Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка
Она вскочила и побежала к Шинуку. Лошадь вскинула голову от удивления.
— Не пугайся, мой красавец, — сказала она, ласково поглаживая шею коня. — Идем, пора домой. Пришло время подоить Эжени. Идем же!
Медленно садилось солнце. Корова и теленок неторопливо шли бок о бок. Эрмин в последний раз окинула грустным взглядом стены мельницы и вербы с серебристой листвой.
— Завтра я пошлю на луг Армана, — пообещала себе девушка. — Тошан не придет. Он забыл меня, нашел себе другую девушку, которая ему больше подходит. Да, это истинная причина его отсутствия!
Когда Эрмин проходила мимо монастырской школы, на нее накатила новая волна грусти. Алис Паже стала послушницей в Шикутими, у сестер конгрегации Нотр-Дам-дю-Бон-Консей. Она уже попрощалась со своими учениками и с Эрмин. Монастырская школа навсегда закрыла свои двери, равно как и фабрика, многие лавочки и мастерские сапожника, парикмахера, кузнеца… На будущий год мирская учительница будет проводить занятия в доме, выделенном для этих целей муниципалитетом.
«Я лишилась последней подруги своего возраста. Хотя даже не знаю, были ли мы настоящими подругами. Алис такая серьезная… Она предупреждала, чтобы я не слишком полагалась на обещания Тошана. И перед отъездом посоветовала выйти замуж за Ханса. Может, она права, ведь мама говорит то же самое…»
Угнетенная этими размышлениями, которые все дальше уводили ее от грез о счастливой любви, Эрмин подошла к дому Маруа. Шарлотта сидела на нижней ступеньке крыльца, в руках у нее была кукла. Элизабет холила и лелеяла девочку. Шелковистые волосы Шарлотты были разделены на две строгие косички. Одета она была в нарядное ситцевое платье с оборками и белые кожаные сандалии. Девочка подняла голову и заулыбалась.
— Я слышу стук копыт Шинука, — сказала она. — Ты здесь, Мимин?
— Да. Я привела Шинука и коров с пастбища. Ты сегодня такая красивая, Лолотта!
— Мы с Бетти ходили в гости к твоей маме, — пояснила девочка. — Мирей угостила нас пирогом с заварным ванильным кремом!
— Если хочешь, пойдем вместе в хлев, — предложила Эрмин.
Шарлотта встала и подала ей руку. Во дворе легкий вечерний ветерок колыхал мокрое белье. Со стороны огорода показались
Эдмон и Арман. Следом за сыновьями шла Элизабет, прижимая к бедру корзинку с овощами.
— Я иду доить корову, Бетти, — сказала девушка.
— Не надо. Возвращайся поскорее к матери. Мальчики управятся сами.
Эрмин почувствовала себя лишней. Это случалось с ней уже не в первый раз с тех пор, как в семье Маруа вновь воцарился мир. Эдмон трогательно заботился о Шарлотте. Он был чуть младше, но, поскольку она почти не видела, всюду водил ее и описывал все, что ему доводилось увидеть. Арман много работал, стараясь заменить Симона.
— Завтра, Бетти, я не поведу скотину на луг, — сказала Эрмин.
— Что ж, Лора обрадуется! — воскликнула Элизабет. — Ты уходишь после полудня и возвращаешься вечером, а она скучает без тебя.
Эрмин молча кивнула и, поцеловав на прощанье Эдмона и Шарлотту, ушла. Не торопясь девушка шла к дому матери. Белка перебежала на четырех лапках тропинку прямо у нее под ногами и быстро стала взбираться по стволу клена. Маленькое животное замерло на ветке, распушив свой рыжий хвостик.
— Мы с тобой видимся каждый вечер, — сказала Эрмин белочке. — И не делай вид, что ты меня боишься!
В этой встрече не было ничего запоминающегося, и все-таки она навсегда сохранилась в памяти девушки. Через пару минут она вошла в гостиную. Мирей, размахивая руками, выбежала ей навстречу.
— Мадам отдыхает, у нее ужасная мигрень. Не шуми! Я подам ужин в восемь. Селестену я запретила выходить из кухни: ты его знаешь, он постоянно хлопает дверями.
Мирей вздохнула и исчезла. Эрмин села на диван. Она была рада тому, что несколько часов проведет в одиночестве. В последние дни Лора настаивала на поездке в Монреаль, повторяя, что Тошан не вернется.
«Бедная мамочка, — думала девушка, — я так часто ее расстраиваю. Хорошо, что она не знает, что я написала Шарденам, хотя она этого не хотела…»
С Рождества Эрмин так и не рассказала матери о полученном от Шарденов письме, каждое слово которого было пропитано ненавистью и ранило душу. Часто ей хотелось открыть свой секрет, но она отказывалась от этой идеи, чтобы не огорчать Лору.
