступая.
– Ваше величество, я хочу поговорить с вами наедине. Отошлите, пожалуйста, Нофрет.
Хатшепсут слегка покачала головой:
– Что-то мне не хочется оставаться с тобой наедине, Тутмос. Не хочу тебя обидеть, но я тебе не доверяю. Нофрет никуда не пойдет.
Он развел руками.
– Я не собираюсь причинять тебе зло, Хатшепсу. Я просто хочу поговорить. Если ты почувствуешь, что тебе грозит опасность, позовешь стражу. Дуваенене сидит у твоих дверей и позовет на помощь, если понадобится.
Его губы слегка изогнулись.
– Ты меня боишься?
– Нет, не боюсь. Но ради безопасности моей страны я не должна тебе доверять. Как бы там ни было, я уже не глупая девочка.
Она умолкла, размышляя.
– Хорошо. Нофрет, можешь идти. Ступай к себе и жди, пока я тебя не позову.
Они молчали, пока Нофрет поклонилась, попятилась к двери, открыла ее и исчезла в коридоре.
– Ну вот. Чего ты хочешь?
Было видно, что ей не терпится выслушать его, отправить прочь и лечь спать.
Мгновение он стоял, не зная, что делать; больше всего ему хотелось броситься на нее и стиснуть ее в своих объятиях. В этот самый миг он спросил себя, что он делает, но тут она улыбнулась ему ободряюще и вопросительно подняла бровь. Тутмос подошел ближе.
– Может, выпьем вина за разговором? – спросил он. – Или я так и буду стоять?
Она наклонила голову.
– Вино справа от тебя, и стул там же. Ты что, болтать сюда пришел, Тутмос?
– Может быть. У меня есть предложение.
Он повернулся и налил себе бокал вина. Выпил его одним глотком и налил другой, чувствуя, как она потешается над ним.
– Вот как? Я заинтригована. Говори.
Он сел, спрятав свои длинные ноги под стул. Ему хотелось, чтобы и она тоже села.
– Перейду сразу к делу, ваше величество, чтобы не держать вас на ногах перед постелью. Вот что я хочу сказать. Мы договорились, что однажды вы отдадите мне Неферуру, чтобы я мог править.
– Да.
– Но я никогда ее не получу, я это знаю.
– Ну а я – нет. Не пытайся прочесть мои мысли, Тутмос.
– Мы оба знаем и то, что я уже почти взрослый. Когда я стану совершеннолетним – а это случится уже скоро, – я не спеша возьму все, что мне причитается, и ты бессильна будешь меня остановить.
– Тебе это, может быть, известно, а мне нет. Во имя Амоа, Тутмос, что ты задумал?
– Почему бы нам не править вместе?
Она медленно опустилась на ложе, взгляд ее сразу стал подозрительным.
– Что-то я не совсем понимаю, к чему ты клонишь. Говори. Он взмахнул рукой:
– Все очень просто. Есть способ разом покончить со всеми нашими разногласиями к удовольствию обоих. Мы поженимся. Отведи меня в храм сама, я возьму двойной венец и стану законным правителем.
Она долго смотрела на него, ничего не понимая. Тутмос глядел на нее, его глаза горели пламенем, которое несколько минут назад было всего лишь двумя желтыми точками в зрачках. Его красивый подбородок выпятился вперед, мускулы непроизвольно напряглись.
– Это что, дурная шутка?
Она вдруг подняла свой бокал и протянула его вперед. Он налил ей вина и снова сел. В комнате стало очень тихо.
– Вовсе нет. Мне не придется ждать, когда ты отдашь мне Неферуру. А ты освободишься от груза ответственности и от страха передо мной.
– Все не так просто, – сказала она. – Нет, совсем непросто. Твой отец пришел ко мне когда-то с теми же словами, которыми пытаешься завоевать меня ты, Тутмос. Я была тогда молода и неопытна и потому согласилась пойти с ним в храм, но он получил ничего не значащую корону и видимость власти. Однако я не настолько глупа, чтобы поверить, будто ты так же мягок и податлив, как он. И я не смогу уже править без того, чтобы ты вечно не вмешивался в мои дела. Выйдя за тебя замуж, я немедленно перестану быть фараоном и сделаюсь божественной супругой, и тогда уже бессмысленно будет сражаться с тобой. Ты будешь держать Египет – а стало быть, и меня – в полном подчинении.
