Гор Видал - Вице-президент Бэрр
— Пишите побольше, и мы издадим вашу книгу.
У Халлека глупая усмешка — из-за отвислой нижней губы, а глаза блестящие, наблюдательные, умные.
— Расскажите мне подробнее, как это вы попробовали любовное яб… то есть помидор. Какой у него на самом деле вкус?
— У них кисловатый привкус, — сказал я. — Их надо сначала варить. А затем добавить побольше сахара. Или сиропа.
Халлека передернуло.
— Ну нет уж! По здравом размышлении я отказываюсь от эксперимента. В конце концов, пусть талантливый молодой человек кушает за меня любовные яблочки на страницах «Ивнинг пост». — Снова глупая, но приятная усмешка. — Я хотел бы рекомендовать вас в члены нашего клуба. Он называется Клуб уродов и прославляет уродство во всем — в том числе и в помидорах. Правда, боюсь, что у вас нет первого и непременнейшего качества для членства в нашем клубе. Но все равно заходите. В любое время.
Он проследовал в обеденный зал в глубине таверны, а я вошел в бар, где увидел возле стойки, которая считается типичной для английских таверн, Сэма Свортвута. Сэма обступили подхалимы, потому что он не только дружен с президентом, но, как инспектор нью-йоркского порта, занимает самый значительный пост в штате.
— Проходи и садись, Чарли! — Свортвут положил свою тяжелую руку мне на плечо. — Привел мне девушку?
— Нет, сэр. Она — та, что должна была прийти, — не… не смогла…
— И ладно! Ничего, потом куда-нибудь закатимся; хоть я теперь уже не тот, что прежде, но еще любому дам сто очков вперед! — Он подвел меня к столику и усадил в кресло, как куклу.
— Черепаху! — крикнул он лакею, и тот подал нам черепашье мясо быстрее, чем большинство нью-йоркских лакеев успели бы объяснить, что получить его в Нью-Йорке можно только в канун Иванова дня. Я ненавижу черепашину, но ел, раз приказано, пил, раз приказано, и все мрачнел и мрачнел. Он же, напротив, все больше оживлялся от выпивки.
Я пытался навести разговор на прошлые времена, но, как и полковник (и мистер Дэвис), он думает только о будущем. Очевидно, копаться в истории — удел молодых.
— Техас! Вот земля! Вот куда тебе надо поехать. Беги из Нью-Йорка. Прочь от изнеженных и слабых горожан! — Вилкой с нацепленным куском черепашины он показал на своих прихлебателей у стойки. (Надо написать о разлагающем влиянии городской жизни на нашу могучую американскую породу.) — А ведь это полковник, благослови его господь, открыл мне глаза на Техас.
— Нельзя сказать, что его собственные техасские проекты увенчались успехом…
— Он опередил свое время! Так бы и высечь на его надгробии: «Аарон Бэрр первым прозревал будущее». Но ничего на этом не выиграл. Правда, он делает успехи. С планом насчет немецких поселенцев он забежал вперед всего на несколько лет. К тому же года не пройдет, — его хриплый голос звучал теперь тише, чем голоса у стойки, — как Техас отколется от Мексики; тут замешан президент.
Пока он говорил, я вдруг перенесся мыслью в те времена, когда люди, подобные Бэрру, замышляли империи. И Свортвут тоже пережиток той эпохи, как Бэрр, как Джексон. Свортвута вовлекли ныне в предприятие под наименованием Компания Галвестоновского залива и техасских земель. Юрисконсульт компании — некто Хьюстон, бывший губернатор Теннесси и протеже Джексона; порвав с семьей, отказавшись от губернаторства, он поселился среди индейцев (и пристрастился к спиртному). Теперь Хьюстон в Техасе; по словам Свортвута, он намеревается освободить эту землю от Мексики с тайного благословения Джексона.
— Вот о чем говорил полковник Бэрр с президентом, когда они впервые встретились через тридцать лет после суда за измену.
Я машинально начал чертить стенографические знаки прямо на исцарапанном столике; надеюсь, сейчас, через три часа — голова у меня болит от выпивки и трещит от разных мыслей, — я воспроизвожу его слова со всей точностью.
В последний раз Джексон приезжал в Нью-Йорк 12 июня 1833 года. Через две недели полковник Бэрр обвенчался с мадам Джумел. Теперь я понимаю, почему он так стремился выудить у мадам деньги на осуществление «техасского проекта»: президент Джексон сообщил ему то, чего никто другой не знал.
— Вот было дело — доставить полковника в президентский номер гостиницы «Америкэн». Пришлось заставить управляющего — старика Бордмана — впустить нас с черного хода по лестнице для слуг.
