Михаил Казовский - Топот бронзового коня
Оставалось ещё препятствие: караульный у выхода. И того устранить пришлось силой - подойдя сзади, обхватить за шею и зажать за ухом сонную артерию; парень, захрипев, потерял сознание, а беглец, положив охранника на землю и вооружившись его топориком, устремился дальше. Следовать к воротам было опасно. Фотий предпочёл завернуть в отхожее место гвардейцев; а устроено оно было просто: ряд очков-дырок, открывавшихся в ров с водой, окружавший стены дворца; ров глубокий - если спрыгнуть, можно не разбиться.
Но в отхожем месте бывший узник увидал китонита - евнуха, охранявшего гинекей; тот сидел над очком и тужился. Что ж, пришлось пустить в ход топорик - но не острием, а обухом - оглушённый скопец рухнул рядом с дыркой. Антонинин сын осенил себя крестным знамением, посмотрел вниз, в темноте ничего не заметил, пробурчал: «Эх, была не была», ноги опустил в бездну, повисел на руках и «солдатиком» сиганул в ров.
Клином вошёл в воду, тухлую, зловонную, с нечистотами, моментально вынырнул, отплевался и поплыл к противоположному берегу. По уступам камней влез на ограждение, огляделся и скатился вниз по насыпи.
Ночь стояла безлунная, чёрная, и его бегство обнаружили лишь при свете дня. А за это время молодой человек умудрился пробраться в квартал Перамы, наводнённый купцами из дальних стран, и забраться в одну из повозок, груженных выделанными кожами. Среди этих кож и проехал за ворота Константинополя, к Золотому Рогу. Тут сбежавшего обнаружили купцы и едва не прибили; Фотий бросился наутёк и за утро преодолел около пяти стадий вдоль морского берега на север. Чувствуя, что сил больше нет и его могут захватить патрули эпарха, залетел в храм Богородицы во Влахернах и, упав на колени перед настоятелем, попросил защиты в Божьем доме. Настоятель спросил:
- От кого ты скрываешься, сын мой?
Муж Евфимии сообщил, как есть:
- От людей её величества.
У священнослужителя исказилось лицо, и, перекрестившись, он проговорил:
- Свят, свят, свят! Мы теперь пропали!…
Сам ли он донёс на пришельца или кто-то из паствы - Бог весть, но спустя сутки, нарушая правило о неприкосновенности человека, прячущегося в церкви, в храм ворвались гвардейцы императрицы, повязали Фотия, бросили в телегу и опять доставили в казематы.
Во второй раз он сбежал во время беседы с Нарсесом - тот ругал молодого человека за его упорство и просил одуматься, сообщить о Феодосии все, что знает; разговор происходил в кабинете куропалата (так именовался начальник охраны дворца) на втором этаже, при больших незарешётченных окнах. Этим и воспользовался пасынок Велисария: он вскочил и, разбив стекло, выпрыгнул на двор, судорожно вцепившись в крону росшего рядом дерева. Не успела охрана сообразить, что к чему, как его уже след простыл. Впрочем, опасаясь погони, Фотий скрылся в первом же попавшемся храме - именно в соборе Святой Софии. Здесь беглец провёл около недели; вламываться в «Сонечку» всё же не решились, и подосланный для переговоров Нарсес снова убеждал узника - но на этот раз сдаться по-хорошему. Ничего не помогло. И тогда молодого человека просто усыпили, подмешав ему в питье сонный порошок, а потом спокойно вынесли за ворота.
Чтобы он не смог сбежать в третий раз, Фотия заковали по рукам и ногам, а тянувшиеся к кандалам цепи прикрепили к гвоздям, вбитым в каменные стены.
Вскоре сына Антонины перестали допрашивать, так как было обнаружено место, где сидел Феодосий - в городе Тарсе в Киликии, и за ним послали людей Феодоры. А строптивый зять Иоанна Каппадокийца скоротал в тюрьме ни за что ни про что около трёх лет.
9
Велисарий с войском и Антонина прибыли в Константинополь из Лазики в мае 541 года. К этому времени строгости в отношении его жены были сняты: находилась она не под арестом и могла питаться, как хочет. Но супруги спали порознь и почти не разговаривали друг с другом. Первое, что сделали оба, возвратившись в столицу, поспешили в царский дворец, но порознь: Лис - к Юстиниану, Нино - к Феодоре.
