Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза)

Отец открыл дверь в кладовую и включил свет, но ответа не последовало.

— Папа? Они все равно заберут двести человек?

Отец посмотрел на него с выражением, которого Марко никогда у него не видел: на его лице отпечаталась смесь печали, гнева и решимости.

— Сынок, сдается мне, для двухсот человек грузовиков слишком много.

— О чем ты? — с бешено колотящимся сердцем спросил Марко. — Что ты хочешь сказать?

— Похоже, что нацисты заберут всех евреев. Они вывезут всех из гетто, как в Германии. Это rastrellamento [134].

Марко выругался себе под нос.

— Нет! Не может быть! Всех?

— Всех. — Отец потянулся к полке, где за банками они прятали пистолеты.

И без того потрясенный Марко онемел от ужаса. Но затем испытал еще более мрачное чувство — чистую ярость.

Отец достал два пистолета, один спрятал себе в карман, а второй протянул Марко.

— Он заряжен.

— Идем, — сказал Марко, беря пистолет.

Глава девяносто восьмая

Марко с отцом взбежали на Понте-Фабричио. Лил сильный дождь, их головы и плечи сразу промокли. Они поднялись на вершину моста, и им открылся вид на гетто. Зрелище их ужаснуло и разъярило.

На том берегу собрались сотни немцев. От остального Рима гетто отгородили козлами. Длинная вереница крытых грузовиков перекрыла набережную Ченчи. Повсюду стояли «кюбельвагены». Нацисты выставили охрану у подножия моста, где собралась толпа.

Марко понял: отец был прав. Это точно rastrellamento — облава на евреев из гетто. Слишком много немцев, слишком много грузовиков и слишком много возни — иное просто невозможно. Не верится, что кому-то, пусть даже нацистам, может сойти подобное с рук — и это в Риме, прямо под носом у Ватикана!

Марко с отцом спустились по мосту и, замедлив шаг, приблизились к обезумевшей от горя толпе. Мужчины и женщины утешали друг друга, обнимались, молились и плакали. Марко изо всех сил старался держать себя в руках. Моторы грузовиков ревели, работая на холостом ходу и извергая выхлопные газы. Нельзя допустить, чтобы Сандро и его семью затолкали в кузов и увезли в трудовой лагерь.

Марко прошептал отцу:

— Нужно что-то делать!

— Нет. Будем ждать.

— Чего? Нельзя просто стоять здесь! — Пальцы Марко обхватили рукоятку пистолета в кармане.

— Не надо. Из-за тебя нас всех поубивают. Потерпи.

Вдруг с северной стороны гетто, оттуда, где жил Сандро, донесся выстрел.

— Нет! — испуганно вскрикнул Марко.

Отец бросил на него взгляд. По толпе пробежала волна страха. Женщины охали, мужчины на все лады костерили нацистов. Какой-то старик качал головой, его мутные глаза заливали слезы. Женщина со всхлипом закрыла лицо руками.

— Папа, я, кажется, придумал…

— Что?

— Идем.

Глава девяносто девятая

Сандро вместе с отцом вышел из дома, прихватив с собой небольшую сумку с вещами и хлебом. Пьяцца Костагути была полна немцев: держа овчарок на коротком поводке, они выкрикивали приказы, подталкивали испуганных людей, заставляя строиться в шеренги. Крики и плач доносились и с других улиц. Где-то уже стреляли.

Сандро с отцом встали в ряд, что протянулся поперек площади. Нацисты навели на них автоматы, лица их было не разглядеть из-за касок. Под проливным дождем перепуганные насмерть семьи прижимались друг к другу.

Отец вздрогнул. Сандро подавил в себе ужас. В том же ряду он заметил других жильцов их дома. Понтекорво со своими тремя мальчиками — Джакомо, Карло и Датилло, который все время плакал. Ланзаны с девочками, Амелией и Аидой, и мальчиками, Альваро и Джузеппе.

Нацисты выгоняли людей из домов. Семья ДиКонсильо — Эстер с шестилетней Адой, Марко, которому всего четыре, малышка Мирелла, той не было и года. Семья Сабателло — Джованни с Грациеллой, Летицией, Италией и Франко. Восьмилетняя Лиана.

