Андрей Зайцев - Драккары Одина
— Да, это так, — проговорил Олаф. — Я тебя вспомнил, Аскель. Скажу больше. Когда я был в Уппланде, один человек рассказывал об Аскеле из Ямталанда, которого разыскивали за убийство брата херсира.
— Я — не единственный Аскель, — добродушно улыбнулся викинг, делая вид, что не заметил усмешки в словах Олафа. — Так же, как и ты — не единственный Олаф. Так зовут многих. В том числе и бывшего конунга Остфольда.
— Как поживает Рагнар? — спросил Олаф, чувствуя, что Вигольв чересчур пристально смотрит на него.
— Вы ушли, даже не попрощавшись.
— Мы торопились. К тому же я не служу у Рагнара, — ответил Олаф.
— А финн? — Аскель посмотрел на Айво, который продолжал о чем-то раздумывать.
— Я служил у ярла Стейнара, — ответил Айво. — Рагнар — еще не ярл.
— Он станет им.
— Мы — свободные викинги, — усмехнулся Олаф, молчание Вигольва начинало беспокоить его. — Я не приносил клятву верности Рагнару. Если он станет ярлом — удачи ему!
— Я тоже не клялся ему в верности, — неожиданно сказал Аскель, осклабившись. — И потому мы здесь. Слышали, что конунг набирает людей.
— Хочешь служить конунгу?
— Почему бы нет? А ты?
— Я? — Олаф помедлил с ответом. Появление здесь этих двоих не понравилось ему. Возникло ощущение, что Аскель интересуется именно им, а совсем не службой у конунга. — Я еще думаю...
— Тогда — удачи! — кивнул Аскель. — Надеюсь, еще увидимся.
— А почему твой друг молчит? — вдруг спросил Олаф. — Или он — немой?
— Я такой же немой, как ты — хромой! — подал голос Вигольв. Говорил он резко, с каким-то хрипловатым надрывом, точно у него были простужены легкие.
— Вигольв провел зиму в горах и чуть не умер, — пояснил с усмешкой Аскель. — С тех пор он мало говорит.
— Если ты из Согна, то должен был слышать о Свене Паленом?
— Кто не знает Свена Паленого?
Аскель, казалось, забавлялся разговором.
— Он жив еще?
— Кто? Паленый? — как будто удивился Аскель. — Ты разве ничего не знаешь? Свен давно уже в Ностранде, не повезло ему. На охоте волки разорвали его вместе с дружинником.
— Волки? — насторожился Олаф. Давнее воспоминание обожгло душу. Загадочный оборотень, вервольф, бродивший в лесу... и двоюродный племянник ярла Свена, который исчез без следа. Что же это было?
— Сейчас в Хорнхофе другой ярл — Эйнар.
— Его родственник? — побледнел Олаф, стискивая кулаки.
— Племянник, — кивнул Аскель, с прищуром глянув на Олафа. — Что тебя так удивляет? Ты знал его?
— Немного. — Сын Айнстейна задумался. Вот как бывает: Эйнар все-таки получил Хорнхоф. — Скажи, у него целы обе руки?
— Нет, только одна. Но это не мешает ему править. Его боятся как самого Одина.
— А дочь ярла Свена? Что с ней?
— Она исчезла, — пожал плечами Аскель. — Никто не знает, куда она пропала.
— А ты когда-нибудь слышал о вервольфе, который убивал людей по ночам в Хорнхофе?
— Я родом из других мест, — напомнил ему Аскель. — Может, Вигольв что-нибудь помнит?
— Слухи о вервольфе были... — влез в разговор Вигольв. — Но что в них правда, а что — ложь? — он помолчал. — Эйнар убил моего брата, — сказал, будто прокашлял. Глаза его, неподвижные и пустые, чуть повернулись, оживая на мгновение и вновь становясь глазами мертвеца.
— У Эйнара есть забава — продолжал Аскель. — Когда траль в чем-то провиниться он бросает его в загон к волкам.
— Хорошая забава — сказал Олаф, вспомнив замок Людовита и медведя-убийцу, который разорвал Гуннара. — Я знавал одного такого же.
— Значит, Эйнар — не одинок! — рассмеялся Аскель. — Откуда же ты знал их всех? Ведь Эйнар старше тебя лет на десять, а уж Свен-ярл... и подавно для тебя старик? Ты ведь жил в Хвита-фьорде?
— Я не всегда жил в Хвита-фьорде.
— Что ж, твое право жить там, где вздумается. — Аскель хлопнул Вигольва по плечу. — Идем, у нас еще есть дела.
Викинги скрылись в толпе, и тогда финн разжал губы, будто это стоило ему больших усилий:
— Это они...
Олаф сразу догадался, о ком идет речь. Появление в Осеборге Аскеля и Вигольва через пару дней после того, как сюда пришли Олаф и Айво, выглядело подозрительным.
