Эдуард Беляев - Тайна президентского дворца
Чуток царапнуло: Новый год на носу, столики заказаны в роскошном ресторане, остекленном пышным серебром купола, за которым вспыхивают и перемигиваются ясные звезды, проливая праздничный свет на землю и балуя людей восторгом скорого наступающего очередного года в теплой светлой надежде. Вот-вот грянет бал-маскарад, кружение счастья расплещется брызгами… Хотел дописать — шампанского. Рука остановилась. Сердце, такое ощущение, оборвалось, пронзило тело и с мягким хрустом разбилось о паркет. Там будет кровь, и одна кровь, и только кровь, очень-очень много крови, которая обрызжет лица, тела врагов твоих и твое собственное тело. Вычитал у «историографа КГБ» щемящую фразу: «К Новому году в Кабуле выпал обильный снег. „Его русские принесли как символ чистоты и очищения. Новый мир открывается нам“, — говорили афганцы». Про пролитую кровь «летописец» сказать забыл…
В предновогоднюю грусть, охватившую офицеров, поверю. В проводимую ими рекогносцировку подходов к дворцу — нет. Объясню. Какой смысл рисковать и подвергать себя опасности, если план Тадж-Бека и прилегающей территории поднесут услужливо на блюдечке с голубой каемочкой на детально вычерченной схеме? Надо ли лезть на рожон, чтобы с бугра увидеть расположение нашего батальона? Какое кому дело, что и техника, и огневые позиции «Шилок», и люди — все, как на подносе? Ведь не охрана Амина собиралась нападать на «мусульман», а заодно — и на бойцов КГБ. Что должно было бы побудить комбата Холбаева сооружать настоящий укрепрайон, маскируя тщательнейшим образом передовые, запасные, выжидательные, огневые позиции и точки и все прочее, присыпанное и укрытое инженерными маскировочными средствами? А так стоим себе лагерем и стоим. И обе стороны — советская и афганская — удовлетворены таким расположением.
Теперь по поводу разведки различных путей и подходов. Нет-нет, я не наивен и понимаю: ежели добротно не пощупать, то и ребенок не родится — лучше поползать по горбам, да и с удобных позиций припасть к линзам бинокля зорким оком профессионала. Тогда напрашивается очень тривиальный и простодушный вопрос: а почему в этом коротком странствовании не нашлось места лейтенанту Нуреддинову — командиру 3-й группы второй роты? Именно его подчиненным, и только им, будет поставлена задача: «Захватить ресторан на горе и удерживать его до последующей команды руководителя операции; не дать возможности отходящим силам противника захватить здание, закрепиться в нем и организовать оборону; на подступах к вашему объекту отсекать организованным огнем отступающих афганцев от их основных сил, не дать им возможности сосредоточить силы и средства для нанесения контрудара с северо-востока по нашим боевым порядкам и расположению отряда». Цитирую выдержку из приказа почти дословно.
Можно было бы еще понять отсутствие лейтенанта, если бы чекисты, как это они обычно проделывали накануне подобных операций, втайне отправились в ресторан «подсмотреть свое», не ставя в известность «мусульман» о своих личных планах. Но они не скрытничали, когда попросили у Холбаева двух бойцов. Не думаю, что лейтенант Нуреддинов справился бы хуже с обязанностями переводчика или, в случае крайней необходимости, автоматчика, чем его солдаты.
А причины «разведывательного мероприятия», как видится мне, таковы. Их могло быть и больше — но выделю две. Первая. Если говорить об инструктаже бойцов перед штурмом (об этом чуть ниже), который проводил Романов, и его напутственных словах об отходе на север в случае провала операции, то совершенно очевидно — пути отхода групп надо изучить непосредственно на местности. А прежде хорошо разобраться самим командирам в этих стежках-дорожках при отступлении. Уточним — организованном отступлении, чтобы не слишком обижать чекистов намеком на оставление поля боя в беспорядочном броске. И потому оба майора, старшие групп, тем и занялись. Второе. Заказ ресторана под Новогодний бал — замечательный способ усыпить бдительность потенциального противника. В гульбе народного, широко отмечаемого праздника как-то не до боевых действий. Это и афганцы понимали; а многие их командиры, учившиеся в Союзе, знали по себе, что есть у русских традиция устраивать новогоднее разудалое застолье. И третье, не касаемое двух майоров. Вариант об отходе существовал, как бы его ни хотели скрыть сегодня руководители планируемого нападения и как бы ни замалчивали в своих воспоминаниях «мемуаристы» из КГБ. И интересно же получается. Их люди скрытно ретируются, исчезают в темноте и выходят из этой весьма двусмысленной ситуации, а ответственность за провал позором и страшным ударом «оргвыводов» на уровне Политбюро всецело ложится на «мусульманский батальон» и 9-ю роту десантников. Кстати сказать, ни командиры, ни рядовые «мусульмане» и десантники — никто из них не припомнил, чтобы в отряде или в роте отрабатывался вариант отхода. Всех назначили на роль «камикадзе» — без надежды на спасение. И еще всячески уговаривали этим гордиться!..
