Галина Романова - Иван Берладник. Изгой
- Больно-то не старайтесь, - буркнул Иван, по-прежнему ни на кого не глядя. - Не ровен час…
Но коням требовался роздых - иные вовсе еле стояли на ногах, загнанные. И это были ещё лучшие кони - всадники тех, кто был послабее, либо попали в плен, либо отстали во время ночной погони.
Скоро под деревьями запалили костерки, и уцелевшие воины сгрудились возле них. Все молчали, выжидательно посматривая на князя, Иван Ростиславич чувствовал на себе взгляды. Он стоял в стороне, почти над самой рекой и смотрел вдаль, откуда они только что пришли. Там, за холмами, лесами и реками лежал Галич, а ещё дальше - Звенигород. Как хотелось вернуться назад! Но дорога к дому лежала через полки Владимирки Володаревича. Он ни за что не позволит сыновцу вернуться. Не даст не только Звенигорода, но и самого малого городца на рубеже Угорского хребта.
Заскрипев снегом, подошёл Мирон.
- Куда велишь путь держать, княже?
- Куда? - Иван оглянулся на боярича. - Нет для нас земли в Червонной Руси! Владимирко Володарич меня и близко ни к одному городу не подпустит!
- Русь велика. Авось где земля для нас и сыщется.
- Сыщется, как же! В каждом городе небось свой князь иль княжев наместник сидит. Потерял я свой город, и никто мне не даст иного.
- Великий князь даст, - вдруг молвил Мирон. - Помнишь, у него распря была со стрыем твоим? Ежели напомнить ему о давней вражде, авось добудет он тебе волости.
- Нет, - подумав, мотнул головой Иван. - У стрыя с великим князем мир. Он выкуп уплатил, крест ему целовал. Не вступится за меня Киев.
- А ты попытайся, княже. Авось…
- Никшни, - повысил голос Иван. - Ишь чего удумал - князю указывать! Да кто ты таков…
Они уже развернулись друг к другу, расправили плечи двумя задиристыми кочетами, руки почти потянулись к мечам…
Иван опамятовал первым. Помотал головой, словно прогоняя дурман. Хорош же он князь, ежели свою неудачу на верных ему людях вымещает! Добро уже, что не бросили, что стоят у костров и ждут его слова. Правда, не знает он, что сказать.
В первой же деревне разжились сеном и зерном для коней, людям велели варить похлёбку да забить пару свиней. Староста кланялся, сдёргивая с кудрей шапку, поедал незваных гостей глазами. Деревня, правду сказать, была небогатой - почти половина крыш крыта соломой, свиньи тощие, сено плохое, а зерна - только что до новины дотянуть. Потому Иван не велел много брать - успел решить, что должен вернуться, а каково будет ему княжить там, где его поминают худым словом. Да и не под силу деревне враз прокормить более чем полсотни здоровых мужчин с конями.
Всё же вой повеселели. Зазвучали голоса. Кто-то уже вслух вспоминал родню, кто-то гадал о дальнейшей судьбе. По всему выходило, что надо с галицких земель уходить. Злопамятен и мнителен Владимирко Володаревич - как бы погоню не выслал.
- Куда подадимся, княже? - осторожно вопрошал Мирон. Он да сын Хотяна Зеремеевича Степан были единственными из боярского сословия - прочие были княжьи и боярские отроки да несколько горожан-простолюдинов.
- А куда подаваться? - Иван, запрокинув голову, следил за полётом коршуна. Хорошо птице небесной - лети себе и лети, и нет над тобой никакой силы, кроме Бога.
- Да куда хошь. Не век же нам по лесам скитаться. Чай, и звери свой угол имеют.
Иван с некоторым удивлением посмотрел на Мирона. Оба были ещё молоды, ни степенности, ни важности обрести не успели.
- У дружины спрошу, - решил наконец.
Тем же вечером, когда остановились на берегу реки, собрал Иван своих воев у костра. Люди смотрели на него выжидательно. Ростиславич кашлянул. Привык он говорить с людьми, но на боярском совете иль с вечевой ступени. А тут - как обратиться к тем, чья судьба сейчас равна его собственной?
- Други, - наконец начал он, и кое-кто из воев удивлённо переглянулся. - Лихая нам выпала судьба. Изгнал нас Владимирко Володаревич из Галича, и назад нам хода нет. В Звенигород ворочаться тоже особой охоты нету - мнится, взят уже у меня город мой. Нет у меня в Галицкой земле угла, а отыщется ли часть где на Руси - Бог ведает. Не знаю я, куда пойду Назавтра. Вам же подле меня ни чести, ни прибытка. Посему я никого из вас держать не стану. Коли кто захочет уйти - скатертью дорога.
Подивились на эти слова люди. Зашептались, качая головами. Кто-то лез в затылок, кто-то тихо ворчал себе под нос.