«Следовало бы им ответить, пристыдить за то, что они отвергают меня вот так, без веской причины!» — сказала она себе.
Повинуясь внезапному порыву, Эрмин встала, подошла к резному письменному столу Лоры и стала искать бумагу. Она не осознавала, что ее действиями в этот момент руководило желание сорвать хоть на ком-нибудь злость за то, что Тошан не пришел. Она найдет жестокие и презрительные слова, чтобы выразить свое осуждение семье Жослина! Однако стоило ей взять в руки стопку писем, как из нее выпала газетная вырезка. Она была размером в одну колонку, и бумага не успела пожелтеть, что свидетельствовало о том, что газета вышла не так давно.
Набранный крупным кеглем заголовок сразу привлек ее внимание: «Трагическое происшествие на лесозаготовках».
Сердце девушки забилось быстрее. Оно сжалось в ужасном предчувствии, когда она прочла следующее:
«Бригада лесорубов, работавших на железнодорожную компанию в Абитиби, сгорела заживо в хижине во время пожара. Жертвами несчастного случая стали Арсен Буалевен, Петер Мэнсфилд и Клеман Дельбо».
Буквы и строчки поплыли перед глазами девушки. Сквозь слезы она пыталась найти дату выхода газеты в свет.
— О нет, только не это! Апрель тридцать первого! И мама мне ничего не сказала!
Ноги у Эрмин подкосились. Она отступила на шаг, ища опоры в стоявшем неподалеку кресле. Виски разрывала острая боль. Теперь все стало понятно. Тошан не пришел на свидание, потому что умер пять месяцев назад. Огонь пожрал его тело, уничтожил его. Девушке вспомнился пожар, бушевавший в поселке семь лет назад и стерший с лица земли церковь. Из всех живых существ, попавших в огненную ловушку, спасаются единицы…
— Это невозможно, — пробормотала девушка. — Он не мог умереть!
Перед мысленным взором Эрмин снова появилось его насмешливое лицо, его волосы, блестящие черные глаза, отливающая медью кожа. Молодой мужчина с мускулистым телом, теплый, гибкий, способный смеяться, говорить… Неужели он мог превратиться в горстку пепла?
— Господи, я его потеряла! Потеряла навсегда! Тошана, моего Тошана, моего любимого!
Эрмин прикоснулась пальцами к своим губам, словно надеялась вновь ощутить вкус их единственного поцелуя. Это помогло ей осознать с неотвратимой остротой: Тошан больше никогда ее не поцелует.
«Но как могла мама скрыть это от меня?» — испуганно подумала она.
Еще вчера Лора снова просила ее вычеркнуть Тошана из своей жизни, из своего будущего. И в сотый раз расхваливала постоянство Ханса и его достоинства.
— Она надеялась, что я выйду за Ханса, когда устану ждать Тошана… — Осознавать это было очень горько. В горле у девушки встал комок, во рту пересохло. — Пытаясь убедить меня в том, что он от меня отказался, променял на другую, она ожидала, что я полюблю Ханса. Но этого не будет! Нет, нет и нет!
Девушка вскочила на ноги и побежала на второй этаж. Ступеньки заскрипели под ее торопливыми шагами. Резким движением она открыла дверь в спальню матери. Лора дремала, на лбу у нее лежало смоченное прохладной водой полотенце.
— Я тебя ненавижу! — закричала Эрмин. — Ты не имела права!
Лора села в постели. Лицо ее покрыла мертвенная бледность.
Белое полотенце упало ей на грудь, в вырез домашнего халата.
— Дорогая, что стряслось?
— Стряслось то, что ты — эгоистичное чудовище! — заявила девушка, раздираемая отчаянием и злостью. — Ты все просчитываешь, ты хочешь расписать мою жизнь наперед, сделать меня своей пленницей, выдать замуж за своего Ханса! Предупреждаю тебя, я уеду! Уеду куда глаза глядят! Да хотя бы к матери Тошана, но здесь не останусь! Он умер! Тошан умер, и ты об этом знала! Я прочла вырезку из газеты. Было бы лучше, если бы ты ее выбросила. Если бы ты ее выбросила, твоя обожаемая дочка и дальше…
Эрмин запнулась, и на лице ее появилось странное выражение. На крики прибежали Мирей и Селестен. Они замерли на пороге. У них на глазах девушка упала на кровать, к ногам своей матери.
— Моя дорогая девочка потеряла сознание! — закричала Лора. — Прошу, помогите! Нужна нюхательная соль, уксус! Скорее же, скорее!
Экономка отправила садовника на первый этаж за водкой. Одного глотка было достаточно, чтобы привести Эрмин в сознание. Придя в себя, она поняла, что прижимается щекой к материнской груди.
— Крошка моя, милая моя девочка, я ничего не сказала, чтобы тебя не расстраивать, — прошептала Лора, увидев, что Эрмин очнулась. — Прости меня, мы были так счастливы. Я не осмелилась сказать.