Она сделала большой глоток и встала, держа бокал обеими руками и пристально всматриваясь в собеседника жестким взглядом.
– Что же ты, боишься сам протянуть руку за короной? Неужели моя мощь кажется тебе безграничной? Ты трепещешь? Не в силах подождать еще несколько лет, когда сможешь силой вырвать у меня трон?
Вдруг она подалась вперед.
– А все потому, что ты выслуживаешься из-за короны сейчас, но слишком меня боишься! Тебе страшно, и ты не можешь сдвинуться с места!
Тутмос стремительно вскочил, уронив свой бокал, и красное вино расплескалось по полу. В два прыжка он был уже рядом с ней.
– Корона тут ни при чем! – зарычал юноша, оскалившись. – Если бы она была мне нужна, я бы взял ее уже завтра!
– Ты лжешь, – спокойно ответила она. – Ты еще не готов к такому и сам знаешь об этом! Зачем ты пришел сюда, Тутмос? Чего ты хочешь?
Он выхватил из ее рук пустой бокал и швырнул его в угол. Схватил Хатшепсут за обе руки и с силой завел их ей за спину, притянув женщину к себе.
– Тебя, – бросил он грубо. – Я хочу тебя, гордый фараон.
И он стремительно нагнулся к ее рту, но она резко отвернула голову. Он отпустил одну ее руку и яростно вцепился пальцами ей в волосы, поворачивая ее лицом к себе.
– Посмотри на меня, Хатшепсу, – завопил он. – Я мужчина, а твой любовник далеко. Я не буду больше терпеть твои поддразнивания и издевательства. Я возьму тебя, и ты не пискнешь, потому что, если ты позовешь на помощь, я сломаю тебе руку, как гнилую тростинку, раньше чем прибежит стража.
Он рванул ее к себе, и она громко вскрикнула. Он впился губами в ее рот и навалился на нее так, что ей показалось, будто ее спина вот-вот переломится.
Внезапно Хатшепсут почувствовала вкус крови – своей или его, она не знала. Бешеная ярость вспыхнула в ней, и свободной рукой она вцепилась ему в лицо, расцарапала щеку и едва не разодрала нос, но тут он ослабил хватку. Она молниеносно впилась зубами ему в плечо, и он отшвырнул ее, завопив от боли. Метнувшись к алтарю, она схватила высокую медную подставку для кадильницы и угрожающе замахнулась. Потом пальцами одной руки осторожно провела по губам – на них осталась кровь.
– Бешеная сука! – выдохнул Тутмос, растирая укушенное плечо и уже готовясь кинуться на нее опять.
Подставка, зажатая в обеих руках, со свистом рассекла воздух у нее над головой.
– Тронешь меня еще раз, и я вышибу твои дурные мозги! – завопила Хатшепсут. – Не подходи! Сопляк трусливый, нападать на меня, когда я без оружия! Теперь я вижу, что у тебя на уме! Но не надейся, таким грубым соблазнением тебе трон не завоевать, щенок!
Трясясь от ярости и изнеможения, они с ненавистью смотрели друг на друга через комнату. Наконец он схватил кувшин вина, поднес его к губам и пил до тех пор, пока тот не опустел. Потом медленно вытер ладонью рот, опустил руки вдоль тела и снова поглядел на нее. Она стояла, положив подставку на плечо, и пристально следила за каждым его движением.
– Прости меня, – сказал он скованно. – Не знаю, что на меня нашло. Но ты ошибаешься, если думаешь, будто таким способом я хочу завоевать трон. Когда сегодня вечером я вошел в твою комнату, у меня и в мыслях не было брать тебя силой; я хотел просто предложить тебе выйти за меня замуж.
– Просто? – Она с трудом перевела дух. – Что это за слово такое?
– Я люблю тебя, – сказал он, отводя глаза. – Я ненавижу тебя больше всех на свете и люблю больше всех на свете. Но, по-моему, начиная с сегодняшнего вечера я перестану тебя любить и буду только ненавидеть. Ты – западня, глубокая и коварная, в чем, к несчастью для себя, убедился мой отец.
