Раффи - Самвел
— Да будет благословенна воля всевышнего, да прославится имя его! — воскликнули князья.
В то время как здесь все были, охвачены воодушевлением, душа раздора армянской страны, князь Меружан, все еще лежал на своей роскошной шелковой постели в голубом шатре персидского стана. После ухода послов матери он долгое время метался в какой-то лихорадочной тревоге, чего до сих пор с ним, человеком крепкой воли и смелой души, никогда не случалось. Он рисковал сразу проиграть все, потеряв вместе с тем и свое счастье. После блестящих заслуг, после исключительных успехов быть вдруг побежденным, да к тому же еще старухой! Эта мысль ужасала его. Конечно, он никогда не блуждал бы в таких раздумьях, если бы был здоров. Но он был болен и немощен. Необходимость вручить свою судьбу и судьбу войск своим полководцам, которым он не совсем доверял, — вот что его чрезмерно угнетало. Быть может, если бы был жив князь Мамиконян, он был бы избавлен от таких забот. Но он лишился наилучшего друга и храброго соратника, которому только и мог полностью доверять. Что же следовало делать?
Хайр Мардпет, полководец Карен и остальные персидские военачальники все еще сидели у его постели и с нетерпением ожидали приказаний. Он обратился к ним со словами:
— Теперь я понимаю, зачем Самвел под предлогом дружбы приезжал к нам и столь безжалостно поступил на Княжем острове. Он приехал изучить положение нашего стана, взвесить наши силы и, прежде чем начать против нас войну, уничтожить руководителей наших войск, чтобы легче выиграть победу. Я теперь не сомневаюсь, что именно он убил своего отца, а сам в настоящую минуту находится в стане моей матери.
— Ты думаешь, что Самвел по совету твоей матери устроил этот заговор? — спросил Хайр Мардпет.
— Я этого не думаю. Моя мать настолько честная женщина, что никогда бы обманным путем не подослала к нам заговорщика, да и Самвел не взялся бы за столь низкое дело. Но тем не менее я не сомневаюсь, что его приезд к нам состоялся если не по совету моей матери, то, несомненно, не без ее ведома. Самвел приезжал к нам с двумя целями: прежде всего постараться убедить своего отца и меня бросить начатое нами дело и присоединиться к нахарарам, поклявшимся в верности своему царю и старому порядку; а если бы это ему не удалось, то вторая его цель — пустить в дело меч. Так он и поступил. Он приехал к нам как жертва своей цели, и я не могу не позавидовать его энергии и самопожертвованию, свойственным лишь возвышенным душам. Если бы у меня было несколько человек, похожих на него, я был бы очень счастлив.
Он снова погрузился в глубокое раздумье. Но последние слова его обидели Хайр Мардпета. Оскорбились и персидские начальники.
— Лихорадочный жар путает твои мысли, Меружан, — сказал Хайр Мардпет высокомерно. — Ты не взвешиваешь своих слов. Неужели среди нас нет никого, кто бы мог сравниться с этим незрелым, мечтательным молодым человеком? Будь покоен, лежи себе в мягкой шелковой постели, и пусть лекари лечат твои раны. Мы пойдем на врагов твоих, покончим с ними. Неужели храбрые, опытные воины царя царей Персии дрогнут перед небольшой кучкой диких горцев?
— Идите, — раздраженно сказал больной. — Велите бить в барабаны и приготовьте войска к бою! — И, обращаясь к слуге, прибавил: — Оседлать мне коня и приготовить оружие!
Хайр Мардпет, сильно раскаиваясь в том, что своей речью взволновал Меружана, схватил его за руку и стал умолять:
— Пожалей себя, Меружан! Ты ведь болен и совсем слаб. Ты окончательно погубишь себя. Оставайся в своем шатре и хотя бы на сегодня поручи нам начальство над войском. Иначе ты очень обидишь своих военачальников, если лишишь их этого права.
Персы-полководцы также стали упрашивать больного не выходить из шатра, и каждый из них упрекал его в том, что он относится к ним с недоверием.
— За участие и в особенности за верность благодарю вас, — ответил больной, — но я теперь чувствую себя совершенно здоровым. Мои воины так привыкли ко мне, что если бы я даже был близок к смерти, то и тогда приказал бы нести мой гроб перед полками. Это, несомненно, воодушевило бы их и вселило в них бодрость.
