Александр Антонов - Монарх от Бога
Среди стратиотов по всем восточным фемам забушевали страсти. Они были готовы к отчаянным действиям. Фармурий вновь появился близ Феоктиста. Он рассказал ему о настроении стратиотов, об их жажде бороться за справедливость. Феоктист загорелся их страстью. Он продумал все свои действия. Считая, что ему нужно привлечь в своё движение за справедливость как можно больше бедняков, чтобы у них был свой стан, он задумал и отважился захватить мощную крепость Платея Петра.
Действовать Феоктист начал как опытный стратиг. Он узнал, что в крепости очень маленький гарнизон, собрал две сотни молодых и крепких стратиотов и объяснил им, как поступить, чтобы захватить крепость.
- Идите в Платею Петра по одному, и чтобы ни у кого не было никакого оружия: вы идёте за подаянием. Там начинаются торговые дни и ворота будут открыты для всех. Через две ночи в середине третьей мы подойдём к крепости и вы откроете нам ворота. В крепости никого не убивайте, оружие добывайте ловкостью и хитростью. Когда мы войдём в крепость, тоже не будем убивать воинов. Они потом будут биться на нашей стороне.
Всё получилось так, как задумал Феоктист. Стратиоты, кто в одиночку, кто парами, присоединяясь к крестьянам, проникали в крепость и шли на торг. К вечеру другого дня все двести стратиотов были в крепости Платея Петра. Воины, которые стояли гарнизоном в крепости - их было всего около ста человек, - не обращали внимания на бедняков, потому как сами происходили из бедных семей и то, что они служили в императорском войске было для них большим благом, не больше.
Наступила третья ночь. Непроглядная тьма окутала крепость. Две сотни стратиотов, разделившись на четыре группы по числу ворот, устремились к ним, повязали немногочисленных стражей и распахнули ворота. Стратиоты, которых привели Феоктист и Фармурий, хлынули в крепость и заполонили её. Их было не меньше двух тысяч. В эту же ночь все воины крепости были разоружены. А сто молодых стратиотов получили в руки оружие: кто меч, кто секиру или копье. Трёх командиров крепости тоже разоружили, но чинить расправу над ними не стали. Феоктист сказал им:
- Вы будете у меня советниками.
Один из них, плотный, невысокого роста, с мощной челюстью ответил:
- Мы тебе насоветуем - враз в руки государевых людей попадёшь.
- Злобен ты, как шакал, - заметил Феоктист. - Сидеть тебе в каземате, пока не одумаешься. - И крикнул соратнику: - Фармурий, отведи его в крепкий каземат.
Утром Феоктист и Фармурий поднялись на крепостную стену посмотреть, как приготовились к отражению императорских воинов: знали, что рано или поздно они придут к крепости. Распорядившись, они спустились со стены, взяли двух гарнизонных воинов и велели им показать всё достояние крепости. Феоктист кое-что слышал о нём, но хотел убедиться своими глазами.
Оказалось, что в крепости много хранилищ хлеба с закромами, а в них горы египетской пшеницы, проса, круп. Штабелями высились кули с мукой. В кладовых было вяленое мясо, бочки с мёдом и вином. Но всего, что было упрятано в крепости, Феоктист так и не смог обозреть.
Позже он выяснил, что огромные запасы продовольствия хранились в крепости не для её гарнизона, а для азиатской армии стратига Иоанна Куркуя. Это по его воле из завоёванных на востоке крепостей свозилось в крепость Платея Петра все, что могло долго храниться, что давало бы уверенность не остаться армии без продовольствия при любых потрясениях и голоде.
Выяснив, для чего нужны огромные запасы съестного, Феоктист вначале обрадовался, как бы много бедняков ни собрал он под своё знамя, они не будут голодать и бедствовать. Испугало его другое: Иоанн Куркуй не захочет расстаться с бесценным армейским достоянием, попытается вернуть в целости все, что хранилось в крепости Платея Петра.
И как только дошли слухи до штаба азиатской армии и Иоанну Куркую доложили, что некий Константин Дука овладел крепостью Платея Петра, он, не дожидаясь повеления императора, двинул конную часть под крепость. Ведя своих воинов, Иоанн Куркуй негодовал и удивлялся одновременно, когда ему сказали, что крепость была захвачена безоружными бедняками и без боя, без потери людей с той и другой стороны.
- Лишь гений мог взять её, не утратив никого из восставших стратиотов! - воскликнул Куркуй.
Но воин, прискакавший с вестью, всё прояснил:
- Нет, пресветлый стратиг, Платея Петра пала благодаря хитрости. Какой уж там гений! Пройдоха.
