Тейлор Колдуэлл - Монгол
Оэлун не терпела Джамуху Сечена, считала его глупцом, но никогда не поддерживала сплетен о его нелояльности, хотя иногда ей хотелось сказать именно это. Она понимала, что Джамуха не может быть предателем. Он сам страдал от удивительной совестливости, это было его проклятием и особой отметиной характера. Сама Оэлун, будучи умной и хитрой, понимала строй его мыслей, но никак не могли поддержать. Оэлун знала, как страстно любил Джамуха Темуджина, и понимала, что он сильно страдает от этого чувства.
Джамуха неожиданно нашел поддержку в одинокой и отвергнутой матери своего анды, от природы будучи холодным и подозрительным человеком, к Оэлун он чувствовал благодарность. Он догадывался, что их альянс основан на ее ненависти к Борте, но все равно оставался ей благодарен… Они с Оэлун вели осторожные и краткие разговоры, но все, что они говорили, имело глубокий смысл.
— Джамуха Сечен, — как-то обратилась к нему Оэлун. — Будь очень осторожен. У тебя есть страшный враг, и это Борте. Она не успокоится до тех пор, пока тебя не уничтожит.
— Я знаю, — тихо ответил он ей.
— То, что я говорю Темуджину днем, она разрушает ночью, — заметила Оэлун.
— Темуджин верит только тому, чему он сам желает верить, — грустно ответил Джамуха, которого волновали отношения с Темуджином, потому что чувствовал, как изменился молодой хан.
— Хочу тебе посоветовать, Джамуха: попридержи свой язык. Не перечь ни в чем Темуджину. А лучше вообще промолчи, если ты с ним не согласен.
Но он был не таким человеком. Больная совесть подсказывала говорливому языку Джамухи горькие слова, и если бы он их не мог произнести вслух, то просто не смог бы жить. Он выбрасывал из себя протесты, как вулкан с силой выбрасывает пепел, лаву и дым. Если вулкан этого не сделает, то взорвется и разрушится дотла. Джамуха давно читал в книгах, что человеческая жизнь — это малая цена за то, чтобы находиться с собой в мире.
От старого Тогрул-хана пришло ласковое приглашение Темуджину, и в нем говорилось, что старый караит хочет, чтобы названый сын помогал в борьбе против татар, угрожающих спокойствию Империи Цзинь. Темуджин сразу же ответил согласием на это приглашение. Он созвал к себе всех священников; лам, двух священников-несторианцев, трех мусульманских мулл и своего шамана. Они должны были переговорить с верующими и объявить им, что хан призывает их на войну, и они должны готовиться к победе или смерти.
Темуджин всегда оставался терпимым к разным религиозным течениям, и одним из страшных преступлений, которые он не терпел, были столкновения на религиозной почве среди его людей. Как-то раз мусульманин сильно поспорил с христианином. Они вытащили сабли и накинулись друг на друга. Темуджин встал между ними и отражал удары металла с помощью огромной дубинки, а затем избил вояк до бессознательного состояния. Мусульманин умер на следующий день от побоев.
— Чтобы быть всем вместе, между нами должен сохраняться мир, — говорил Темуджин. — Тот, кто пытается спорить из-за своих богов, должен к ним отправляться и на месте решать размолвки. — Темуджин добавил: — Правителя, потворствующего розни собственных народов из-за веры, нельзя считать настоящим правителем. Он — глупая и вредная баба, его ждет смерть!
Джамуха мог бы его поддержать в этом, если бы не знал, что для Темуджина главной была идея объединения всех народов, входящих в его племя. Если люди спорили о том, чья же религия лучше, они нарушали верность Темуджину и могли ему не повиноваться, а этого нельзя было позволить. Его законом в данных случаях была смерть или жестокие мучения…
— Служите богам в своих душах, но мне вы должны служить с оружием в руках, — повторял Темуджин. — Тот, кто говорит, что его бог — единственный правильный бог, разжигает рознь, и я не могу ему простить этот грех!
Когда мусульмане, стоя на коленях, молились при заходе солнца, он приказывал, чтобы христиане также преклоняли колена, и так должны были делать его собственные люди, — таоисты и буддисты.
— Если все вместе молятся, тут нет ничего дурного, — говорил Темуджин. Но он приказывал, чтобы мусульмане свою обычную формулу говорили шепотом: «Нет Бога, кроме Аллаха и Мухаммед — пророк его». Он приказывал шептать, чтобы другие люди этого не слышали. Когда христиане начинали свою службу, он требовал, чтобы мусульмане стояли неподалеку.
— Бог — един для всех людей. Он отзывается на разные имена, как женщина отзывается на разные имена, даваемые ей ее мужем, но это одна и та же женщина.
