Мор Йокаи - Сыновья человека с каменным сердцем
Теперь два других батальона – девятнадцатый и сорок седьмой – взбираются вверх по осадным лестницам. И с ними – добровольцы. Храбрецов обстреливают отовсюду – из башенных щелей, из бойниц ротонды. Но все напрасно: лестницы уже приставлены к стене, и боевая колонна неудержимо взбирается по ступеням. Отбросить атакующих уже невозможно, их можно только истребить.
По одной из лестниц, держа обнаженную саблю в правой руке, поднимается и Эден Барадлаи. И на этой лестнице он – первый, никто не смог опередить его.
Крепостные стены в этом месте защищал итальянский батальон. И защищал стойко.
Чтобы приставить к стене осадные лестницы, гонведам пришлось попирать тела убитых товарищей, а когда смельчаки устремились вверх, на них валились подстреленные воины, которые то и дело с воплями падали с высоты. Нередко этих несчастных вновь пронзали ощетинившиеся штыки их товарищей по оружию.
Эден поднимался с таким невозмутимым видом, словно на пари взбирался по ступенькам египетской пирамиды с единственной целью доказать, что у него не кружится голова.
Взглянув наверх, он заметил на выступе стены вскинувшего ружье солдата, наполовину скрытого бруствером. То был враг, с которым ему сейчас предстояло сразиться.
Эден уже добрался до середины лестницы, когда снизу донесся чей-то знакомый голос;
– Дорогой покровитель! Я тоже здесь!
Эден узнал Маусмана.
Смелый гимнаст двигался вверх по другой стороне лестницы, лицом к своим товарищам, и обогнал Эдена. Он карабкался, как кошка, и вскоре, оказавшись впереди Эдена, перелез на наружную сторону лестницы, откуда, смеясь, крикнул:
– Негоже вам, сударь, обгонять меня. Ведь я капитан, а вы только рядовой.
Однако Эден снова попытался опередить Маусмана: в нем проснулся дух соперничества! Но обогнавший его студент мягко надавил руками на его плечи:
– Позвольте мне идти первым, господин Барадлаи, Ведь у меня никого нет на белом свете.
И с этими словами он быстро поднялся еще на три ступеньки.
Вражеский солдат на карнизе крепостной стены поднял ружье и прицелился.
Заметив это, Маусман воскликнул с задором:
– Эй, ты, макаронщик! Целься хорошенько, не то, чего доброго, еще попадешь в меня!
И сразу же грянул выстрел. Руки Маусмана выпустили перекладину лестницы. Повернув голову, он крикнул шедшему за ним Эдену:
– Берегись! Aufg'schaut![114]
– Что случилось? – громко спросил Эден.
– То, чего со мной никогда еще не случалось, Я умираю.
И, пролетев над головой Эдена, Маусман свалился вниз.
Эден продолжал подниматься с удвоенной энергией.
Солдат, находившийся от него на расстоянии всего лишь нескольких саженей, снова зарядил свое ружье и навел его прямо на Эдена. Теперь противников разделяло уже не больше сажени. Эден мог бы даже заглянуть в дуло. Но солдат внезапно опустил ружье к ноге, полез за пазуху и, достав белый носовой платок, привязал его К концу штыка.
С противоположной стороны крепости, от парка, на штурм ринулся шестьдесят первый батальон.
Атакующие проломили стену дома Гроса и через эту брешь проникли в крепостной парк.
Королевский парк в Буде славится вековыми деревьями; самшитовые кусты окаймляют его дорожки. Южная сторона парка представляет собою отлогий склон, по крутому спуску восточной стороны расположены уступами три терассы. В благодатное мирное время они были прикрыты с боков виноградными лозами и густо растущими фиговыми деревьями.
Но в тот день здесь уже не было ни тенистых виноградных беседок, ни живой изгороди из деревьев.
Штурмующие лезли на стены, становясь на плечи друг другу. Некоторые втыкали в трещины стен штыки, и их товарищи карабкались вверх, цепляясь за эти железные выступы.
Между деревьев, среди декоративного кустарника, мужи дрались против мужей. Нападающие уже заняли вторую террасу и оттуда, по каменным ступенькам, продвинулись выше. Австрийцы отступили на третью террасу.
Гонведы собрались было снова идти на приступ, как вдруг навстречу им по извилистой боковой тропе спустился новый отряд противника.
Он состоял из самых доблестных неприятельских солдат: то были четыре взвода полка Вильгельма.
Они подошли от водозащитных дамб, где осаждающие ужа пробились сквозь частокол. Прекратив сопротивление на подступах, неприятельские части укрылись за стенами крепости, чтобы собравшись с силами, выбить оттуда венгров, которым удалось проникнуть в нее.
