Фердинанд Оссендовский - Ленин
— Мудрость говорит: «Благодари за каждый совет, но живи своим умом и рассчитывай на собственные силы». Не руки принесут нам свободу, даже если будут очень сильными. Только ум! Только ум принесет нам счастье…
Он замолк и отошел от разговаривающих с Лениным товарищей.
— Вы голосовали за войну с Англией? — спросил его комиссар Карахан.
— Да! — ответил зулус. — Но война бывает разной. Не только мечи звенят и повергают людей. Не только кулак влияет на разум…
Всегда сосредоточенные, бдительные и мнительные азиаты смотрели на суетившихся комиссаров невозмутимым взглядом черных, спрятанных за дымкой таинственности глаз. Они внимательно слушали и хранили молчание.
Японец Комура, выслушав зажигательную речь Ленина, пожал плечами и проворчал, втягивая воздух:
— Вы не можете руководить нами. Ваш народ невежественен, слаб духом и жесток. Мы знаем его по войне 1905 года. Мы, люди из Ниппон, поведем за собой Азию!..
Ленина не обрадовал также разговор с Ван-Ху-Коо, которого он пригласил на длинную беседу в свой кабинет.
Потирая руки и загадочно улыбаясь, китаец с полным уважения поклоном сказал:
— Мудрый господин, который не запрещаешь мне, недостойному, называть себя «товарищем», позволь высказать недоумение непросвещенного и убогого человека! Ты хочешь ликвидировать сто лет человеческого труда, который отделяет Россию от Запада?.. Это не удастся… Мы, китайцы, имеющие 500 лет отставания, должны достичь всего того, что подняло Европу над остальным миром. Мы хотим иметь капиталистическую экономику, демократию и парламент, но такой, в который попадут лучшие, самые честные и мудрые люди. Пускай там будут потомки цесаря, мандарины, банкиры, крестьяне, кули. Но это должны быть лучшие из лучших. Они должны работать не для себя, не для своих друзей, а для всего народа! Так мы думаем, уважаемый, мудрый товарищ, достойный господин!
Особенно обеспокоила Ленина беседа с индусом.
Это был образованный Ауробиндо Чендарвакар, высланный Махатмой Ганди. Кремль очень нуждался в индусах, потому что они первыми могли нанести удар Англии, вставшей на пути коммунизма. Он хотел обсудить с Чендарвакаром совместную акцию и немедленное выступление горцев северо-западных провинций.
Этого, однако, не произошло, потому что беседа прекратилась внезапно и фатально.
Выслушав объяснения коммунистической программы, индус воскликнул:
— Теперь мне понятно! Коммунизм является результатом материалистической цивилизации, и его сторонники в поклонении мертвой материи утратили контакт с реальной жизнью, превратившись в машину. Мы боимся ее! Колеса машины втянут нас в свои трансмиссии и зубья, пока не превратят в пассивные, безразличные, бездушные составляющие части этой самой машины. Она является делом темных сил и несет погибель! Обратитесь к духу и в нем ищите Бога! Бог есть любовь, творящая добрые дела. Вы сеете ненависть, которая оставляет после себя руины, трупы и месть… Мы относимся к вам хорошо, потому что вы, как и мы, боретесь с Англией… Но наши дороги — разные… Вам не предначертано стать нашими вождями… Почему вы должны быть нашими вождями? Кто призвал вас к этому?
Ленин должен был немедленно прекратить этот разговор, потому что в его кабинет входили делегаты: болгарский — Коларов, итальянский — Террацини, английский — Стюарт, американский — Амтер, южно-африканский — Стирнер, финляндский — Кууисинен, которых вводили Радек и Иоффе.
В тот же вечер диктатор вызвал к себе Чичерина, Карахана, Литвинова, Радека и долго с ними беседовал. Решено было потратить значительные суммы на подкуп делегатов, на отправку самых способных агитаторов в Индию и Китай, чтобы они боролись с предрассудками «диких чудовищ», уже отравленных ядом цивилизации загнивающего Запада.
— Обработка азиатов не будет делом простым… — вздохнул Карахан.
Как будто в ответ на это вошел секретарь и передал телеграмму.
— Товарищи, — прошипел Ленин, — афганский эмир, поднимающий восстание против Англии, был разбит на пути в Кабул. Махатма Ганди высказался против тактики воинствующего коммунизма и решил перейти к «пассивному сопротивлению». Безумец!
Товарищи молчали.
Ленин чувствовал, что вера в него улетучивается, как утренний туман от дуновения ветерка.
