Бернард Корнуэлл - Перебежчик
Пока одни канониры отводили лошадей подальше от пушек, другие наполняли ведра грязной водой. Артиллеристы производили впечатление знающих свое дело людей, занимавшихся привычными приготовлениями.
— Полковник Бёрд, полковник Бёрд! — вдоль марширующей колонны Легиона скакал капитан Мокси. — Где полковник Бёрд?
— В лесу, — ответил сержант Хаттон.
— Что он делает в лесу?
— Ну а вы как думаете?
Мокси развернул коня:
— Ему приказано прибыть к генералу Фалконеру. Вон там мельница, — он махнул рукой в сторону проселочной дороги. — Ему приказано прибыть туда, это мельница Гейнса.
— Передадим, — пообещал Траслоу.
Мокси, ненароком поймав взгляд Старбака, тут же пришпорил коня и ускакал.
— Вряд ли мы увидим его в сегодняшнем бою, — сухо заметил Траслоу.
Легионеры стояли у дороги, пока Бёрд узнавал, какая же судьба им уготована. Янки определенно были поблизости, ибо снаряды орудий мятежников разрывались над ближайшим лесом.
Выстрелы из винтовок раздавались неожиданно, залпами, словно бы разведчики обеих сторон медленно продвигались вперед, прощупывая врага. Легион ждал, а солнце тем временем поднималось всё выше и выше.
Где-то впереди показалось огромное облако пыли, означавшее, что по дороге кто-то передвигается. Были ли это отступающие янки или наступающие мятежники, не знал никто. Прошло утро. Легионеры организовали себе холодный обед из сухарей, сырого риса и воды.
Бёрд вернулся в расположение Легиона после полудня и немедленно собрал всех офицеров. В полумиле от Легиона, объяснил он, располагается лесополоса. Деревья скрывали долину с крутыми спусками, сквозь которую бежал ручей, по болотистой местности в сторону Чикахомини.
Янки окопались на дальнем берегу ручья. И именно этих сукиных детей предстояло выкурить Легиону.
— Мы будем передовым отрядом, — объяснял ротным Бёрд. — Ребята из Арканзаса — на нашем левом фланге. Остальная бригада будет позади нас.
— А бригадир будет позади бригады, — заметил со своим мягким ирландским акцентом капитан Мерфи.
Бёрд притворился, что не услышал ехидного замечания.
— Река находится недалеко от янки, за их спиной, — продолжил он, — и Джексон уже выступил, чтобы отрезать им путь. Так что, возможно, сегодня мы с ними и покончим.
«Каменная стена» Джексон привел свою армию на полуостров после того, как вытеснил янки из долины Шенандоа.
Войска северян в Шенандоа численно превосходили Джексона, но он марш-броском сначала окружил их, затем преподал жестокий, кровавый урок. И теперь его войска находились под командованием Ли. Противостояла же им неуклюжая и нерешительная армия Макклелана.
Эта армия после сражения у перекрестка не наступала и не отступала. Вместо этого она была занята организацией новой базы снабжения у реки Джеймс.
Джеб Стюарт прошелся с тысячей двухстами кавалеристами-южанами по всей армию северян, с презрением насмехаясь над беспомощностью Макклелана. Патриоты Юга получили нового героя.
Полковник Лассан участвовал в рейде Стюарта и теперь рассказывал об этом Старбаку:
— Это просто великолепно! — с восторгом отзывался он. — В лучших традициях французской кавалерии!
Он приволок три бутылки бренди, украденного у янки, и разделил их с офицерами Легиона. Вечер был наполнен его рассказами о далеких и давних битвах.
И все же Макклелана не победить кавалерией, какой бы блистательной она ни была. Северян разобьет пехота — вроде той, что вел сейчас к лесам у ручья Бёрд. Стоял изнуряющий, знойный день.
Весна перетекла в лето, от цветов не осталось и следа, и грязные дороги полуострова высохли, превратившись в потрескавшуюся корку, от которой поднимались клубы пыли всякий раз, когда по ней проходили люди или лошади.
Бёрд развернул восемь рот Легиона в две шеренги. Небольшой батальон из Арканзаса занял позицию на левом фланге, за ротой Старбака. Они подняли свои знамена. Одно из них представляло собой старомодный флаг Конфедерации с тремя полосами. На другом же знамени черного цвета располагалось грубоватое изображение змеи, свернувшейся в кольцо.
— Не наш флаг, вообще-то, — признался арканзаский майор Старбаку, — но он, собственно, пришелся нам по душе, так что мы его забрали. Раньше он принадлежал каким-то ребятам из Нью-Джерси.
