Джей Уильямс - Пламя грядущего
– Это она? – спросил Дени. – Я должен был догадаться. Гираут, который знает все песни. Я помню, как в тот день, когда мы подобрали тебя, ты пел все, о чем мы тебя просили. Я не слышал песнь о Журдене с детства. Наверное, лет с семи.
Он закрыл глаза. И вдруг его пронизала дрожь, волна страха накатила и отхлынула, стремительно, точно дуновение ветра, покачавшего ветви деревьев и тотчас унесшегося прочь.
Гираут между тем говорил:
– Хотите послушать ее сейчас?
– Почему нет? Меня всегда это волновало – мысль о том, что хотя я в силах вспомнить дюжины песен…
– Но только не собственные, – шаловливо вставила Лейла.
– Да. Так вот, я помню, что слышал песню о Журдене, но не могу воспроизвести ни одной строчки. Там действительно что-то говорится о предателе по имени Фромон, у которого отрубили ухо?
– Если угодно, я спою ее вам.
Вновь холодок ужасного предчувствия охватил Дени, и он едва не закричал: «Нет! Не надо петь!» Но любопытство было сильнее этого беспричинного страха, и потому он усилием воли подавил его и сказал:
– Конечно. Пожалуйста. Спой ее, и если мне песнь понравится, я последую примеру неверных и наполню твой рот золотом.
– Я предпочел бы вино, если вы не возражаете, – сказал Гираут. Он взял сильный аккорд и запел с самого начала «Слушайте, мой сеньор…»
Он пел, и стрельчатые арочные окна, залитые лунным светом, стены, испещренные надписями – цитатами из Корана, – мозаичные полы, шелковые ковры и подушки, дворец, дома Иерусалима, холмы, все, что было вокруг, теряло свои очертания и преображалось. Настоящее превратилось в темный, величественный зал, массивные балки которого были увешаны оружием и оленьими рогами; зал освещался огнем очага – в углублении в центре пола жарко пылал огромный костер из четырехфутовых поленьев. Горели еще узлы старого тряпья, пропитанные маслом и заткнутые за стенные скобы; эти факелы шипели, испуская удушливый запах. Искры и дым, взлетая над очагом, смешивались с хлопьями снега, сыпавшим сквозь дымоход, дыру в потолке. Эта картина предстала перед глазами Дени так отчетливо, словно он был там; он увидел себя самого, маленького мальчика, лежавшего на овечьей шкуре подле матери, которая легко опиралась ногой на его спину. Его отец сидит в резном кресле, подперев рукой подбородок, и задумчиво смотрит на огонь. И неизвестный менестрель в рваном плаще, мех которого висел клочьями, развлекал их песней. Его голос и голос Гираута слились в один; песня была та же.
Слушайте, мой сеньор, и да пребудет с вами милость Божья. Вот старинная песнь, песнь славная. Гирарт, благородный рыцарь, крестный сын Ами и могущественного графа Амиля, владел всеми землями Блеви, большого города, что стоит на восточном берегу реки Жиронды. Король Оттон[193] отдал ему в жены свою дочь Герменгарию, и от их союза родился Журден. Мальчика отправили в дом благородного вассала Райньера, сына Гантельма, чтобы о нем позаботились и крестили бы его. В Вотамизе был крещен Журден, и там он воспитывался с родным сыном Райньера, Гарньером: они питались молоком одной кормилицы, став молочными братьями. Увы, как много крови и слез будет пролито, сколько людей потеряют свои головы из-за этого самого младенца.
Итак, начнем свой рассказ.
Явился в Блеви Фромон, племянник того предателя Хардре, чью голову снес в бою с плеч граф Амиль. Фромон попросил дать ему приют, и добрый, достойный рыцарь Гирарт, не заподозрив злого умысла, радушно принял его, накормил и напоил. Алчным взглядом окинул Фромон замок и богатый город Блеви и поклялся, что завладеет ими. Прислуживали ему два серва[194], вскормленные и воспитанные Гирартом, точно две змеи, и ближе к ночи, прельстившись золотом, провели они Фромона в спальню своего сеньора. Он спрятался за кроватью, и в полночь, когда все мирно спали, вероломный предатель Фромон жестоко умертвил мечом Гирарта и его прекрасную супругу Герменгарию. Так отомстил он за смерть своего дяди, убитого в бою Амилем, и сделался господином замка и города.
Да падет проклятие Божье на голову такого гостя!
А два подлых серва рассказали Фромону, будто сын Гирарта Журден все еще живет в Вотамизе на попечении храброго вассала Райньера и его жены Эремборс Мудрой. Фромон послал за Райньером и предлагал ему много золота, если выдаст он ребенка, ибо хорошо знал Фромон, что, доколе жив хоть один человек из рода Гирарта, всегда будет его жизнь в опасности. Но отказался Райньер. Его бросили в темницу, но он не отступил ни на шаг от веления долга, невзирая на страшные муки. Его супруга Эремборс пришла к вероломному Фромону и молила пощадить ее мужа, но и ее заключил в темницу подлый предатель.
