Галина Романова - Иван Берладник. Изгой
Дружинники окружили князя. Мирон, низко надвинув на глаза шлем, скалился в злой горячей усмешке:
- Сейчас бы в чисто поле выйти, да попытать силу силой! А то сидим, аки крысы, и ждём, пока нас выкурят.
Иван так и загорелся. С начала осады он втайне мечтал о настоящей сече - в Звенигороде сказывал пестун, как ходил в молодые годы с дедом Володарем в бой, как совсем безусым отроком ратился и с погаными, и с ляхами, и даже со своим братом-русичем, когда была на Волыни замятия из-за Ярославца Святополчича. Недавно помер старый пестун, а рассказы его живы до сих пор и будоражат кровь. Не пришлось отцу Ростиславу как следует показать свою удаль. Так неужто сыну судьба отказала в воинском счастье?
- А верно ты молвил, Мирон, - кивнул Иван. - Кабы выйти из-за стен, да кабы ударить по стану стрыеву!…
- Выйти-то можно, - в Ивановой дружине большинство было молодо-зелено, разговор подхватили с лету. - Да маловато нас!
- Удальцов кликнем. Нешто нет в Галиче добрых рубак?
Чуть откатили вспять волны ополченцев, подхватывая своих убитых и раненых, а по улицам Галича поскакали вершники - звать добровольцев на княжий двор. О вылазке говорили тайно, боясь перебежчиков и боярских наушников - а вдруг как начнут отговаривать князя? - но всё равно большинство как-то проведало о том, что ночью Иван ведёт дружину во вражий стан.
В числе добровольцев оказались и боярские отроки, а от них проведали и сами бояре. Чуть не полным числом явились на княжий двор. Иван в просторных сенях примерял бронь.
- Чего удумал, княже? - петушиным, дрожащим больше обычного голосом вопрошал Хотян Зеремеевич. - Виданное ли дело…
- А чего мне - за вашими спинами хорониться? - запальчиво ответил Иван. - Не для того я ставлея Галицким князем, чтоб заместо меня другие город обороняли! Я отец вам - вот и надлежит мне о детях своих печься! А идут со мной только те, кто сам охочь идти!
У боярина Хотяна сын, без году неделя в княжеской дружине, тоже собирался и сманил с собой почти половину отроков.
- А ну, как убьют тебя? Чего тогда делать? - всплеснул руками боярин Скородум. - Владимирке вдругорядь не поклонишься!
- Убьют - знать, судьба моя такая. А как после быть - сейчас загадывать негоже. Бог даст, всё образуется.
Бояре переглянулись. В глазах и на лицах многих тревога мешалась с гордостью - вот, мол, каков наш князь! Не прогадали - выбрали себе добра молодца!
Всего набралось три с малым сотни воев - половина княжеские да боярские отроки, а остальные - вольные галичане. Из города выбирались тайно, дождавшись полной темени. Заледеневшие ворота пришлось раскалывать ломами, чтобы выпустить конников. Без огней, чтоб во вражьем стане не догадались, со стены следили за дружиной дозорные. Половина ополчения не спали, готовые по первому зову броситься на подмогу князю и его воям.
Владимирковы дозоры успели поднять тревогу - не скроешь коней. Но уж больно быстро налетели галичане, сбившись в плотный строй, принялись рубить всякого, кто попадался на пути. Четверти часа не прошло, как уже весь стан был поднят по тревоге. Люди вскакивали, иные начинали бестолково метаться, ища бронь и оружие, а среди них скакали верховые и рубили сплеча конного и пешего.
Но слишком много было согнано под стены Галича ратной силы - разогнавшись и далеко проскочив в глубь стана, скоро увязла дружина, как муха в паутине. Всюду, куда ни сунься, стеной вставали вой. Порубив полусонных ополченцев, галичане оказались лицом к лицу с княжескими дружинами. Те спали, держа мечи под рукой, иные броню не снимали и встретили смельчаков сомкнутым строем.
Иван ничего не замечал. Им владело упоение боем. Наконец-то настоящая сеча! Он вломится во вражий стан, налетит, как сокол на стаю уток, разобьёт, расстроит их ряды, и, напуганные нежданной вылазкой, дрогнут враги, растекутся во все стороны, и, оставшись без ратной помочи, вынужден будет сложить оружие Владимирко Володаревич. Прошло его время! Наступили иные времена! А Ивана будут чествовать, как героя. Галичане его любят, а после этого боя будут любить ещё сильнее!
