Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

— Конечно, лучше. Но я не нашла такого человека! Марио приедет сюда с одним своим другом. Говорят, он очень хороший художник. Его зовут Аппиани [11]. Вам следует показать Марио его владения. Когда он приедет, я скажу ему, чтобы он целиком положился на вас. А вы не должны ни на минуту оставлять его одного.

— Маркиза, уверяю вас, что постараюсь сделать всё наилучшим образом. Однако знаю по опыту, что молодые люди обычно предпочитают принимать решения сами. С другой стороны, Марио — человек умный и рассудительный. Советую вам поговорить с ним откровенно, поделиться своими тревогами и честно попросить о помощи.

— Конечно, конечно, я так и сделаю. Но я не хотела бы услышать от него «нет», которое потом трудно будет превратить в «да». Вы должны подготовить почву. И уверяю вас, если удачно справитесь с моим поручением, получите большое вознаграждение. Кстати, сколько лет вы уже в изгнании на Тремити?

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Около шестнадцати, маркиза. Вы хорошо знаете это.

— Долгое изгнание, слишком долгое, вам не кажется?

Еще бы ему не казалось! Первое время он вообще думал, что сойдет тут с ума. После жизни в блестящем Неаполе ему пришлось прозябать на этих крохотных островах, управляя древним монастырем, в котором жили всего-то шестеро дряхлых монахов. Конечно, мучительно чувствовать себя отверженным.

— Церковь очень сурово обошлась с вами. Вернее сказать — весьма жестоким оказался архиепископ. Однако прошел уже немалый срок. Люди меняются.

Он грустно улыбнулся:

— Некоторые не меняются, маркиза. Если только не происходит какое-либо чудо. А время чудес, мне думается, отошло в прошлое.

— Да нет, чудеса еще по-прежнему случаются. Только теперь их совершает не всемилостивый Бог. Их творят деньги. Уверяю вас, деньги многое могут, и в церковных делах тоже, а особенно в наши дни. Революция смягчила и старых прелатов. Революция гильотинировала и многие моральные принципы.

Он не понимал, надо ли принимать слова маркизы как предложение или же только как обещание помочь. Он почувствовал, что от волнения у него вспыхнуло лицо. Получить прощение и иметь возможность уехать с Тремити? Ах, конечно, если бы маркиза захотела использовать свое влияние и всю свою власть… И плата за это совсем небольшая. Раз уж маркизе так важен этот брак сына, он поможет ей.

— Кстати, — добавила маркиза, — как поживает ваша подопечная? Как ее зовут? Ах да, Арианна. Как она поживает? Выросла? Похорошела, не так ли? Сколько ей лет?

— Шестнадцать.

— Как летит время! Вот и она на выданье. А вы думали об этом, падре?

— Нет, маркиза. Я считаю, она еще ребенок.

— И ошибаетесь. В таком возрасте она уже не ребенок, она — женщина. К тому же мне говорили, будто она очень миловидна.

— Не берусь судить об этом. Я люблю ее как дочь. Вы же знаете, маркиза, что эта девушка, можно сказать, смысл моей жизни.

— И любя так сильно эту девушку, вы не считаете, что нарушаете обет священнослужителя?

— Как вы можете так думать, маркиза!

— Боже мой, иадре, я и не думаю вовсе. Вы хороши собой. Она, судя по тому, что говорят другие, да и вы сами, весьма привлекательная девушка. Чего же удивляться, если бы между вами возникло взаимное чувство.

Это была явная ловушка. Он покачал головой.

Маркиза, улыбаясь, поднялась с кресла.

Пойдемте в сад. Погода чудесная, и вечер такой спокойный.

И все же вам и в самом деле следовало бы подумать о замужестве Арианны. Особенно ежели, как я надеюсь, вас простят. Вам придется изменить жизнь. У вас не будет больше возможности уделять ей столько времени. Вы должны найти ей хорошую партию, и я могла бы помочь вам. Хотите, я и в самом деле займусь этим?

— Маркиза, мне кажется, это преждевременно. Все, что я хотел бы сейчас, лишь помочь Арианне покинуть Тремити, дать ей возможность повидать мир, выйти в свет.

