Валерий Замыслов - Иван Болотников Кн.2
И вдруг, когда стемнело и когда казалось, что дворяне вот-вот начнут отступать, случилось совсем непредвиденное: в спину повольницы внезапно ударило чье-то большое войско.
— Ордынцы! Помилуй, господи! Ордынцы!
Болотников оцепенел. Прислушался. Нет, то не ордынцы: не слышно ни обычного татарского визга, ни устрашающего клича «уррагх!». Нет! Не-е-ет! Из уставшей, охриплой глотки вырвался надрывный, жуткий, мучительный стон. Измена! Истома Пашков, барин Пашков ударил мужику в спину, ударил подло, ударил сорокатысячной ратью!
Побелел, пошатнулся. Измена! Подлая измена!
— Что с тобой, батько?.. Ранен, батько? — встревожился Устим Секира.
— Пашков, — с глухим отчаянным стоном выдохнул Болотников. — Пес, иуда! — в слепой неуемной ярости рванулся встречу пашковцам и с дьявольской силой принялся рубить дворян. Убивал с хищным звериным рыком, видя в каждом дворянине Пашкова. Пес, иуда! Пес!..
— Батько! Слышь, батько! Отходить надо… Иван Исаевич!
Болотников с трудом пришел в себя. Повольники, преследуемые царскими войсками, отступали, отступали всей ратью. Битву выиграть уже было невозможно.
— В Коломенское!.. В Коломенское! — надорванно прокричал Болотников.
Объединенная рать Мезецкого, Крюк-Колычева, смоленских, новгородских и тверских городов вошла в столицу через два дня после битвы. И вновь заликовали звонницы московские.
По совету Михайла Скопина полки из Смоленской и Ржевской Украйны стали в Новодевичьем монастыре. Сюда же со своим полком подтянулся и брат царя Иван Шуйский. Сам Михаил Скопин, оставив позиции у Серпуховских ворот Деревянного города, выдвинул свою рать к Коломенскому, войдя в Даниловский монастырь. Накануне же молвил в Думе:
— Полки, что царским повеленьем (!) поставлены в Новодевичьем монастыре, нуждаются в передышке. Болотников о сем ведает и, мнится мне, попытает разбить уставшее войско. Надо упредить Болотникова и выдвинуть полки, что были на вылазке, к Даниловскому монастырю. Тогда Вор уже не посмеет выйти из Коломенского. Тем самым полки из западных городов через два-три дня будут готовы к битве. Надо соединиться и осадить Коломенское.
Но Болотников не захотел принимать бой в осаде и второго декабря сам вышел навстречу царским воеводам. Сражение произошло у деревни Котлы. И вновь была лютая сеча. Болотников «сразился аки лев», но силы теперь уже были не равны. Успех был на стороне Василия Шуйского. Повольники отступили в Коломенское. Царские полки преследовали болотниковцев до самого острога.
Вскоре по Коломенскому ударили пушки, но ядра отскакивали, как от железа. Михаил Скопин приказал доставить из Москвы тяжелые осадные орудия. На ледяной вал полетели четырехпудовые ядра, но и они не могли пробить диковинную крепость. И вновь (в который уже раз!) Скопин подивился ратной сметке Болотникова. О таких крепостях ему не доводилось и слышать. На другой день он велел закидать Коломенское огненными ядрами. Выпалили из ста пушек.
Теперь Болотникову несдобровать, подумал Скопин. Начнется пожар, да такой, что ворам придется выйти из крепости, дабы самим не стать головешками… Но что это? Огненный дождь заливает острог, а пожарищ почти и не видно. Что за диво?!
Михаил Скопин долго оставался в неведении. В голове не укладывалось — как и каким способом ворам удается затушить ядра. Болотников даже от ядер нашел защиту. Велик ли острог, а весь Большой Московский наряд бессилен. (А какие ране крепости разрушал!) Мужичья же крепость стоит целехонька. Скажи какому заморскому стратигу — не поверит! Мужики набили сани соломой да облили водой — вот тебе и вся премудрость. А разрушить такую крепость даже самые тяжелые пушки не могут. Ну, Болотников!
Большой Московский наряд «по острогу биша три дня, разбити же острога их не могоша, зане же в земли учинен крепко, сами же от верхового бою огненного укрывахуся под землю, ядра же огненные удушаху».
Но чем, чем все-таки Болотников ядра гасит, мучился Скопин. Приказал добыть языка. И «добр язык у них взяша, и вся их коварства и защищения до конца узнаша»…
Камень с плеч! Оказывается, воры укрощали ядра сырыми яловыми кожами. Казалось бы, чего проще, но додуматься надо! Михаил Скопин помчал в Москву на Пушечный двор, собрал мастеров. На другой день начали обстреливать Коломенское особыми ядрами, «учиниша огнены ядра с некою мудростью против их коварства». Теперь уже сырые яловые кожи не помогали. Коломенское заполыхало буйным всепожирающим костром. Повольники гибли от огня и ядер, задыхались в дыму.