Когда буддисты вертели свои молитвенные колеса и читали мантры, он говорил:
— Посмотрите, как велик Бог, если он понимает язык всех народов!
Темуджин всегда был строг к священникам. Он понимал, что только они и сеют семена горечи и беспокойства.
— Учите своих людей тому, что Бог — отец всего человечества, — приказывал Темуджин. — Учите, что тот, кто заявляет, что Бог — только его Отец и не является Отцом других людей, — лжец!
Темуджин однажды убил неповиновавшегося ему священника.
— Держи собственное мнение при себе! — приказывал он. — А вслух высказывайте только одно — повиновение хану, ибо он выражает мнение богов!
Будучи умным человеком, Темуджин богато одаривал священников, понимая, что жирный священник — хороший слуга своего хозяина. Он абсолютно ко всем жрецам относился ровно и разрешал ссоры между ними мудро и никому «не подыгрывал».
В результате священники его уважали и повиновались ему. В ночь перед тем, как отправиться в большой поход, священники были очень заняты, вызывая духов, молясь и напутствуя воинов.
Джамуха, несмотря на настоятельные советы Оэлун и Кюрелена, никак не мог успокоиться. Когда ему стало известно о походе, он в гневе отправился к Темуджину.
— Темуджин, эта война нас не касается, — кричал он. — Мы находимся в сердце Гоби, и нас пока никто не трогал. Мы же не в ссоре с татарами.
— Они убили моего отца, — насмешливо напомнил Темуджин.
Джамуха укоризненно посмотрел на него, и Темуджин хмыкнул.
— Во время войн люди закаляются. Мне нужен сильный народ, — заявил анда Джамухи.
— Для чего? Для следующих войн? — заорал Джамуха.
— Да, ты прав. Для последующих войн, — спокойно ответил Темуджин.
— Я не спорю против войн, — глубоко вздохнул Джамуха, — если они неизбежны и нужны, чтобы народы могли выжить. Но татары не угрожают нам. Их племена живут с нами дружно. У тебя самого есть две жены-татарки, а на прошлой неделе твоим гостем стал татарский хан. Зачем посылать наших людей так далеко, потакая желаниям китайцев и Тогрул-хана? Чем тебе это выгодно? Разве наши воины — наемники?
Темуджин кинул на него непроницаемый взгляд.
— Каждая война — это история отмщения одного человека, — наконец промолвил он.
Джамуха его не понял.
— Но это не твое отмщение, — заикаясь, сказал он.
Темуджин пожал плечами, его глаза засверкали.
— Что ты об этом знаешь? — спросил он. — Уходи, Джамуха, ты меня утомляешь. Ты видишь только нынешний день, а я вижу завтра.
— Завтра?!
— Ты считаешь, что я знаю только то, что будет сегодня? Передо мной возникает будущее, и каждая война приближает меня к нему.
Джамуха был взволнован, продолжая считать этот поход жестоким и глупым. Ему было стыдно, потому что Темуджин собирался ввязаться в войну ради выгоды других людей. Он плохо понимал своего анду, потому что воспринимал события просто, не видя всяческих деталей.
— Тот, кто продает свой род один раз, может его продать еще и еще, — заявил Джамуха.
— Что ж, все не так плохо, если цена подходящая, — хмыкнул Темуджин. Но сразу же стер с лица улыбку. — Не знаю, почему я терплю твои упреки и глупые речи, Джамуха Сечен? Никто не смеет так разговаривать со мной. Я уже тебе приказал: убирайся. Ты мне надоел!
Но Джамуха опять не смог промолчать и с трудом вымолвил:
— Если бы твой народ оставался свободным, если бы ты не превратил людей в рабов, они не пошли бы на это, а ты не посмел бы на этом настаивать. Свободные народы ведут благородные войны, и люди защищают то, что для них дорого. В этой войне мы станем защищать выгоду других людей.
Темуджин ему ничего не ответил и задумчиво посмотрел на своего друга, а улыбка его была жесткой и враждебной.
О ссоре Джамухи с Темуджином вскоре узнали в лагере. Ночью Борте, нежась в руках Темуджина, сказала:
— Я тебе говорила, мой господин, что он — предатель. Он пытается возбуждать против тебя народ.
Темуджин рассмеялся:
— Борте, я этому не верю. Люди смеются над Джамухой, и он не может быть предателем.
Однако Борте упрямо следовала своей цели.
— Людям известно, что твой анда спорит с тобой, и они начинают себя спрашивать: может, он был прав? Пока этот человек жив, он всегда станет высказывать противоположное мнение, — Борте разрыдалась. — Ты его любишь и не находишь в нем пороков, а это может всех нас подвергнуть опасности. Среди огромного количества наших людей всегда найдутся несколько человек, кто с тобой не согласен. Но они пока молчат… А этот человек поможет им высказаться.
