Евгений Санин - Греческие календы
— Где Агриппа?
—Его больше нет! — четко ответил трибун.
Побледневшая Ливия со словами "Разве вы не видите, Август бредит, он зовет своего умершего друга", принялась выпроваживать сенаторов.
Тиберий из-за головы Августа знаками приказывал трибуну замолчать.
—Как это нет? — с трудом выдавил из себя Август.
—Так... — похлопал по висящему на поясе мечу трибун. — Я выполнил твой приказ!
—Какой прика-а-аз?.. — простонал Август и нашел глазами жену, — Ливия...
— Да, дорогой? — с готовностью подошла она к ложу. — Мы обязательно разберемся и накажем виновных, правда, Тиберий?
— Конечно, отец! — подтвердил наследник. — И клянусь тебе, если этот негодяй лжет, он ответит перед сенатом!
"О боги, как же я был слеп! — чуть было не вырвалось у Августа, не отрывавшего взгляда от Ливии. — Эта женщина стоит десятка Клеопатр... Но как хороша она была в тот вечер, когда, выйдя из моей спальни, растрепанная, красная, стояла перед своим первым мужем и отцами-сенаторами! И как я благодарил тогда богов, что они послали Марку Ливию Друзу, с которым я решил породниться, именно такую дочь! За что же тогда я благодарил их?..
Агриппа, Марцелл, Гай с Луцием, теперь Постум — не слишком ли много жертв принесено с помощью Ливии Гименею? Я глупец, обманывая миллионы, оказался обманутым одной женщиной! Вот кто был главным героем в моей великой комедии! Вот кто обрек меня на одиночество и страдания в старости..."
Первым желанием Августа было приказать трибуну пронзить Ливию тем же мечом, которым она обрекла на смерть Постума. Но он остановил себя, подумав, что трибун и Сеян, стоявшие в дверях, будут теперь служить сильному. А сильный уже не он. Сильная теперь Ливия. И от одного ее желания будет зависеть, какие почести ему воздадут после смерти. Что же теперь делать? Что?..
Лицо Августа неожиданно изменилось. Глаза в испуге расширились. Бессознательным движением он толкнул рукой загрохотавшую по полу клепсидру и, воскликнув: "Ливия, помни, как мы жили! Живи и прощай!" — вытянулся всем телом.
Тиберий, неслышно выйдя из-за ложа, наклонился к его губам.
Ливия торопливыми глотками пила снадобье, которое протянул ей лекарь.
Один за другим в спальню вбегали сенаторы, рабы, охранники. Послышались первые вопли заранее приглашенных плакальщиков — мальчиков и девочек из лучших семейств.
Глашатаи на улице кричали о смерти принцепса и назначении его преемником Тиберия Цезаря Августа, сына бога.
Лишь один войсковой трибун безучастно стоял на месте не в силах отвести глаз от смертельной белизны, разливающейся по лицу императора, достигшего, наконец, таких почестей, которых он не мог позволить себе при жизни.
