Виктор Поротников - Три побоища – от Калки до Куликовской битвы (сборник)
– Моя милая Лейла! – Настасья вновь прижала персиянку к себе. – Как мне жаль тебя! Я теперь только и буду думать, как бы вырвать тебя из рук этого чудовища!
– Отсюда невозможно убежать, Настжай, – печально проговорила Лейла. – Кругом дикие степи, где нет ни дорог, ни селений.
– Уж лучше умереть от голода в степи, чем терпеть такие издевательства, – сказала Настасья. – Признаюсь тебе, я подумываю о побеге. Когда войско Мамая подойдет к Оке, я сяду на коня и удеру из стана татарского при первой же возможности.
– Твой отчий край рядом, поэтому у тебя больше возможностей для удачного побега, Настжай, – вздохнула Лейла. – А мне до Персии ехать и ехать!
– Главное – обрести свободу, а на родину всегда можно вернуться, – с решимостью в голосе произнесла Настасья. – С Руси до Персии ходят торговые караваны, суда купеческие до Персидского моря добираются. Дальняя дорога – не преграда, ежели человек свободен. Бежим вместе, Лейла!
– Где мы укроемся на Руси, Настжай, ведь Мамай собирается предать огню все русские города и села? – спросила Лейла.
– Я уверена, князь Дмитрий Иванович не допустит этого, – сказала Настасья. – Он храбрый, и войска у него много! Мамай знает это, потому и призвал к себе в союзники литовского и рязанского князей. Даже если русские князья и проиграют битву с татарами, эта победа достанется Мамаю очень большой кровью!
– Скорее всего, никакой битвы не будет, Настжай, – как бы виновато промолвила Лейла. – Два дня тому назад у Мамая побывали послы из Москвы. Князь Дмитрий выразил готовность платить дань Орде. Послы привезли Мамаю богатые дары, униженно выпрашивали у него мир…
– Откуда знаешь об этом? – сверкнула очами Настасья.
– Слышала беседу Салджидая с военачальниками подчиненного ему тумена, – ответила персиянка. – Это было поздно вечером. Я уже дожидалась Салджидая на ложе в его шатре за толстым пологом, когда произошел этот разговор сына Мамая с беками и беями. Они пьяные все были, но продолжали пить кумыс, радуясь, что князь Дмитрий убоялся их мощи, прислал послов с дарами, а сам убежал куда-то на север.
– Это неправда! – рассердилась Настасья.
– Я говорю тебе то, что слышала своими ушами, – с обидой в голосе проговорила Лейла. – Зачем мне лгать! Я ненавижу татар не меньше тебя, милая. Я готова бежать с тобой отсюда, вот только куда мы побежим, подруга?
Настасья с хмурым видом кусала губы, что-то соображая. Наконец она мрачно обронила:
– Если князь Дмитрий Иванович и ушел далеко на север, то лишь затем, чтобы собрать там побольше войск. Я уверена в этом. Эмир Бетсабула не раз говорил, что под властью московского князя много земель и городов, он самый могучий государь на Руси! Бетсабула участвовал в битве на Воже, где русская рать во главе с Дмитрием Ивановичем посекла татар, как траву. Бетсабула еле ноги унес тогда.
– У Мамая гораздо больше туменов, чем было у татарского войска на Воже, – опустив глаза, негромко сказала Лейла. – Вот в чем дело.
Настасья рассталась с персиянкой с каким-то горьким осадком в душе.
Она вернулась в свой шатер и в сердцах швырнула к дальней полотняной стенке принесенный бурдюк с водой.
Глава шестая
Донская переправа
Русские полки, растянувшиеся на марше на многие версты, сошлись воедино у донского берега, там, где в Дон впадает небольшая река Непрядва. Близ деревеньки Черновой в степи раскинулся обширный русский стан. Всем было ведомо, что земли эти входят в состав Рязанского княжества, являясь его окраиной. Однако, по сути, истинным владельцем этих земель на правобережье Дона являлся елецкий князь, укрепленный град которого стоял на реке Сосне, впадающей в Дон гораздо ниже Непрядвы.
Елецкая княжеская ветвь обособилась от Рязани еще при Иване Калите, более тяготея к пронским князьям, с которыми у князей елецких были прямые родственные связи. Нынешний елецкий князь Федор без колебаний привел свою дружину в общерусский стан под Черновой. От него Дмитрий Иванович и прочие князья узнали, что полчища Мамая от устья реки Воронеж медленно продвигаются на север вдоль левого берега Дона.
В деревне Черновой состоялся знаменитый совет князей и воевод, упомянутый в летописях, на котором было принято решение не ждать Мамая на донском рубеже, но перейти Дон и идти ордынцам навстречу.