Ей-Богу, велика была его злость!
Он пытал их обоих, и мужа, и жену, и много страданий они претерпели. Им угрожала смерть, если они не выдадут младенца Журдена. И тогда сказала мадонна Эремборс: «Господин Райньер, мой верный супруг, видит Бог, этот предатель не успокоится, пока не умертвит нас», – и заплакала горючими слезами. «Скажи, жена, что нам делать?» – спросил Райньер. «Вот мой совет, – ответила Эремборс. – Журден – законный наследник нашего настоящего сеньора. Мы отдадим вместо него своего собственного сына, ибо младенцы одного возраста и похожи между собой. И таким образом Фромон попадется в ловушку, и род Блеви не угаснет». Заплакал благородный Райньер, услышав такие слова. «Проклят тот отец, который предает своего ребенка, – промолвил он. – Ни под страхом смерти, ни за все золото мира не совершил бы я подобного преступления. Но ради моей клятвы верности своему сеньору я сделаю это».
Да пошлет Бог каждому сеньору такого вассала!
И предстали они вдвоем перед вероломным Фромоном, и притворились, что согласны исполнить его волю. Райньер остался в темнице, в то время как мадонна Эремборс вернулась в Вотамиз. И заставила всех рыцарей Райньера поклясться хранить тайну. Потом взяла она своего сына, улыбающегося младенца, запеленала его и привезла в Блеви. И когда она входила в замок, говорила такие слова: «Милый сын мой Гарньер, суждено тебе спасти жизнь сеньора ценою своей. Увы, ты умрешь. Девять месяцев я носила тебя во чреве, и вот никогда ты не будешь играть на воле, как другие мальчики, не метнешь на скаку копье в столб или в щит, не будешь петь песен и сражаться с детьми тростинками, ибо ты умрешь. Много слез я пролью до наступления завтрашнего дня; тяжело у меня на сердце, и отныне навеки в моей душе поселится скорбь. Не увидишь ты завтра, как заходит солнце, ибо ты умрешь».
(– Его правда убьют, мама? – захныкал Дени. Он встал на колени, вцепившись в юбку матери.
– Тише, малыш, – сказала мать, рассеянно погладив его по голове.)
И предстает Эремборс перед вероломным Фромоном. «Сэр Фромон, – сказала она, – ради Господа, сжальтесь над сыном Гирарта». Злодей слышит и не отвечает; своим мечом он сносит голову младенцу.
Ей-Богу, немногие, будь то старики, будь то юноши, поступили бы так, как Райньер и его супруга.
(Маленький Дени зарывается лицом в колени матери. Он больше не хочет слушать. Но песнь льется дальше.)
И тогда Райньера освобождают из темницы, а злодей Фромон преисполнен радости, что уничтожен род Гирарта. Райньер со своей женой отправляются в Вотамиз и воспитывают маленького Журдена как родного сына. И исполняется ему пятнадцать лет, становится он прекрасным и благородным юношей. Однажды предатель Фромон говорит Райньеру: «Сэр Райньер, пришлите мне своего сына, дабы служил он при моем дворе». И повеление это исполнено.
И вот Журден служит при дворе Фромона оруженосцем, и учтивостью снискал он любовь многих. В день Святой Пасхи устраивает Фромон пышное празднество, и вносят в зал великолепный кубок из чистого золота, который очень давно привез из Пуатье Гирарт. Наполненный вином, он переходит из рук в руки, но Журдену не дают ничего. Тогда, преклонив колена, молодой человек просит немного вина. «Ни за что, – говорит Фромон, – клянусь головой. Ты больше от меня ничего не получишь. Ибо когда я гляжу на твое лицо, я вижу сходство с герцогом Гирартом. Сын потаскухи! Должно быть, ты ублюдок, прижитый Эремборс от герцога Гирарта». Тяжелым жезлом он наносит Журдену удар такой силы, что кровь полилась у него из раны на голове, и, осыпая юношу проклятиями, велит ему убираться вон.
Ей-Богу, велика была его злость!
Журден скачет домой в Вотамиз и там со стыдом рассказывает всю историю Райньеру. «Не печалься, – сказал Райньер, – из-за того, что ты не мой сын. Ибо ты мой сеньор и господин Блеви, ради спасения которого был умерщвлен мой родной сын. Вероломный предатель Фромон погубил обоих твоих родителей». И так открылась тайна.
Приносит Райньер Журдену клятву верности, и все рыцари и бароны, последовав его примеру, преклоняют колени. И тогда все они садятся на коней и скачут в Блеви. Они окружают замок, и Райньер овладевает воротами. Гордо подняв голову, Журден идет в пиршественный зал, где сидит за трапезой предатель Фромон.