Он должен был бросить на стол новую карту, чтобы сейчас же увлечь воображение комиссаров, отвести их от окончательного разочарования.
Такой карты у него не было.
Его внезапно охватило ужасное безразличие. Он почувствовал желание отдохнуть, остаться в одиночестве и молчании. Холодно попрощавшись с товарищами, он пошел домой.
Лежа на диване и будучи страшно изможденным, он ни о чем не думал.
Кто-то постучал в дверь и вошел в комнату.
Это был дежурный охранник с телеграммой.
— Председателю Совета народных комиссаров конфиденциально! — доложил он.
Ленин разорвал конверт и взглянул на подпись.
Телеграфировал председатель Совета украинских комиссаров, докладывая, что мужики нескольких областей вырезали «бедняков», поубивали комиссаров, учителей-коммунистов и разграбили продовольственные склады.
— Я направил карательные отряды, чтобы заставить мужиков повиноваться и конфисковать у них пшеницу. Три деревни сровняли с землей, — закончил доклад высокий чиновник нового правительства.
Произошла ужаснейшая вещь. Совет народных комиссаров открыто выступил против крестьян. Привлекательность Кремля и личное обаяние Ленина испарились безвозвратно.
— Что делать? — прошептал Ленин. — Крестьянам не нужны ни западные, ни восточные товарищи! Им безразлична электрификация и коммунистический прогресс! Они требуют мира, нормального труда, хлеба, товаров… Этого я им дать не могу! Для этого надо было бы бросить крестьянству сто тысяч тракторов, запустить фабрики… Ха! Мистер Кинг… рассказывал о могучих машинах, но потом отошел от меня и даже не оглянулся! Мистер Кинг!..
Он осмотрелся. Возле дверей стоял по стойке смирно ожидающий приказов офицер.
Ленин вскочил и разъяренно крикнул:
— Уйди!
Офицер выскочил в испуге.
Ленин бегал по комнате и, прикладывая кулаки ко лбу, хрипло кричал:
— Дайте мне сто тысяч тракторов, оборудование для фабрик, трудолюбивых рабочих, профессиональных, гениальных инженеров, и я переверну мир!
Вошел сторож, который обычно топил печи и, смеясь в кулак, буркнул хриплым голосом:
— Сегодня вам будет холодно спать, товарищ! В Москву не доставили уголь… Людишки говорят, что где-то под Харьковом бастуют голодные железнодорожники и не пропускают поезда. Ха, впавший живот на разные дерзости может толкнуть человека. Холодно вам будет, товарищ, потому что мороз надвигается!
Ленин подошел и заглянул ему в глаза.
— Если не будешь топить, то не шатайся по дому… «товарищ»!
Он вытолкнул его и захлопнул дверь.
С улицы доносились угрюмые звуки и пылающие завистью и угрозой слова международного пролетарского гимна:
Презренны вы в своем богатстве,
Угля и стали короли!
Вы ваши троны, тунеядцы,
На наших спинах возвели.
Заводы, фабрики, палаты —
Все нашим создано трудом.
Пора! Мы требуем возврата
Того, что взято грабежом.
Ленин долго прислушивался; наконец выругался, заткнул уши пальцами и начал бегать по комнате, завывая:
— О-о-о! Мистер Кинг! Мистер Кинг!..
Глава XXXII
Месяцы тянулись и проходили как дурной сон. Из тяжелой мглы, повисшей над Россией, выходили ужасные, апокалиптичные фигуры и оставляли за собой кровавый след.
— Ленин не видел этого, сидя в тишине Кремля.
Но не только над населением повисла невыносимая, ядовитая мгла.
Всемогущий диктатор, опираясь на безоглядно преданную ему коммунистическую партию, окруженный преданной гвардией, чувствовал ее, быть может, во сто крат больнее.
Сто двадцать миллионов россиян с течением времени охватило страшное, хотя и естественное безразличие. Их уже ничто не могло напугать. Смертная казнь уже не приносила никакого эффекта, она перестала быть кнутом, заставлявшим выполнять приказы пролетарского правительства. Одни умирали, другие, с полным спокойствием ожидая смерти, пассивно сопротивлялись воле правящей партии, которая угнетала их все более беспощадно. Россия еще не набрала сил для нового восстания, она была ужасно истощена; крестьянин, рабочий, интеллигент знали, что нет никого, кто мог бы мощной рукой взять бразды управления государством после народных комиссаров, если бы отчаянная толпа разорвала их на улицах Москвы и Петрограда. Те, кто жил, сжимали зубы и ждали чуда и невозмутимо шли под стенку, видя смерть близких и не имея слез, чтобы их оплакивать.