Янина еще в стане под Коломной сообразила, что боярин Огневит совсем даже не прочь, если она останется с войском и будет жить в его шатре. Хитрая Янина сделала вид, что ей льстит внимание такого видного знатного мужа. Она переоделась в мужскую одежду, с помощью Огневита приобрела себе кольчугу, шлем, щит и меч. Если бы не две длинные косы, Янину запросто можно было бы принять за юношу, особенно со спины, поскольку спереди девушку сразу же выдавала ее пышная грудь.
Огневит назначил Янину в оруженосцы, но совершенно не принуждал ее чистить свои доспехи и точить оружие. Янина занималась приготовлением пищи, так как питаться с простыми ратниками у общего котла спесивый Огневит Степанович не желал.
Узнав о решении общекняжеского совета оставить Дон за спиной и встретить татарскую орду лоб в лоб, боярин Огневит весь вечер брюзжал и возмущался. За ужином кусок не лез ему в горло, поэтому в шатре боярском уплетали кашу за обе щеки с ломтями ржаного хлеба только Янина и Ранко, боярский стремянной.
– Ох, лбы дубовые! – злился Огневит на князей. – Все наше воинство хотят в безвыходное положение поставить. У Мамая небось раза в три больше и конницы, и пехоты. А ну как не совладаем с силой татарской, куда бежать?
– Зачем бежать? – заметил Ранко. – Стоять надо насмерть!
– Ступай, коня напои, – Огневит махнул на юношу рукой. – Вояка нашелся! У тебя это второй поход, а у меня, слава богу, восьмой. Как татары бьются в открытом поле, я знаю не понаслышке!
Ранко насупился и вышел из шатра. Янина перестала жевать и прислушалась, вскинув голову.
– Что это за стук? – проговорила она, взглянув на Огневита. – Деревья никак рубят? Зачем?
– Ратники мосты через Дон наводят, – ворчливо ответил Огневит, расчесывая костяным гребнем свою рыжую бородку и усы. – Ночью полки на тот берег переходить начнут. В самую пасть дракона толкают православное воинство князья наши непутевые!
Янина промолчала, хотя брюзжание Огневита ей изрядно надоело. Прихватив котелок, она отправилась к реке.
В этом месте Дон был не слишком широк, поскольку русло реки пролегало на твердом известняковом ложе. Правый берег, где стояло русское войско, был низкий, а вот на левобережье Дона тут и там виднелись высокие выступы известняка. Противоположный берег был крут и высок.
Мосты сооружались сразу в шести местах, там, где крутизна левого берега позволяла преодолеть подъем не только пешцам, но и коннице и повозкам обоза.
Вечернее солнце светило русичам как раз в глаза, обливая горячим глянцем бугристые утесы южного берега, густо поросшие деревьями и кустарником. Река стремительно несла свои воды мучнистого оттенка, образуя небольшие пенные водовороты.
Стояло начало сентября. Солнце грело еще по-летнему, в прикосновении его лучей была какая-то убаюкивающая ласка.
Янина, помыв котелок, села на пригорке над рекой, вдыхая полной грудью теплый запах трав и листвы деревьев, слушая журчание сильной реки, скользящей неведомо куда меж скалистых берегов. Время от времени Янина поглядывала туда, где на мелководье ратники споро и деловито возводили мосты под перестук топоров и плотницких секир. Мосты вырастали над мутной речной гладью прямо на глазах.
Коломенский пеший полк перебрался на южный берег Дона самым первым, в числе ратников которого находились и Янина с братом.
Перевалив через вершину берегового увала, русичи увидели просторное поле, покрытое густой травой, волнообразные неровности которого освещала боковым золотистым светом вечерняя заря. Вдалеке, по краям этой необитаемой равнины, убаюканной сгущающимися сумерками, темнели дубравы и березовые рощи.
Войсковые священники затянули праздничное песнопение под открытым небом среди выстроившихся на поле полков. Еще переправлялись через реку обозы и замыкающие конные отряды, а вечерняя служба уже шла своим чередом.
Тропарь подхватывали тысячи голосов, где-то опережая стройный хор священников, где-то немного отставая. По всему обширному полю, над плотными шеренгами воинов, стоящих с непокрытыми головами, над этими многими тысячами людей струились торжественные волны звучаний, нарушив вековую тишину здешних позолоченных закатом береговых круч и погруженных в вечернюю тень долин.
После молебна полки стали устраиваться на ночлег: конники отдельно от пешцев, обозные отдельно от ратников. Шатры остались на северном берегу Дона, поэтому ратники и воеводы укладывались спать вповалку на примятой траве, заворачиваясь в плащи и кладя под бок щиты и оружие.