И на самом деле персы сильно волновались, и в лагере было смятение, так как все уже знали, что стан окружен врагами. Первыми возвестили о надвигающейся беде загонщики коней и мулов, которые пасли вьючных животных на дальнем расстоянии от лагеря. Завидя приближение врагов, они поспешили согнать животных и стали торопливо двигаться к стану. Было это еще до восхода солнца.
О нападении врага узнали и все пленные. Для них это было не скорбной вестью, а благой вестью о спасении. Радости и слезам этих несчастных не было конца. Подобно зверям, выбившимся из сил, потрясали они железными оковами и, молитвенно поднимая лица к небесам, с нетерпением ждали посланных всевышним спасителей.
Но вот появился на площадке белый всадник — Меружан. Он опять был в полном блеске своего величия, и, как прежде, его грозное оружие и панцирь сияли славой геройства. Никто бы не сказал, что он болен. Появление его вызвало радость и воодушевление в войсках. Воины его любили. Он умел, как никто из полководцев, щедро награждать храбрых. Он был лучшим другом и грозным предводителем своих войск.
Войско уже выстроилось на площади в боевой готовности. Меружан обратился к воинам с ободряющими словами. По-прежнему твердо звучал его голос; слова его лились, как горячая проповедь пламенного сердца.
— Воины! — сказал он. — Вплоть до нынешнего дня вы целиком оправдали вожделенные надежды, которые возложил на вас властитель наш и царь, лучезарный царь царей, когда он провожал вас с отеческим благословением из Тизбона в Армению. Славным последствием вашей храбрости было то, что мы захватили в Армении могучие крепости и замки. Славным последствием вашей храбрости было то, что мы разрушили в Армении неприступные города. Славным последствием вашей храбрости было то, что мы оказались в состоянии повести в Персию огромное число пленных и безмерную добычу. Светозарный Ормузд помог нам! И мы после чудесных побед собрались уже покинуть армянскую землю, которая вскоре должна была перейти в наши руки. Наш стан расположился у границ этой страны, отсюда мы собирались через несколько дней отправиться в Персию. Но неожиданно враг отрезал нам путь. Мы осаждены громадным множеством свирепых горцев. Все наши заслуги, всю нашу славу и гордость мы потеряем, если не накажем дерзкого врага, если не сломим его безумную надменность. Я надеюсь, о храбрые воины, что вы, как всегда, так и сегодня проявите вашу непобедимую мощь. Я очень надеюсь, что вы проложите себе путь по трупам врагов, за что получите благословение лучезарного Ормузда и награду нашего божественного царя царей, смиренными рабами которого все мы являемся.
Войско дружно прогремело:
— Да будет благословен светозарный Ормузд! Слава лучезарному царю!
Там своих храбрецов воодушевляла мать, а здесь — сын. Там собирались освободить пленников, а здесь — увести их в чужую страну. Борьба происходила между матерью и сыном. Мать предводительствовала самоотверженными сынами Армении. Сын предводительствовал кровожадными врагами армянской земли. Одни поднимали спасительный крест Иисуса Христа, другие — лучезарное солнце Зороастра. Религия боролась с религией, богатыри — с богатырями.
Хотя Меружан был не очень высокого мнения о качествах персидских военачальников, которые, как например, полководец Карен, выдвигались скорее по признаку родовитости и сословной принадлежности, чем вследствие своих личных достоинств, все же он считал, что среди низших военачальников были действительно храбрые воины и хорошие люди. О них у Меружана имелось вполне определенное мнение. Однако главное затруднение заключалось в том, что стан был расположен на месте, скорее пригодном для временной стоянки, чем для военных действий. Конечно, это не могло повергнуть в уныние Меружана, если бы ему не угрожала иная опасность, а именно, опасность внутренняя. Это и явилось причиной того, что когда надо было вывести войско на поле битвы, он приказал сначала стать в оборону.
Хайр Мардпет начал ему возражать, настаивая на необходимости произвести прямое нападение на врага и рассеять его.
— Было бы большим позором, — сказал он, — если бы мы, прикрывшись щитами, терпеливо ожидали, когда враги начнут осыпать нас стрелами. Правда, они нас держат в осаде, но нам нетрудно их самих запереть осадой. Силы врага состоят главным образом из пехоты. Достаточно только приказать нашей храброй коннице выйти из стана, и она окружит их со всех сторон.
— Нам нельзя выходить из стана, Хайр Мардпет! — взволнованно сказал Меружан. — Наш самый опасный враг находится как раз в центре нашего стана.
— Какой враг?
— А вот это множество пленных! Они немедленно нападут на нас…
