Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза)

— Позволь, я все объясню.

Глава сто первая

— Вот что я придумал… — Марко вместе с отцом пересек обратно Понте-Фабричио. — Со стороны набережной Ченчи немцы выставили кордон. Именно там стоят грузовики. Туда они всех и поведут. Так?

— È vero [135]. — Отец спешил, не обращая внимания на дождь. Они добрались до Тиберины, пробежали мимо бара «Джиро-Спорт» и миновали Понте-Честио.

— Значит, нужно зайти с северной стороны гетто, с Пьяцца Костагути. С противоположного конца, подальше от основного сборища. Там тоже будет охрана, но не такая сильная.

— Понятно. Немцы будут заняты на южной стороне гетто, а не на северной.

Они свернули направо и побежали по набережной Ангильяры, вдоль западного берега Тибра.

— Да, и на севере живут Симоне. Если немцы выгнали всех из дома, то Сандро с семьей будут именно там.

Отец огляделся, с его темных кудрей капала вода.

— Прибавим-ка ходу…

Марко побежал быстрее. В домах вдоль реки зажигались огни. Скоро зазвонят телефоны. Людей разбудят ужасные новости.

Его сердце мерно стучало. Ноги упорно двигались. Дыхание стало ритмичным. Капли дождя омывали его лицо, затуманивая зрение. Марко стряхнул их и продолжил мчаться вперед.

Он бежал вровень с отцом, бок о бок.

Глава сто вторая

Сандро не сводил глаз с одинокого немца, охранявшего выход на Виа-ин-Публиколис. Вереница людей продвинулась довольно далеко вперед. Они с отцом были прямо у поворота на нужную улицу.

Сандро посмотрел на нацистов, сопровождавших их шеренгу. Те стояли в отдалении, недалеко от начала строя. В его сторону они не смотрели.

Он снова бросил взгляд на Виа-ин-Публиколис. Тот немец тоже отвернулся. Пришла пора действовать.

Сандро подал отцу знак, сжав ему руку. Взглядом указал Массимо направление. Они шагнули в сторону Виа-ин-Публиколис.

Но тут к одинокому караульному подошли еще двое солдат. Один из них зажег сигарету, прикрывая ее от дождя.

У Сандро обмерло сердце. Теперь бежать было слишком рискованно. Он быстро подтолкнул отца обратно к другим семьям.

Сандро принялся искать другой способ бегства. Нужно придумать какую-то уловку. А если сказать нацистам, что он оставил включенным газ на плите? Газ зажигали во время готовки, а сейчас как раз время завтрака. Нацисты побоятся пожара, который может все здесь спалить.

Он решил, что ничего не выйдет. Нацисты, скорее всего, не дадут им обоим вернуться в квартиру, только Сандро. А он боялся бросать тут отца.

Шеренга становилась все длиннее, растянувшись почти на всю площадь. Сандро окинул взглядом другие семьи. Он знал их всех. Дедуля Анджело Форнани с сыном Альберто и маленьким шестилетним внуком, тоже Альберто. Бабушка Тереза Кампаньяно с Вито и крохой Донато. Аугусто Капон, пожилой господин, чья дочь вышла замуж за лауреата Нобелевской премии, физика Энрико Ферми.

В строй подтолкнули семью Скади, но Маттео Скади с трудом управлялся со своей старой матерью, Аурелией, она была совсем дряхлая и часто несла что в голову взбредет. Сейчас ей вздумалось костерить на чем свет стоит нацистов, и Маттео попытался заставить ее замолчать, зажав ей рот. Сандро с отцом и другие в тревоге обернулись на них.

Солдаты бросились к Маттео и Аурелии и оторвали их друг от друга. Аурелия еще громче стала ругать нацистов. Маттео умолял ее замолчать. Вдруг один из солдат ударил старушку прикладом по голове. Брызнула кровь. Она упала на булыжники, забилась в конвульсиях, а потом застыла.

Маттео закричал, жена схватила его за плечи, отворачивая от мучительного зрелища. Аурелия была мертва.

