Валентин Пикуль - Каждому свое
– Изволю осведомиться, сударь, кого ищете? Ах, меня… В таком случае прошу называть меня по-русски… Авдотья!
Дряхлая старуха с трудом разогнулась над грядками.
– Это моя доченька, – сказал мне Савин, велев ей поставить самовар. – Прошу в комнаты…
Он начинал боевую жизнь, когда в России молодо запевал Гаврила Державин, а теперь готовился вступить в литературу Максим Горький. Конечно, я ожидал встретить в Саратове беспомощную развалину, дышащую на ладан, а застал крепкого и бодрого старца, никогда не болевшего, не знающего, что такое очки. Мне было известно, что Савин проделал в конце XVIII века походы в Египет и Палестину, сражался в Испании, был при кровавых штурмах Акры и Сарагосы, сидел в тюрьмах испанской инквизиции, наконец, двинулся на Россию… За самоваром мы начали разговаривать.
– Николай Андреич, а где вы попали в плен?
– На Березине… Там, знаете ли, практически было невозможно спастись. Об этом много уже писали – во Франции, в Германии, в России, я все это читал. Но никто, мне кажется, не сумел донести до читателя весь кошмар нашего положения. Как последний очевидец этих событий, я могу сказать, что Кутузов и впрямь устроил всем нам у Березины хорошую мышеловку. Как вырвался Наполеон – даже не представляю.
Русская речь Савина была чистой, без акцента.
– А кто вас пленил, Николай Андреич?
– Казаки… Они впихнули меня в шатер графа Платова, где его сиятельство с другим сиятельством, Строгановым, изволили водочкой забавляться. Платов встал, как даст мне тумака по шее, помню, еще сказал: «Развелось вас тут – не пройти и не проехать!» А граф Строганов засмеялся и водкой угостил.
– В каком чине вы были тогда?
– Лейтенант Второго гусарского полка.
– И сразу отправили сюда, в Саратов?
– Сначала в Ярославль, там я стал учителем фехтования. Учил офицеров тамошнего гарнизона. Ух, и пили же мы…
– Шампанское? – наивно понадеялся я.
– Какое там! Водку… самую настоящую водку. А пили так, что страшно вспомнить. Потом уж я сюда переехал, да так и остался. Возвращаться на родину расхотелось. Была тут, в Саратове, мадам Пикер, вдова кондитера, которая учила детей французскому. Потом стал учительствовать и я. Женился на местной, Бог доченьку дал, а жену прибрал… Ни о чем не жалею! Были у меня золотые денечки, встречал золотых людей!
– А вот во Франции… как родственники-то?
– Может, и остались, да что им до меня? Забыли. Франция тоже забыла. Вычеркнули из списков – и все, будто и не было такого человека. Франция только из русских газет узнала недавно, что в Саратове еще живет последний ветеран «Великой армии». Ну, тут посыпались адреса, приветствия, «Фигаро» объявила подписку, то да се… А я восемьдесят два годочка в Саратове прожил, куда ж мне теперь? Не поеду! Мне французское правительство медаль прислало…
– Покажите, мне любопытно, – сказал я.
Это был экземпляр медали «Острова Святой Елены», на зеленом муаре ленты круг из темной бронзы с профилем Наполеона и датой его смерти – 5 мая 1821 года. Давалась такая медаль только тем ветеранам Франции, которые сражались за нее с 1792 года…
– Все вымерли… я остался последним. Но жить не надоело, – засмеялся Савин. – Меня здесь все знают, все любят. Помирать стану со словами признательности к русским людям, которые ни разу не упрекнули меня прошлым. Все простили, даже помогли… Да и сейчас помогают! – сказал Савин. – Я вот на базар хожу только сам. Моя доченька обязательно не то купит. Так ведь иду я с кошелкой, меня каждый остановит – не надо ль помочь?
На окнах полыхали яркие герани в горшках, Савин показывал мне свои рисунки и акварели, портрет Наполеона, изображенного на краю скалы.
– Это я рисовал уже в России… по памяти!
На другой картинке Наполеон ехал верхом на верблюде через палящий зной пустынь, вдали виднелись пирамида Хеопса и загадочная морда египетского сфинкса. Я осторожно выведывал у старика, каково же теперь его отношение к Наполеону.
– А какое ж оно может быть? – с грустью ответил Савин. – Теперь для меня Наполеон – это моя молодость, это моя красота, моя слава и гордость… Может, мне и было тогда очень плохо, но сейчас-то мне с ним хорошо!