Сандро увидел кое-кого из своих учеников, на их юных лицах отпечатался ужас. Семьи прижимались друг к другу. Мужья утешали жен. Матери укрывали детей от дождя, словно наседки, расправившие крылья. Все держали в руках чемоданы и небольшие сумки. Их заставляли ждать, пока другие евреи под дулами автоматов становились в шеренгу.

Сандро понял, что нацисты не считают людей. А значит, они заберут не только двести человек. На Пьяцца Костагути собралось куда больше.

Он огляделся и пришел к ужасающему выводу. Похоже, нацисты увозят всех евреев из гетто. Немыслимый кошмар, но это было очевидно. Мужчины, женщины, дети, все без исключения. Старые и молодые, трудоспособные и немощные, которых выносили на стульях члены их семей. Доказательства были повсюду. Это rastrellamento — облава.

Сандро поборол страх. Нельзя ему поддаваться. Нужно спасать отца и спасаться самому. Он боролся с паникой, пытаясь найти способ сбежать.

Сандро внимательно осмотрелся. Их шеренга стояла лицом к югу, в сторону Виа-дель-Прогрессо. Нацисты, вероятно, погонят их по этой улице, а затем выведут на Виа-дель-Портико-д’Оттавия, где расположен главный вход в гетто. На набережной Ченчи наверняка стоят грузовики, которые их и увезут. Вот почему воздух, даже под дождем, пронизан механическим гулом.

Сандро лихорадочно размышлял. Должен быть выход! Несколько солдат стояли в карауле на Виа-Аренула, отрезая улицу, что вела на север. Он сосчитал, сколько их было. Десять. Слишком много…

Впереди лежала небольшая узкая улица — Виа-ин-Публиколис, которая выходила на Виа-дель-Пьятто. В дальнем конце Виа-ин-Публиколис на посту топтался одинокий немец, но других поблизости не было. Солдаты на Пьяцца Костагути не смотрели в ту сторону. Да и никто не смотрел. Все внимание было приковано к Виа-дель-Прогрессо.

Сандро не сводил глаз с часового на Виа-ин-Публиколис. Вереница семей продвинулась вперед, но он взял отца за руку и незаметно придержал. Они продолжали стоять на месте, пропуская других.

Отец вопросительно посмотрел на него. От дождя стекла его очков покрылись каплями, редкие волосы прилипли к голове.

Сандро слегка покачал головой: «Нет». Он гадал, смогут ли они с отцом одолеть немца. Шанс был невелик.

И все же он был.

Глава сотая

В окно палаты стучал дождь; Джемма проснулась на стуле у койки Розы. Выспалась она на удивление чудесно, ведь в больнице прошлым вечером их обеих накормили — и это была первая хорошая еда за очень долгое время. Она с облегчением увидела, что дочь по-прежнему мирно спит, а лицо ее немного порозовело.

На пороге с мрачным видом возник Сальваторе. Белый халат доктора немного помялся — смена его уже подошла к концу. Он поманил ее за собой в коридор, Джемма тут же встала и вышла.

— Что случилось, Сальваторе? Готовы результаты анализов?

— Нет, у меня ужасные новости. — Сальваторе уверенно взял ее за плечо. — Нацисты устроили облаву в гетто. Она идет с самого утра.

— Что? — переспросила ошеломленная Джемма. Слезы навернулись ей на глаза. Она покачала головой. — Нет! Rastrellamento? Не может быть, просто не может! Массимо и Сандро дома. Мне пора бежать.

— Нет, Джемма, не надо, здесь гораздо безопаснее. У нас есть план.

— О чем ты?

— Немцы уже едут сюда. Они хотят забрать еврейских пациентов. Мы собираемся перевести Розу в другую палату, причем немедленно.

— Нет! — потрясенно ахнула Джемма.

— Нужно действовать быстро. Мы устроим еврейских пациентов в изоляторе…

— Что? — отшатнулась от него Джемма. — Подготовить все для нацистов?

— Неужели ты нас так плохо знаешь? — мягко упрекнул Сальваторе, сочувственно посмотрев на нее. — У Джованни есть план, как спасти Розу и всех остальных.

— Как? Что за план? — Джемма поняла, что он имеет в виду доктора Джованни Борромео, заведующего больницей. Джованни был великолепным врачом и профессором медицины, но ей хотелось узнать подробности.