Церемонией аудиенции у Юстиниана заведовал Павел Силенциарий - тот, кому самодержец заказал поэму о строительстве «Сонечки». От чиновника зависело, кто сегодня попадёт на приём к монарху. А порядок был таков: рано утром все, кто желал приёма, собирались в одном из залов дворца; составлялись списки, и Силенциарий наводил порядок, распоряжался очередью. Разглядев приехавшего Велисария, он не удивился, холодно кивнул. Тот сказал несколько заносчиво:
- Я хочу немедленно видеть автократора.
Павел ответил сдержанно:
- Это невозможно.
- Почему?
- Автократор занят важными делами, и приёма сегодня вообще не будет.
- Но моё дело тоже важное, я вчера приехал из Лазики и обязан доложить ситуацию с персами.
- Автократор знает о вашем прибытии. И не выразил желания с вами срочно встретиться. Более того, подчеркнул: если вы придёте, то включить вас в список на общих основаниях.
Полководец уставился на чиновника в изумлении:
- Что, меня, стратига Востока, на общих основаниях?!
- Совершенно верно. Номер ваш девяносто третий.
Лис непроизвольно сжал кулаки:
- Вы соображаете, что городите? С кем имеете дело? Я завоеватель Карфагена и Рима! Профиль мой чеканят вместе с царём!
- Василевс распорядился эти монеты уничтожить.
- Уничтожить?!
- Да, отдать на переплавку. Вы не знали?
- Нет…
- Их практически не осталось в обороте.
Велисарий громко сглотнул.
- Значит, это опала…
Павел наклонился и проговорил еле слышно лишь ему одному:
- Если не сказать хуже… Берегитесь, кир Велисарий. Суд над вами устраивать не посмеют, слишком велика ваша популярность в народе, но убийц могут подослать… Ваш соратник Вуза вот уже второй год в подземелье - обвинённый в соучастии с вами в подготовке переворота… Я предупреждаю по-дружески. - И, моргнув утвердительно, быстро отошёл.
Лису стало жарко и душно. Понял, что его вызвали из Лазики не случайно. Здесь разделаться проще. «Вся надежда на мою личную охрану, - промелькнула мысль. - Если и её у меня отнимут, я пропал. Уничтожат, а потом объявят, что погиб при несчастном случае - так, как сам я поступил с Константином…»
И охрану действительно вскоре отменили указом императора: Лис ходил по Константинополю, словно рядовой горожанин, ожидая удара убийцы в любой момент. Рано утром, словно на работу, он являлся во дворец, проводил часы в зале ожиданий, вечером угрюмо возвращался домой. Очередь почти что не двигалась - за неделю было принято десять человек. Но зато Антонина, судя по всему, никаких издевательств не терпела, а наоборот, оказалась обласканной и привеченной. В первый же день по приезде навестила императрицу: та её приняла радушно, даже обняла и поцеловала; ласково спросила:
- Ну, довольна, душенька? Велисарий больше не притесняет?
Нино рассмеялась:
- О, какое там! Бродит мрачной тучей и боится, что его отправят в отставку. В сорок лет оказаться за бортом жизни для мужчины трагично.
- Пусть помучается как следует. Он тебя третировал - мы его проучим слегка. А потом помилуем.
- Значит, и отставки не будет?
- Все, конечно, зависит от василевса. Но, я думаю, даст ему новое задание. Ведь в Италии дела плохи. Готский король Тотила [32] вышел из подчинения, и ему покоряется Апеннинский полуостров полностью. Надо восстанавливать прежний статус.
- Я в Италию больше не поеду.
- И не надо, милочка. У тебя подрастает дочка, у меня вырос внук. Надо позаботиться об их общем будущем.
У жены Лиса загорелись глаза:
- О, какая честь! Вы меня смутили, ваше величество: даже не могла и мечтать!…
- И потом, я тебе приготовила маленький сюрприз.
- Неужели? Это так приятно!
- Догадайся, кто в ближайшем будущем вновь появится в твоей жизни?
- Кто? Не понимаю.
- Твой приёмный сын…
- Феодосий?! Господи! Но каким же образом?
- Нам его удалось найти. И мои люди вместе с ним скоро приплывут к Золотому Рогу.
Антонина припала к её рукам, покрывая их горячими поцелуями. Бормотала жарко:
- Вы моя богиня… Я раба ваша…
Государыня потрепала товарку по щеке:
- Хватит, хватит, глупышка. Мы с тобой подруги. А какие счёты между подругами? Нынче я тебе помогла, завтра ты мне в чём-нибудь поможешь…
- Все, что ни попросите!
- Вот и замечательно. Главное - держать Велисария на коротком поводке. Парализовать полностью. Он не должен ни бороться с императором, ни вернуть его прежнее доверие. И благополучно отправиться в Италию - на триумф или гибель, как ему в этом повезёт…