Ночью остатки войск Болотникова вышли из южных ворот острога, прорвались через осадный полк Ивана Шуйского и двинулись на Серпухов.
ЧАСТЬ V
Жива мужичья Русь
Глава 1
Город встал от мала до велика
Болотников помышлял остановиться в Серпухове. Спросил горожан: смогут ли прокормить его войско. Серпуховцы ответили: припасов нет, живем впроголодь, не обессудь, воевода.
Болотников пошел на Калугу. Снарядил гонцов, те вернулись довольные.
— Калуга ждет тебя, воевода! Припасов не пожалеет.
Калужане приняли Болотникова радушно: посад не забыл, как Большой воевода выдал тяглому люду хлеб, сукно и соль московских купцов. Иван Исаевич верил в Калугу: город крепкими торговыми нитями связан с Северской землей и Комарицкой волостью. Не забыл посад и сечи под Калугой, где Болотников разбил царскую рать Василия Шуйского.
Войдя в город, Иван Исаевич прежде всего оглядел крепость. Поставлена она более двух веков назад сыном Ивана Калиты Симеоном, дабы оборонять юго-западные рубежи Руси от Литвы и крымских татар. Стояла крепость на вершине высокого холма, стояла неприступно, защищенная рекой Окой и глубокими овражищами с речками Городенка и Березуйка.
Доброе место выбрано, думал Иван Исаевич, нелегко врагу подступиться. Одно плохо — крепость деревянная.
Оглядел рвы, стены и башни и обратился к калужанам:
— Обветшала крепость, други. А нам с Васькой Шубником биться. Здесь, с новыми силами, и побьем боярского царя. Пусть не громыхает в колокола, что народная рать под Москвой уступила. То подлой изменой Истомы Пашкова свершилось. В спину ударил повольнице, иуда! Но ни царю, ни барам долго не веселиться. Не седни-завтра придут к вольной Калуге новые рати. Вновь у нас будет могучее войско, и тогда Шубнику не ликовать. А покуда надо нам укрепить Калугу, укрепить так, дабы никакому ворогу не осилить. Возведем новый острог, выкопаем рвы, поднимем земляные валы. Ведаю — зима! Зимой крепости ладить тяжко. Но ладить надо, други! Верю — поможете рати.
На помост взошли Мефодий Хотьков, Богдан Шеплин и Григорий Тишков — набольшие торговые люди Калуги. Именно они помогли когда-то Болотникову склонить на его сторону горожан, именно они получили от Большого воеводы тысячи пудов соли, забранной у московских купцов. Молвили:
— В беде не оставим, Иван Исаевич. Василий Шуйский не токмо тебе, но и всей Калуге недруг. Сколь разору от него претерпели! Мы еще по осени царю Дмитрию крест целовали и ныне верны ему будем. Не нужон Калуге Василий Шуйский. Поможем твоему войску, воевода!
— Поможем! — единодушно отозвались посадчане.
Только было принялись возводить новый острог, как к Калуге подступил с тридцатитысячным войском Дмитрий Шуйский. Брат царя не сомневался в легкой победе: вор Ивашка только что разбит под Москвой, остатки его войск панически бежали и теперь лишь надо их добить. Верил в победу и сам царь:
— Ты, Митя, ныне легко поуправишься. Привези мне Ивашку живым в клетке.
Болотников уже знал, что по его пятам движется царская рать, и готовился к бою. В ближние города, что восстали против Шуйского, помчали гонцы с просьбой — немедля идти на подмогу народной рати. И подмога пришла — с Белева, Одоева, Перемышля, Козельска, Лихвина…
Болотников разделил войско на две половины: одну оставил в Калуге, другую под началом Юшки Беззубцева, послал к московской дороге, наказал:
— Зайдешь Шуйскому со спины и выступишь, когда тот пойдет к Калуге. И чтоб скрытно, Юрий Данилыч!
Дмитрий Шуйский подступил к Калуге и… удивился: Болотников не сел в оборону, а вышел встречу. А тут и Юшка Беззубцев ударил в спину царского войска. Дворяне дрогнули, заметались и побежали. Болотников преследовал дворян до Серпухова. Разгром был полный. Дмитрий Шуйский едва спасся. «Легло до 14 000 людей Шуйского. Это вызвало великое смятение и тревогу в Москве».
Царь Василий смятенно сновал по дворцу, клял брата, воевод и напуганно думал об Ивашке: века Русь стоит, но такого ушлого Вора еще не видела. Как бы вновь к Москве не подвалил.
Велел идти на Вора князю Даниле Мезецкому, что стоял с ратью под Алексином. Но и Мезецкий был разбит. И тогда «царь Василий послал за ворами под Калугу бояр и воевод на три полки: в Большом полку бояре Иван Иванович Шуйский да Иван Никитич Романов, в Передовом полку боярин князь Иван Васильевич Голицын да князь Данило Иванович Мезецкий, а в Сторожевом полку окольничей Василий Петрович Морозов да боярин Михайло Олександрович Нагой. У наряда Яков Васильев сын Зюзин да Дмитрей Пушечников».