На второй террасе парка и встретились два отряда, двигавшиеся навстречу друг другу.
Они столкнулись на лужайке, отделенной от крепостного парка двумя наклонными стенами. Место это напоминало квадратный двор-зверинец древних владык, куда для потехи выпускали из клеток диких зверей – льва, тигра, пантеру, быка, носорога. Звери яростно терзали друг друга, и в конце концов погибали, ибо в этом тесном квадратном дворе не было убежища, в котором можно было бы укрыться.
Вот в такой именно клетке и очутились два враждебных отряда.
Солдаты заметили друг друга среди кустов лишь тогда, когда одновременно спрыгнули с крутых стен, з двух противоположных концах площадки, не имевшей выхода. Их разделяло не больше тридцати шагов.
– Сдавайтесь! – крикнул майор гонведов.
– Огонь! Примкнуть штыки! – ответил на это австрийский капитан.
И оба отряда одновременно открыли стрельбу. Когда отгремели залпы, оказалось, что у австрийцев убиты капитан и лейтенант, а у венгров – ранен майор и еще один офицер. Ни австрийцы, ни венгры не обратили на это внимания.
Выхватив у падающего гонведа ружье с примкнутым штыком, Рихард кинулся вперед по средней дорожке.
Тропинка эта была так узка, что позволяла вести штыковой бой только двум сражающимся, Она вилась вдоль крутого, поросшего травой скользкого обрыва, на котором нельзя было сохранить равновесие. И два отряда должны были драться на сжатом пространстве, драться насмерть, как запертые в клетку звери, потому что из обнесенной стенами ямы спастись нельзя.
Рихард остановился среди самшитовых кустов. Он отлично владел штыком и твердо решил дорого отдать свою жизнь.
Но пожертвовать ею все же придется. Ведь если даже он заколет одного за другим десять человек, одиннадцатый в конце концов одолеет его самого.
Невозможно представить себе, что одному человеку под силу уничтожить целый отряд, и самому при этом остаться в живых.
Когда Рихард столкнулся с подходившим к нему врагом, в его сознании молнией промелькнула мысль: «Придется умереть!» Охваченный этой мыслью, он в тысячную долю минуты простился со всем тем, чем была полна его душа: с прекрасной отчизной, с томившейся в монастыре любимой невестой, с тенью Отто Палвица, которому он дал клятвенное обещание и теперь уже не сможет сдержать его.
Да, тут и суждено ему умереть…
Первого австрийца Рихард столкнул штыком с крутого склона вниз. Второго – ранил и отбросил назад, к его соратникам. Но третий внезапно отпрянул сам, указывая штыком на террасу над их головой.
Там уже сверкало множество штыков. К львиной клетке приближался новый отряд.
Против кого направлен этот лес штыков, тот и погибнет. Но кому они принадлежат?…
Взошедшее солнце рассеяло мучительную неизвестность.
Едва, на востоке лучи его проникли сквозь разрывы облаков, они осветили взвившееся над лесом штыков трехцветное национальное знамя.
– Да здравствует родина! – загремели с террасы ликующие крики.
Свежий отряд гонведов перескочил через бруствер и, скользя по крутому склону, лавиной обрушился на голову противника. Смешавшись с вражескими солдатами, венгры в один миг столкнули их к нижней ограде, и там, окруженный со всех сторон, смятый, подавленный австрийский отряд сдался.
Человек в мундире василькового цвета, словно ангел спаситель, летел к Рихарду по крутому склону. Это был Эден.
Братья кинулись друг к другу в объятия.
– Очень сержусь на тебя! – с горячностью воскликнул Рихард и в пылу восторга еще крепче прижал к себе брата.
Какую радость испытал он, увидев брата смеющимся! Ведь это так редко случалось.
– Как ты попал сюда?
– Через крепость.
– Разве мы овладели ею?
– Полностью.
– А комендант?
– Погиб.
– Эх! Вы сорвали все листья для лавровых венков! Нам не осталось ничего!
– Осталось! Отбейте Цепной мост.
– Верно! Вперед, боевые друзья, к Цепкому мосту!
– Желаю удачи. Позже встретимся. Я спешу к Венским воротам, там еще сопротивляется какой-то упорный отряд, его необходимо разоружить. Вы преградите ему путь к Цепному мосту.
Мост этот – гордость Венгрии – подлинный шедевр строительного искусства, мировое чудо; он упоминается в одном ряду с Колоссом родосским. И это сооружение теперь в опасности!
Комендант заявил представителям населения Буды, что в случае падения крепости он взорвет чудесный мост. Эти зловещие слова еще и теперь можно прочесть в протоколе городского магистрата.