Слуга без нашей просьбы поставил перед нами громадное блюдо жаренной кружочками свинины с тушеной капустой. Мы со Свортвутом уплетали, как голодающие — или как голландцы, каковыми мы и являемся.
— Нам пришлось выдержать стычку в коридоре, где толпились жаждавшие назначений, но я провел полковника в комнату на том же этаже, а секретарю сказал, что я привел «то самое лицо», и через минуту, прихрамывая, вышел сам Старая Коряга. «Клянусь всевышним, полковник Бэрр, уже не думал встретить вас на земле или на небе!»
Полковник развеселился.
«Ну, мистер президент, если вы попадете на небо, то лишь моими ежедневными молитвами».
Президент так расхохотался, что едва устоял на ногах… слабый он… был… да и сейчас — не жилец на этом свете, бедный старик.
«Ну, а теперь, — сказал он, — я хочу поговорить с вами о Техасе».
«Как мы беседовали, — ответил полковник Бэрр, — в старые денечки?»
«Что ж, — генерал Джексон поджал короткую верхнюю губу. — Черт возьми, полковник, из-за вас я чуть не провалился на выборах, из-за вас и ваших мошеннических делишек!»
Но полковник остался невозмутим.
«Вам еще повезло, — сказал он, — что ваш соперник, мистер Клей, тоже был моим другом».
«Да, сэр, поэтому им и пришлось помалкивать. Клянусь всевышним, я не успокоюсь, пока не пристрелю Генри Клея и не вздерну Джона Кэлхуна!» Затем президент поворачивается ко мне. «Сэм, пойди в другую комнату и налей себе стаканчик мадеры. Но только один.
А я пока поговорю с человеком, которого ценю выше всех граждан Союза». Примерно полчаса прождал я в соседней комнате. Затем меня позвали обратно, и я увидел слезы на глазах президента. Он сказал полковнику «до свидания», а тот ему — «прощайте». Когда мы вышли на улицу, я спросил полковника, о чем они говорили, а он сказал только: «О Техасе».
Пока Свортвут заказывал еще целого гуся, к столу подошел Гулиан Ферпланк. Поклонился Свортвуту и прошел мимо. Думаю, он не помнит о нашей встрече. Свортвут рассказал, что Ферпланк женат на дочери Фенно, издавшего «Географический справочник Соединенных Штатов» для Гамильтона. Все они друг за дружку, наши правители. Свортвут думает только про Техас и про деньги, которые он там будет загребать. Он рассказал мне, как совсем недавно Джексон отправил туда Хьюстона на разведку.
— …Сэм Хьюстон тоже мечтает стать императором, как когда-то полковник Бэрр; но я сомневаюсь, что Старая Коряга это ему позволит. Президент хочет, чтобы Техас стал частью Соединенных Штатов. И у него еще кое-что на уме. О, он хитрый, наш старина Джексон. Все вокруг пытаются подбить его на аннексию Техаса, а он и пальцем не пошевельнет. Мол, надо держаться договора с Мексикой. И он будет держаться. Но знаешь почему? Тут тонкая интрига, уверяю тебя. «Сэм, — сказал он мне однажды, — Техас через год или два станет независимым». — «С нашей помощью?» Он пропустил мой вопрос мимо ушей. «Но я не хочу, чтобы он сразу вошел в Союз». — «Почему же?» — «Ну, предположим, Техас независим от Мексики. Возникла, значит, еще одна маленькая безобидная республика. И предположим, что у них возникает затруднение: где проходит их западная граница? Ведь в этой части мира она может проходить где угодно. Теперь предположим, маленькая безобидная республика говорит, что ее земли простираются до самого Тихого океана. Почему бы и нет? И предположим, они предъявляют претензию на обе Калифорнии, а может, и на права рыболовства на северо-западе, а может, и на один-два порта на Тихоокеанском побережье. Ну, мексиканцы, конечно, только посмеются, верно? И посоветуют, видимо, этому маленькому безобидному Техасу убираться к черту: не может ведь горстка техасцев выбить мексиканцев из Калифорнии?»
Слуга поднес Свортвуту кусок пирога с олениной.
— С поклоном от повара, сэр.
— Спасибо ему, спасибо. — Свортвут разделил пирог, и мы принялись жирными пальцами отламывать его и отправлять в рот пахнущие корицей кусочки. Свортвут с набитым ртом раскрывал передо мной план Джексона. Маленькая безобидная республика Техас предъявит претензии на Тихоокеанское побережье континента. Выдержав время, республика присоединится к Соединенным Штатам, и те своим чередом потребуют всю испанскую Калифорнию. — И мы заполучим больше территории, чем приобрел Джефферсон, подлый предатель! Мне бы твои годы, твои годы!
Всем, кроме меня, нравится мой возраст.