Пустив густую струю табачной слюны, он рассказал Старбаку о том, как он и его солдаты прибыли добровольцами в Ричмонд в самом начале войны.
— Кое-кто из ребят хотел вернуться домой в Арканзас после Манассаса, и я мог их понять, но не переставал твердить, что живых янки легче найти здесь, чем дома, так что, думаю, мы продолжим сеять смерть.
Его звали Хаксалл, а его батальон насчитывал немногим более двухсот солдат, таких же худых и косматых, как и сам Хаксалл.
— Удачи вам капитан, — сказал он Старбаку, и, ссутулившись, поспешил к своему небольшому батальону, когда полковник Свинерд отдал приказ выдвигаться.
Перевалило за полдень, и Свинерд едва держался в седле, к вечеру его уже развезет, а к полуночи он будет в бессознательном состоянии.
— Вперед! — прокричал Свинерд, и Легион двинулся к тенистому лесу.
— Кто-нибудь знает, где мы находимся? — поинтересовался у одиннадцатой роты сержант Хаттон.
Никто не знал. Это был очередной участок заболоченного леса, над которым начали рваться снаряды. Старбак слышал, как они свистели в деревьях, а сыпавшиеся время от времени листья указывали место, где снаряд прошивал кроны.
Некоторые снаряды разрывались в лесу, другие с воем пролетали над Легионом, к батарее конфедератов в поле за их спиной. Пушки мятежников отвечали, наполнив небо грозовыми раскатами артиллерийской дуэли.
— Застрельщики! — закричал майор Хинтон.
— Вперед, Нат! — мимоходом бросил он, и рота Старбака послушно вышла из строя, побежала вперед и рассыпалась цепью в пятидесяти шагах перед остальными ротами.
Рота разбилась на отряды из четырех солдат, но Старбак, будучи офицером, остался в одиночестве и внезапно почувствовал себя очень уязвимым. На нем не было знаков отличия, которые могли бы выдать врагу, что он офицер — ни сабли, ни аксельбантов, ни металлических планок на воротнике, а его одиночество, похоже, делало его легкой мишенью.
Он всматривался в край леса, гадая, ожидают ли их там застрельщики северян, или что еще хуже, зеленые тени скрывают смертоносных снайперов с их телескопическими прицелами и смертоносными винтовками.
Он чувствовал, как колотится сердце, и каждый шаг требовал настоящего усилия. Он инстинктивно прижал деревянный приклад винтовки к животу в готовности открыть огонь. Снаряд разорвался всего в нескольких ярдах впереди, и шрапнель со свистом пролетела мимо плеча.
— Рады возвращению, да? — ухмыльнулся ему Траслоу.
— Просто мечтал подобным образом провести вечер пятницы, — ответил Старбак, удивившись своему пренебрежению к опасности.
Он оглянулся, чтобы убедиться, что солдаты не отстают, и был поражен, увидев, что Легион был всего лишь небольшим звеном в серомундирной цепи пехоты, которая простиралась слева от него более чем на полмили.
На мгновение он даже забыл свой страх, глазея на тысячи людей в колышущейся цепи атакующих, идущих вперед под своими яркими знаменами.
Снаряд разорвался перед Старбаком, снова приковав его внимание к лесу. Он поспешил пройти мимо опаленного участка болота, где в грязи дымился осколок снаряда.
Раздался звук очередного взрыва, на этот раз позади Старбака и такой силы, что по всей местности пронеслась волна горячего воздуха. Обернувшись, Старбак увидел, что снаряд северян попал в орудийный передок, загруженный боеприпасами. Из разбитого транспорта повалил дым, и оставшаяся без седока лошадь похромала прочь от пламени.
Выстрелило ближайшее орудие, выбросив облако дыма на двадцать ярдов вслед за своим снарядом. Вырвавшаяся из жерла пушки ударная волна пригнула к земле траву. Развертывалась вторая шеренга бригады Фалконера, а где-то оркестр играл популярную в Ричмонде песню «Господь защитит правое дело».
Старбаку хотелось бы, чтобы оркестр заиграл что-нибудь более мелодичное, но войдя в лес, где зеленая листва не пропускала палящие лучи солнца, он забыл о музыке. Впереди по ковру из листьев пробежала белка.
— Когда мы в последний раз ели белку? — спросил он Траслоу.
— Мы отъедались ими до отвала в ваше отсутствие, — ответил сержант.
— С удовольствием съел бы сейчас жаренную белку, — сказал Старбак. Всего год назад его бы стошнило при мысли о поедании белки, но теперь он разделял солдатское пристрастие к молодым жаренным белкам. Мясо старых животных было намного жестче, и его тушили.
— Сегодня мы полакомимся пайками янки, — облизнулся Траслоу.