Однако Иоанна Куркуя не убедил такой довод. Он размышлял как истинный стратиг и был убеждён, что крепость захватил не только хитрец, но ещё и очень умный человек. Он с большой выгодой для себя не позволил восставшим убить ни одного воина, и в этом была его доблесть. Перед Иоанном Куркуем, как ему показалось, возникла непреодолимая трудность. Он должен был начисто отказаться от мысли взять крепость штурмом, так как штурм давал захватившим крепость повод, вытекавший из степени действий его, Иоанна Куркуя. Если он примет ту тактику, которую сотни раз применял при захвате вражеских крепостей, то у обороняющих крепость остаётся единственный выход - причинить штурмующим наибольший урон и зло, кроющиеся в уничтожении запасов продовольствия. Защищающие захваченную крепость определённо знают, что им не будет пощады от тех, кто ворвётся в крепость, - так стоит щадить ли идущих на штурм? И когда запасы продовольствия будут уничтожены, то те, кто лез на стены, задумаются: ради чего они штурмовали крепость? Только для того, чтобы уничтожить тысячу или больше стратиотов, давно уже обездоленных судьбой?
Все эти мысли вал за валом перекатывались в голове Иоанна Куркуя, пока он приближался к крепости Платея Петра, и, как всякого человека, понимающего страждущих, заставляли его искать иные пути спасения продовольствия, принадлежащего армии. Вся сила воли умного стратига сосредоточилась на том, чтобы в этой схватке ему, Иоанну Куркую, прославленному полководцу, удалось победить всего лишь одного человека - главу восставших, ни больше ни меньше - одного воина, а скорее всего главаря, авантюриста. Иоанн уже знал, что этот главарь стоит во главе бедняков, и выходило, что бедняки захватили Платею Петра не от сладкой жизни. О, если бы динаты-землевладельцы выполняли указы и законы императора, то в империи не было бы ни одного восстания голодающих! Их просто не было бы. Вина лежала на динатах. Восстания же бедняков - это всплеск отчаяния.
С такими мыслями подошёл с шестнадцатитысячным войском Иоанн Куркуй к крепости Платея Петра. Ему было жалко восставших, и, выполняя воинский долг, крепость окружили по его приказу. Воины начали готовиться к штурму.
В тот час, когда к крепости подошло императорское войско, Феоктист и Фармурий обходили несколько кузниц, где восставшие с помощью местных кузнецов пытались изготовить себе какое-то подобие оружия: ведь у большинства из них кроме палок, камней и жердей в руках ничего не было. Но и готовить оружие было не из чего. За три дня сидения в крепости отковали каких-то сто мечей и столько же копий. Все запасы железа были исчерпаны, и огонь в горнах мало-помалу затухал. Тогда Феоктист приказал восставшим собирать где только можно камни и поднимать их на стены. Это вдохнуло в восставших надежду на то, что они смогут какое-то время постоять за себя.
Феоктист и Фармурий поднялись на крепостную стену и, посмотрев на то, как императорские воины обкладывают крепость, дрогнули. Не было ни в Феоктисте, ни в Фармурии воинской твёрдости. Они, способные к коварным действиям исподтишка, ещё чувствовали себя героями, однако, увидев тысячи хорошо вооружённых воинов, со страхом подумали, что им не продержаться и дня перед такой грозной силой, какая подступила к крепости.
- Фармурий, ждал ли ты такой напасти? - вырвалось у Феоктиста.
- Нет, мой господин, не ждал. И нам с тобой несдобровать.
- Что же делать?
- Об одном надо подумать: как живыми выбраться отсюда. В море всё для меня было просто, а тут лишь погибель.
- Ладно, давай без паники. Нам следует узнать, чего хотят эти тысячи воинов.
- Они ходят одного: завтра их пошлют на приступ и они будут ломиться на стены, чтобы одолеть нас. Вот и все. А тот, кто чего-то добивается, отсюда далеко, и нам его не достать.
Ратная сила, которую Феоктист видел за стенами крепости, угнетала его всё больше. Он чувствовал свою беспомощность и обречённость. Ему даже не дано погибнуть в бою как воину. Как он может противостоять хотя бы одному императорскому мечнику? Он и в правой-то руке не умел держать меч, а сейчас у него только левая, способная держать лишь деньги. Феоктист так глубоко задумался, что даже забыл о стоящем рядом Фармурии. Он отошёл от него и сел на груду камней, приготовленных для отражения врага. «Нужны ли они? И зачем я пошёл на поводу у братьев Лакапинов? Они рвались к императорской короне со злодейскими умыслами. Да, мне сулили место логофета дрома, но я не сумел понять тщетность всего задуманного, и потому сегодня нет виноватых в том, что я обрёк себя на участь неудачника». И Феоктист схватил себя левой рукой за волосы и стал рвать их.