— Знаете, падре, мне пришла в голову одна мысль. Прием по случаю моего дня рождения. Ну конечно! Ваша Арианна будет моей фрейлиной. Ей шестнадцать лет, она мила. Приведите ее с собой. Представим как вашу племянницу. В сущности, вы ведь монсиньор. Разве, назначая вас настоятелем аббатства, архиепископ не дал вам этого титула? Конечно, так и сделаем. Ее будет сопровождать ваша кузина, как ее зовут?

— Марта.

— Да, Марта, вдова, кажется, то ли полковника, то ли генерала. Не так ли? Славная женщина. Она понравилась мне. Хорошо, вот так ваша Арианна начнет выходить в свет. И кто знает, может, найдет себе жениха.

— Спасибо, маркиза, большое спасибо! — падре Арнальдо просиял от радости.

Маркиза очень удивилась, заметив это.

Он походил на мальчика, которому пообещали давно желанный подарок.

— А о ее наряде не беспокойтесь. Скажите Марте, чтобы связалась с Мирандой. Расходы беру на себя. Я хочу, чтобы ваша Арианна выглядела как можно лучше.

Они шли по саду. Под кронами деревьев царил приятный полумрак, который местами прорезали редкие лучи солнца. Священник чувствовал, как его буквально переполняет радость.

— Монсиньор Дзола!

Услышав давно забытое обращение, он вздрогнул:

— Да, маркиза?

— Мне кажется, вы не совсем откровенны и не полностью доверяете мне. Отчасти — вы должны признать это — ваше изгнание стало более тяжелым, потому что вы сами захотели этого. Вы же категорически отказались переехать жить сюда, ко мне в палаццо. Однажды я предложила вам это, помните? Поселились бы вы здесь, и мне удалось бы смягчить архиепископа, но вы…

— Маркиза, тогда всё оказалось бы гораздо сложнее.

— Сложнее? Почему?

— Видите ли, я принял наказание как покаяние. Вам покажется странным, но я не хотел уходить от ответственности. На Тремити у меня своя паства, свои обязанности прелата.

— А я разве не ваша душа?

— Конечно, маркиза, только простые люди больше нуждаются…

— Нет, нет, глупости. Вы отказались переехать ко мне, потому что боялись меня. Или вернее — самого себя.

Он внимательно посмотрел на нее.

Падре Арнальдо был интересным мужчиной — высокий, крепкого сложения, черноволосый, с огромными голубыми глазами, умный и скромный человек, внушающий доверие. Маркиза не раз пыталась привязать его к себе и уговаривала переехать к ней на виллу. Пожалуй, даже хотела сделать своим тайным любовником. Священнослужитель менее опасен, чем аристократ. К тому же не столь обременителен. Но он всегда отказывался, недоверчиво и опасливо.

— Знаете, вы ведь могли бы стать епископом.

— Я? Епископом?

— А получили бы прощение, и я могла бы добиться вашего назначения епископом в Термоли. Вы были бы великолепным епископом! И вдобавок могли бы без особых опасений навещать меня. Епископ вне всяких подозрений. А я, чтобы выразить вам почтение, могла бы приходить к вам в собор.

Маркиза играла с ним и насмехалась.

В голубых глазах прелата мелькнула тень.

— Не шутите, маркиза, прошу вас. У меня уже столько было соблазнов за всю жизнь. С меня достаточно. Я буду счастлив, если смогу покинуть Тремити, буду рад, если смогу сделать что-либо для Арианны. Но все это еще в далеком будущем, и не хочется сейчас волноваться напрасно. Ничто не должно поколебать мою веру и омрачать мое душевное спокойствие, исходящее от этой веры.

МАРИО

Аппиани с восторгом смотрел вдаль. Острова необыкновенно живописно вырисовывались в море. Белые, желтые, розоватые утесы, зеленые сосны, тенистые гроты — все эти краски соединялись с бесчисленными оттенками синевы и голубизны воды, с искрящимися бликами волн. Истинное буйство света, природы, жизни, воздуха.

Художник отправился на эти острова неохотно и только потому, что его уговорил поехать с ним друг Марио Россоманни, но теперь был в полном восторге. Он сам выбрал место, где лучше всего писать портрет. На круглой Анжуйской башне. С высоты ее виден весь архипелаг. Справа над головокружительным каскадом спускавшихся к морю скал, утесов и обрывов необъятной громадой возвышалось аббатство.