Николай Андреевич Савин скончался в ноябре 1894 года в возрасте 127 лет; жители Саратова хоронили его за счет города, поставили ему памятник с надписью: «ПОСЛЕДНИЙ ВЕТЕРАН ВЕЛИКОЙ АРМИИ». Меня как-то даже не удивляет, что он жил и умер у нас, в России, в которую однажды пришел с оружием. Русский человек свиреп в бою, но великодушен и щедр с побежденными… Сейчас передо мною лежит портрет Николая Андреевича Савина, а саратовским краеведам я советую поухаживать за его могилою. Странно! Я вот иногда думаю, что моя бабушка, Василиса Минаевна Каренина, ведь была тогда молодой девушкой, и, наверное, она еще могла бы слушать рассказы Савена-Савина о тех временах, которые для меня, для автора, стали далекой историей…
1 января – 17 апреля 1983 года, Рига
Примечания
1
Ответ Ж.-В. Моро не сохранился, зато известна реакция Людовика XVIII на его отказ содействовать реставрации. 18 сентября 1799 г. он писал по этому поводу принцу Конде: «Дело было в очень хороших руках, но, судя по ответу генерала, я не имею более надежды на успех…»
2
Французская революция переименовала остров Бурбон в остров Соединения (ныне заморский департамент Франции – Реюньон); остров Иль-де-Франс с 1814 г. стал английской колонией, ныне самостоятельное государство Маврикий.
3
А.-А. Нейперг (1775–1829) – впоследствии муж второй жены Наполеона Марии-Луизы, в бою с французами лишился глаза. Позже состоял министром в Парме, где Мария-Луиза после свержения Наполеона была герцогиней.
4
Зависть Бонапарта к чужим успехам коснулась тогда не одного Буде: «Келлерману Наполеон никогда не мог простить его быстрое и решительное движение при Маренго (сказывают, вполпьяна совершенное)», – писал А. И. Тургенев, хорошо знавший многие секреты французского общества той эпохи.
5
Советские историки подчеркивают именно политическую суть в конфликте между штабами Бонапарта и Моро. «Офицерство Рейнской армии, ближайшей к Парижу, было более якобинским и менее анархичным, нежели офицерство южной армии, воевавшей на Итальянском театре, католическом и полном бытовых соблазнов» (Сконин В. И. Милитаризм. М., Воениздат, 1957, с. 574).
6
Сын, рожденный Гортензией от своего отчима, был официально усыновлен Наполеоном как наследник его и Жозефины, но скончался в младенчестве от крупа. Гортензия – мать императора Наполеона III, рожденного ею от гусара Флахо (по другим сведениям – от голландского адмирала Вируэля).
7
Бонапарт обнаружил документы, изобличающие Ш. Пишегрю в связях с Конде, в карете русского шпиона графа Антрега; странно, что Моро нашел такие же документы тоже в дорожной карете. Нам встретится еще одна карета, но уже в 1813 г., о чем речь в романе пойдет позже.
8
Турган-Барановский Д. М. Наполеон и республиканцы. Изд. Саратовского ун-та, 1980, с. 90.
9
Это совещание только в последнее время стало привлекать внимание советских историков (см.: Сироткин В. Г. Дуэль двух дипломатий. М., 1968).
10
В 1809 г., беседуя в Вене с военным атташе А. И. Чернышевым, Наполеон признался: «Если я назвал себя победителем при Эйлау, то лишь потому, что вам угодно было отступить».
11
Каталог всероссийской выставки «1812 год»; М., 1913, С. 514 (инв. № 19). Здесь уместно добавить, что обстановка Наполеона с острова Эльба была куплена нашим соотечественником Ан. Ник. Демидовым (1812–1870), женатым на Матильде Бонапарт (1820–1904), племяннице Наполеона I. Впоследствии вся эта коллекция была распродана с аукциона и разошлась по частным собраниям Европы и Америки.
12
Пусть читателя не удивляет предвидение Т. Джефферсона. Его политические воззрения давно уже фальсифицируются историками США, о многих «пророчествах» третьего президента попросту умалчивают. В приведенном тексте я цитирую подлинные высказывания Т. Джефферсона.
13
Ф. П. Пален (1780–1863) позже был послом в США и Рио-де-Жанейро; одесский знакомый А. С. Пушкина, которому приписывается двустишие: «Аристократом ходит Бер, а Пален корчит демократа». Впоследствии Ф. П. Пален был активным сторонником освобождения крестьян от крепостного ига.
14
Н. Г. Волконский (1781–1845) – генерал, родной брат декабриста С. Г. Волконского и кн. Н. Г. Репнина-Волконского, героя знаменитой атаки кавалергардов при Аустерлице.
15
Жак Жозеф Уде – республиканец, основатель «Общества филадельфов»; Ф. Буонарроти включил его в «Список великих людей», выступавших против тирании за свободу народа. Ж. Фуше позже сообщал: «Уде заманили в западню, где-то в темноте подвели под оружейный огонь, и есть подозрения – огонь жандармов!»