И еще сам Аскель... Олаф был уверен, что именно его искали за убийство в Уппланде. Дело в том, что когда Олаф после убийства в честном бою Инегельда поселился в Хвита-фьорде, до него дошел слух, что один из новоприбывших викингов, Аскель из Ямталанда, раньше служил рулевым у Торбьерна Длиннобородого, очень жестокого викинга, когда-то объявленного вне закона в Уппланде. Говорили, что скрывшись от законной власти упсальского короля, он набрал в свою команду тех, кто переступил закон. И начал грабить и убивать, не считаясь ни с чьей властью. Как-то Ульберт сказал Олафу, что Торбьерн Длиннобородый предаст своего отца, если ему это будет выгодно.
— Это и в самом деле они, — согласился Олаф, глядя в спины уходящим, пока они окончательно не скрылись из виду.
— Что будем делать?
— Уплывем с Асбрандом, — равнодушно ответил Олаф, думая об убийцах с презрением. Его куда больше занимало сейчас известие о смерти Свена Паленого и возвышении Эйнара, который, скорее всего, и был тем самым вервольфом, убивающим в ночи. Неужели жители Хорнхофа так слепы и ничего не поняли? Хотя, кто знает, что там произошло после их с Хафтуром ухода? Возможно, у старого ярла были враги, и они хотели избавиться от него любыми средствами. Да и сколько лет уже прошло. Времена меняются, и люди забывают прежние страхи перед лицом новых.
— Они не успокоятся, Олаф, — покачал головой умудренный опытом финн. — Медведя, проснувшегося зимой, надо убивать сразу.
— Что же, гоняться за медведем по лесу? — рассмеялся Олаф, взбивая непроизвольным движением руки прядь волос на лбу. Мысль о скорой встрече с Хельгой отозвалась в теле приятной истомой. На самом деле он еще не решил, что делать дальше, но надеялся что-нибудь придумать. — Убьем его, когда голод погонит из леса к нам...
* * *— Свен Паленый мертв?! — возбужденно вопрошала Хельга, точно не могла поверить в это.
— А что тебя так удивляет?— не понимал Олаф.
Он рассказал о смерти ужасного ярла лишь потому, что это известие взволновало его, всколыхнув давние, тяжелые воспоминания. Он хорошо помнил, что был на волосок от гибели, и только внезапное исчезновение Эйнара спасло ему жизнь. И еще амулет... Амулет несомненно помогал ему во всем. Если бы Хельга только знала. Но всего не расскажешь. Как-нибудь потом... Он чувствовал, что потусторонние силы не любят суеты и пустословия. Всему всегда наступает свое время.
— Я знала его.
— О нем многие слышали, — Олаф положил руку на ее обнаженную спину, привлекая к себе.
— А ты — неугомонный! — усмехнулась Хельга, легким кошачьим движением ускользая из его объятий. — Кто тебя научил этому? Признавайся? — она рассмеялась, но в смехе ее чувствовалась печаль.
— Чего ты?
— Я знала его так же, как и тебя, — сказала она, глядя куда-то в полумрак жилища. — Это по его приказу убили Боргни.
Она все-таки сказала об этом, хотя всячески пыталась скрыть.
— А как вы оказались у Свена? — недоуменно спросил Олаф. Сожаления по поводу смерти старухи он не испытывал.
— Его люди нашли нас...
Огромный костер, в который превратилась их лачуга, встал перед глазами Хельги. Все было как наяву...
— Как же тебе удалось выбраться? — Олаф по-прежнему не видел связи между его появлением у Свена Паленого и смертью Боргни, считая это простым совпадением. И Хельга не стала разубеждать его, иначе...
— Это было непросто, — усмешка бродила на ее губах. Лицо первого убитого ею человека она помнила до мельчайших подробностей. Халвард Рябой умер в собственном доме, где считал себя в полной безопасности и где познавали горе долгое время совсем другие люди. Он был первым, но не последним. Вторым был седой викинг из Гулатинга, который посчитал Хельгу блудницей, достойной лишь того, чтобы оказаться на его ложе еще одной наложницей, бессловесной и беззащитной. Но он просчитался. С перерезанным горлом викинг отправился к Хель, как простой траль или уличенный преступник, как тот, кто недостоин называться эйнхерием — воином Одина... Был еще и третий. Но более всего Хельга желала смерти Свену Паленому, которого убили за нее. Жаль! Очень жаль. Мысль о мести ужасному ярлу помогала ей выживать в самые тяжелые дни, когда тоска убивала ее всю, делая бесчувственной, как кусок дерева.
— Хельга, — Олаф прикоснулся к ней мягко, словно боялся повредить. Он заметил, что ее что-то встревожило, что-то из прошлого. Но таковы тени минувшего: они приходят внезапно и также быстро исчезают, оставляя после себя лишь сожаление и боль. — Ты хочешь, чтобы я остался с тобой?
— Хочу ли я? — она говорила как будто с кем-то другим, не с ним. — Я хочу... Но чего хочет Скульд? Я видела черное лицо. Лицо, точно измазанное в древесной саже... Оно где-то рядом с тобой... совсем рядом... страшная болезнь убивает всех, но ты остаешься жить, тебе надо плыть на восток...