У Сандро на глаза навернулись слезы. Массимо в ужасе закрыл рот ладонью. Шеренга отпрянула, дети заплакали громче. Дождь заливал тело старушки, и ее кровь вместе с дождевой водой впитывалась в щели между булыжниками. А солдаты просто через нее перешагнули. Так и бросили ее лежать там.

Сандро, потрясенный и напуганный, отвел взгляд. Он лихорадочно размышлял. Нужно что-то придумать. Нужно уносить ноги.

И как можно скорее.

Глава сто третья

Джемма поспешно вытолкнула каталку с Розой в больничный коридор. Немцы были уже на подходе. Согласно плану Джованни, Розе и другим еврейским пациентам дали успокоительное, чтобы они вели себя как можно тише. Джемме оставалось надеяться, что все пройдет как надо. На кону стояла жизнь Розы.

Джемма старалась не думать о том, что происходит в гетто. Она молилась лишь, чтобы Массимо позаботился о Сандро и о себе. Она не могла покинуть больницу, пока не спрячет Розу. Джемма разрывалась между своими детьми, им обоим грозила смертельная опасность.

А ведь Сандро прошлым вечером хотел остаться с ней. Если бы Джемма согласилась, он был бы здесь, в безопасности. Вчера она едва поцеловала его на прощание. Джемма попыталась вспомнить, что сказала ему напоследок. Вроде бы просто «молодец». А нужно было сказать: «Я люблю тебя». Почему она не сказала сыну, что его любит?

Джемма свернула направо, в другой коридор, который располагался возле ее старого отделения акушерства и гинекологии. Долгие годы она в нем работала. Вот знакомые белые стены, выкрашенные свежей краской. Натертая до блеска плитка на полу. Доска объявлений с плакатами лекций: Джемма обычно бывала слишком занята и не ходила на них. Тогда у нее было предназначение, но по сравнению с происходящим сегодня все было неважно.

Вся больница приступила к делу, воплощая в жизнь план Джованни. Монахини и медсестры обустраивали изолятор. Искали пациентов-евреев и переводили туда. Персонал работал как единое целое, ведь, когда приходит беда, врачи и медсестры справляются с ней лучше всех.

Она повернула налево и встала в очередь вместе с другими врачами, монахинями, медсестрами и санитарами. Здесь были знакомые доктора из отделений эндокринологии и ревматологии, монахини и медсестры из родильного отделения. Все они переводили евреев в изолятор. Джемма была польщена тем, что оказалась среди них.

Подошел их черед, и Джемма перевезла Розу в изолятор, на кровать у окна. Роза крепко спала, и Джемма поцеловала ее в лоб, стараясь держать себя в руках. Бог даст, она целует дочь не в последний раз.

Джемма помогла перевести остальных пациентов в изолятор, и, когда тот заполнился, врачи отправились на обход, а медсестры вернулись к своим обязанностям. Все шло по плану Джованни, который велел всем делать вид, будто в больнице — самый обычный день.

Она стояла вместе с сестрой Анной Доменикой перед закрытой дверью изолятора. Заслышав шаги, они обернулись и увидели, что к ним направляется Сальваторе с самым мрачным видом.

— Синьоры, пора, — сообщил тот, подойдя к ним. — Немцы внизу, их пара десятков. Они беседуют с Джованни. Он расскажет им легенду, которую мы сочинили, и задержит, насколько сумеет. Сестра Леонида сейчас печатает список пациентов. Все имена будут вымышленными. Она тоже потянет время.

Джемма подавила испуг. Мысль о немцах в больнице приводила ее в ужас.

— Джемма, нам нужно тебя спрятать.

— Конечно. — Джемма так тревожилась за Розу и остальных, что о себе и не подумала. — Может, в кладовку?

— Нет, они будут искать везде.

— Что же делать? Может, притвориться пациентом в изоляторе?

— Нет, ты нам пригодишься.

— Но если меня найдут, они по моей одежде и исхудалому виду поймут, что я еврейка.

Тут вмешалась сестра Анна Доменика:

— Если будешь делать все, как я велю, Джемма, они ничего не поймут.

Глава сто четвертая