Пело в груди Ивана сердце. Чалый конь его - взял ради неприметности коня тёмной масти - стлался над землёй, вытягивая шею. Впереди, обгоняя своих отроков, мчался молодой князь. Не боялся ни копий, ни мечей, ни огня. Совсем близко должна быть изба, где встал на постой князь Владимирко. Иван прорывался туда. Что может быть лучше, чем поединок двух князей? Дивно ли, что муж падёт в битве? И лучшие в бою погибали, и никто его не осудит, если снимет он в горячке боя голову с родного стрыя, а то и двухродного брата.
Конь храпел, мотая мордой, рвался вперёд, едва не грудью прыгая на выставленные копья. Каким-то чудом они всякий раз уходили с его пути, и уже казалось, что близка цель, но тут другой конь тёмной массой вырвался вперёд.
- Княже! Князь Иван! - звал словно издалека знакомый голос.
- Уйди! - Иван отмахнулся, еле успев перевернуть меч плоской стороной, чтоб не снести голову своему. - Зарублю!
- Очнись, княже! - Мирон выставил щит, заслоняя князю обзор. - Глянь вокруг!
Иван рванул повод, спеша объехать вороного Миронова коня с другой стороны, но там подоспел другой всадник. Они зажали княжьего коня с боков, яростно рубились с кем-то по обе стороны.
- Поглянь по сторонам, княже! - надсаживаясь, орал Мирон. - Враги кругом!
Иван запрокинул голову, озираясь - и радость боя померкла, вместо неё начал заползать в сердце страх. Они были втроём среди десятков чужих всадников, и их теснили, вынуждая опустить оружие.
- Уходить надо, княже! - кричал едва ли не в ухо Мирон. - К городу прорываться!
- Не успеем.
Весь стан Владимирки Володаревича был уже на ногах. Теснили со всех сторон, добивая остатки дружины. Кто мог, бежал под защиту городских стен. Но таких было мало.
- Уходим, - Мирон дёрнул повод княжеского коня.
- Как - уже? - Иван опустил меч.
- Уже! Это конец!
- Нет! - взъярился Ростиславич. - Лучше в бою голову сложить!
Но Мирон уже кричал:
- Галич! Галич! Князь!
- Добро же! - Иван зло бросил меч в ножны. - Но я ещё ворочусь! Галич мой! Не отдам своего!
Откуда-то вынырнуло ещё несколько верховых, окружили князя, увлекая прочь. Полсотни дружинников Владимирки попытались броситься впереймы. Пришлось принимать отчаянный бой. Теряя людей, маленький отряд с кровью пробился через заслоны и стал уходить в ночные холмы, оставляя за спиной и Галич, и взбудораженный стан, где ещё добивали немногих отставших.
В город не вернулся никто.
Глава 2
1
Мчались полночи, не бережа коней, опасаясь погони и позорного плена. Холмистые равнины надёжно укрыли беглецов, погоня, если и была, скоро потеряла следы, но остатки отряда долго ещё скакали вдоль берега реки по весеннему льду.
Только когда кони начали спотыкаться и ронять с боков пену, придержали отчаянный бег. Так, в дороге и встретили утро. Яркое праздничное солнце, брызнувшее с чистого неба и высекшее искры из просевших сугробов, казалось насмешкой - на душе Ивана было черным-черно. Он ехал впереди остатков своего отряда, глядя на уши коня, и мысленно прощался со своими мечтами.
А как хотелось въехать в Галич победителем! Привык он уже к восторженным крикам толпы, к важно шествующим боярам, к пышности княжеского дворца. Если бы удалась отчаянная вылазка, если бы смог он достать мечом Владимирку, совсем по-иному сложилась бы его судьба. Ярослав по лествичному праву должен был уступить ему старшинство. А теперь…
За спиной молчали. Только фыркали усталые кони, да время от времени кто-то тихо вздыхал. Иван боялся обернуться, чтобы не встретить осуждающих взглядов. Думал привести дружину к победе, а куда привёл?
Мирон поравнялся с князем. Некоторое время ехали молча, глядя под ноги коням.
Не заметив под снегом кочки, споткнулся вороной Мирона.
- Кони устали, княже, - негромко молвил боярич. - Вели роздых дать.
Иван с усилием поднял голову. Не желая даже случайно поймать взгляд Мирона, окинул глазом берега реки, заросли ракитника с высокими тополями. Там, где берега пониже, в плавнях можно встретить кабанов и другого зверя. Бог весть, чьи это угодья. А, всё едино… И Иван первым свернул к группе раскидистых чёрных тополей. Спешился под деревьями, прошёл по проталине, пачкая сафьян сапог в первой, ещё не растаявшей, грязи. Справа и слева спешивались всадники, рассёдлывали коней и разбредались между деревьями, выискивая валежник.