- Лихо ты завернул, княже Иван, - покачал головой Мирон. - А только срами, да не всех. Мне, как и тебе, в Звенигород хода нет…
- Да как же, Мирон? У тебя жена…
- То-то и оно, - Мирон отвёл глаза. - Коль занял твой город Владимирко галицкий, то боярин Ян Мокеич у него, чаю, не в чести. Ежели я ворочусь, то Пригляде моей житья не будет. А так… авось не тронут с малыми-то детками. А там - как Бог даст.
- И мне ворочаться неча, - подумав, согласился Степан Хотяныч. - Коли Владимирко-князь в Галич войдёт, несдобровать отцу. А мне князь и вовсе голову кабы не снёс за то, что под твоим стягом ходил.
После того как бояричи высказались, простые воины заговорили громче.
- Не срами, княже, - послышались голоса. - Почто гонишь? Куда нам поодиночке деваться? Как зверям, в лесах жить? Уж ежели куда идти, то всем… Куда ты, туда и мы!
Диву давался Иван, слушая людское разноголосье. Ну, княжьим да боярским отрокам боле делать нечего - не всякий боярин в свою дружину пришлого примет, а князь и подавно. Этим либо в бега, либо оставаться на службе. А как поймают, да как прознают, что беглый - почитай, пропал. Но галичанам это на что? Впотай воротятся в Галич, отсидятся у родни и заживут прежней жизнью. Нешто будет Владимирко Володаревич за каждым охотиться? Да и поди докажи, что на рати был, когда весь Галич на стене стоял! Эти-то почто медлят? Или дружинной ратной доли хлебнули?
Медленно, словно боясь, что подведёт рука, стащил Иван с головы подбитую соболем шапку, поклонился притихшим от такой чести дружинникам.
- Благодарствую на добром слове, - сказал й с удивлением почувствовал, как задрожал голос - Век я вашей верности не забуду. Да только не ведаю я ещё, куда идти. Снарядит за мной стрый погорю - куда хошь дотянутся его руки…
- Дозволь слово молвить, княже, - вдруг послышался одинокий голос. Говорил боярский отрок. Был он одним из самых старших - уж в бороде первые седые волоски мелькали. - Боярин мой, Избигнев, с купцами товары свои посылает. И купцы сказывали, что на Дунае, в Берлади, вольные люди живут…
- Слыхал я про Берлад, - кивнул Иван. - Озоруют они по Дунаю…
- Так-то оно так, - отрок пожал плечами, глядя в землю, - а только в тех краях ни князя, ни тиунов нет.
- Верные слова, княже, - поддакнул Мирон. - Там тебя Владимирко Галицкий не достанет.
Иван задумался, глядя в пламя костра. Огонь глодал сучья. Сказывают, колдуны по языкам пламени могут будущее провидеть. Но он не колдун. Откуда знать, что ждёт впереди. Про Берлад молодой князь слышал - бежали туда иные люди, кто обижен на тиуна, кто на боярина, а кто просто так. Не знал лишь, примет ли его дунайская вольница. Свои у неё законы. Авось там ждёт его судьба. А если нет - что ж, Русь велика.
2
Если ехать на юг от Галича, не промахнёшься мимо Дуная. Сперва будет Прут, после Серет, а от любой из этих рек иди вниз по течению - они тебя, как торные дороги, к Дунаю выведут. И провожатых не надо - река не соврёт, с пути не свернёт. Берлад как раз посредине, между Серетом и Прутом. Набольший город - Добруджа. Хотя это так - не город, а словно кочевье у половцев. Как те каждую зиму уходят к берегам Сурожского моря, так и местные вольные люди, которых повсюду именуют берладниками, то и дело наведываются в Добруджу. У иных там жёнки с малыми детками, иные просто так.
В начале весны жизнь всюду как бы замирает - половцы уже почти не ходят в набеги, берегут отощавших за зиму коней, в сёлах пересчитывают жито и готовятся к пахоте. Замирает даже торговля - редко встретишь на пути купеческий обоз. Опасаются пускаться в дальний путь купцы - а вдруг как застигнет ранняя весна, и проторчишь всю распутицу где-нибудь в медвежьем углу. Лёд на реках делается серым, ломким, на мелководье уже брызжет из-подо льда нетерпеливая вода.
Низозья Дуная уже вскрывались, и кабы стояла Добруджа на левом берегу, пришлось бы Ивану Ростиславичу ждать, пока спадут воды. Да спасибо судьбе - по дороге попался-таки им дозорный отряд - зорко живут берладники, спят вполглаза, оружия без нужды не снимают. Совсем рядом валахи [6] да византийцы. Да летом половцы, случается, забредают. Богатый край, вольный - вот и тянут жадные руки все, кому не лень.