Накануне уточнили задачи. Все группы КГБ действуют в тесном взаимодействии с десантниками. Офицеры групп — старшие, им рулить-выруливать. «Голубым беретам» — чистить путь к дверям, лестницам объектов. «Зенитовцы» возглавляли захват: Царандой — старший группы Юрий Мельник; афганский Генштаб — майор Валерий Розин; военная контрразведка — Рафаэл Шафигулин; тюрьма — Федор Коробейников; телеграф — Александр Пунтус; почта — Владимир Овчинников; телецентр — майор Александр Рябинин. Офицеры «Зенита» были также включены в группы захвата штаба центрального армейского корпуса, управления службы безопасности и отдельного поста жандармерии.
На офицеров «Грома» возлагались: штаб ВВС — Анатолий Савельев и Виктор Блинов; отдельный пост полка жандармерии — капитан Дмитрий Волков; двое ребят из «Зенита», Владимир Цветков и Федор Ерохов, — снайперы; и два танковых экипажа из «мусульманского батальона» по пять человек во главе с начальником разведки батальона Ашуром Джамоловым. Майор Поддубный и старший лейтенант Кувылин должны были подорвать узел связи дворца. Группе Петра Ивановича Нищева («Зенит-8») следовало вывести из строя кабель вблизи поста, обеспечивающий связь резиденции Амина с внешним миром.
27 декабря Амин встречал гостей — членов «своего» Политбюро с семьями, приглашенных на праздничный обед. Под сводами парадной залы витал тонкий запах дорогих духов, женский говор-шелестение и детский звонкий смех. Гости вели себя непринужденно и беззаботно весело. А вот бойцам-чекистам в тот самый час было не до смеха. Они давно изнервничались в ожидании атаки и утомились выплескивать неустрашимость и доблесть, демонстрируя друг перед другом бодрость и готовность безоглядно рвануть вперед и дать по зубам кому следует. Собрали их еще 25-го, настроил Дроздов: «В 23 часа пойдем, так что держись, товарищи…» Товарищи держались и проявили выдержку, когда тот же Дроздов, истомившийся сам ожиданием, вяло изрек на сон грядущий: «Пойдем воевать дня через два…» Но и это оказалось гаданием на кофейной гуще. 27 декабря с утра начало операции назначили на 15.00. Настроились вроде, расселись по местам, затянулись глубоко дымком и… «атаковали» вхолостую — всем дали команду «отбой!». Чуть позже спланировали нападение на 18 часов, потом перенесли на 21.00, затем решили начать на час пораньше, в 20.00, а на последнем совещании определили готовность к 19.00. От надоевших метаний туда-сюда командиры ходили заседать в «военном совете» без всякого энтузиазма и надежды в ближайшей перспективе достойно умереть, принявши смерть героическую в бою. Отрешенные, заведенные, так и брели одним составом на очередной инструктаж: руководитель «Грома» Романов и старшие подгрупп — Голов, Балашов, Толстиков, Карпухин; руководитель «Зенита» Семенов со своими — Фатеев, Суворов, Щиголев. На сбор в 14.00 приехал сотрудник 9-го управления, привез план дворца, пояснил, где что находится, ответил на вопросы. Пообедали. От «мусульманского батальона» подали суп, гречневую кашу с мясом. От своих, от КГБ, выделили «на брата» по сто граммов водки, колбасу, хлеб. Водка прошла, а хлеб и колбасу никто есть не стал — напряжение не отпускало. «Почетные гости» — афганцы Сарвари и Гулябзой — есть отказались, не было у них аппетита. Тревога овладела партийцами — время штурма приближалось как неизбежность, как рок. Под сводами их дома, временного неустроенного пристанища, гулял злой ветер, пеленал зябкостью тела.
Перед посадкой в боевые машины напутствия звучали приподнято; слезу, правда, не вышибали, удали не прибавляли, это точно, но все равно приятно было осознавать важность наступившего наконец момента. Постарались руководители — полковник Колесник и генерал Дроздов. Ушли оба, поспешили как с глаз долой, а тут Романов и подпортил всю обедню предвкушаемого триумфа. Он, майор Романов, приказал «слушать сюда» и провел неожиданное ориентирование на местности: «Вот там север, и если что, нам отходить туда. Потому что в случае неудачи нам придется действовать самим, и никто не скажет, что мы — сотрудники специального подразделения из Советского Союза», — закончил последнее наставление командир.
