"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Джордж Маргарет
«Джордж, – подумала она. – Это имя всегда приносило мне удачу. Пусть и сейчас будет так».
– Очень рада, – вслух произнесла она.
Граф Шрусбери поцеловал ее руку и лишь потом посмотрел на нее. Она увидела мужчину около сорока лет со скорбно вытянутым лицом, редеющими волосами и седоватой бородкой. Его взгляд выдавал склонность к меланхолии и размышлениям о превратностях судьбы.
– Мы с графиней рады приветствовать вас, – печально ответил он.
Марию и ее слуг разместили в южном крыле замка, имевшем два этажа. Как только она переступила порог, в лицо ей ударил запах плесени, который еще усилился, когда она оказалась внутри. Прихожая напоминала подземный грот с влажными стенами. Ее окутал пронизывающий холод.
– Добро пожаловать, ваше величество, – произнес низкий мощный голос. Из соседней комнаты появилась женщина и подошла к Марии: – Я Бесс, графиня Шрусбери.
Сначала у Марии возникло впечатление, что кто-то взял королеву Елизавету и прошелся по ней мельничным жерновом, расплющив ее и расширив все ее черты. Эта женщина напоминала королеву благодаря рыжеватым волосам, узкому длинному носу и плотно сжатым губам. Но ее лицо и фигура были квадратными. Все в ней было квадратным – от головы и глаз до плеч и даже до формы ногтей. Даже из-под плотного шерстяного платья выглядывали квадратные туфли, облегавшие квадратные ступни.
– Надеюсь, вам будет уютно здесь, – говорила она. – Мы послали за гобеленами из Шеффилда и мебелью из Лондона. Эти комнаты находятся в плачевном состоянии. Мы не живем здесь, а уведомление от королевы сильно запоздало!
Судя по ее тону, она была готова устроить королеве настоящую головомойку.
– Уверена, нам будет уютно здесь, – ответила Мария.
– Не будьте так уверены! Просто стыд и срам! Это крыло построили больше двухсот лет назад, и с тех пор его ни разу не ремонтировали. Но мы делаем что можем. – Она хмыкнула и повернулась к своему мужу: – Джордж, как насчет семи гобеленов с историей Геркулеса? Я послала за ними еще в прошлый понедельник. Ты сказал, что их доставят из Уингфилда. И что?
– Мне передали, что они задержались в Дерби. Один из мулов охромел.
– Твои оправдания хромают! – прорычала она и повернулась к Марии: – Я покажу вам ваши комнаты, мадам.
«4 марта 1569 года. Замок Татбери, Стаффордшир.
За что мне такое наказание? Этот замок не годится даже для Иуды или Брута, однако мне приходится жить здесь. Он стоит на вершине утеса, открытый всем стихиям. В южном крыле, где нас поселили, постоянно гуляют сквозняки. Комнаты оказались еще хуже, чем я думала, когда впервые попала сюда. Запах плесени кажется блаженством по сравнению с вонью из отхожих мест, которые находятся прямо под нами; судя по всему, их никогда не чистят. Эта вонь проникает повсюду. Попытки отбить ее с помощью духов приводят к тому, что аромат смешивается со зловонием и становится еще отвратительнее.
Мне говорили, что Татбери «смотрит на поля», но там нет полей, а лишь топи и болота. Когда они оттаяли, то начали испускать смертоносные испарения, а жестокий ветер приносит их сюда, отравляя воздух снаружи, как отхожие места отравляют его внутри. Моя одежда провоняла, словно я искупалась в загнившем омуте.
Замок строго охраняется, начиная от единственной крутой тропы, ведущей от деревни внизу, и заканчивая укрепленными воротами, так что у меня нет никакой возможности поддерживать переписку с кем-либо, кроме Елизаветы. Я снова и снова прошу ее приехать и лично побеседовать со мной или же освободить меня, чтобы я могла поискать счастья в другом месте. Но ее ответы по-прежнему уклончивы. О, сколько мне еще терпеть это?
Я не знаю ничего о том, что творится в Шотландии и как поживают мои сторонники. Мне ничего не известно о судьбе Босуэлла. Я не знаю о том, что происходит на континенте, что делают мои родственники во Франции и отреагировал ли Филипп на провокации англичан. Иными словами, меня держат в темнице!
Я разработала шифр для Норфолка. Испанский посол значится под цифрой «30». Я – это «40», Нортумберленд – «20», а Уэстморленд – «10». Мне стоило больших усилий связаться с ними. Они не могут присылать мне письма, а я могу отправлять послания лишь в тех случаях, когда мой верный лорд Хэррис или недавно прибывший Джон Лесли, епископ Росса, отвозят письма для Елизаветы. Тогда они могут тайно вывозить мои послания для других адресатов. Но иногда их обыскивают, и трудно придумать укромное место, до которого еще не додумались мои противники. Говорят, что Фрэнсис Уолсингем, верный человек Сесила, повсюду имеет своих шпионов. Он маячит за их спиной как тень, и в конечном счете именно его я должна перехитрить, когда отправляю послания на волю.
Как бы это позабавило Екатерину Медичи! Она презрительно относилась к моим попыткам детских интриг во Франции. Но как тщедушному человеку, который поневоле учится рубить дрова, чтобы развести костер, мне приходится постигать все эти вещи, о которых я предпочитала бы не знать.
Лесли говорит, что события развиваются и Норфолк собирает верных людей. Я должна что-то сделать, чтобы укрепить его решимость. Разумеется, у меня нет никакого желания выйти за него, но дело не в этом. Я должна быть свободной, чтобы заключить брак с ним, а когда я окажусь на свободе, у меня появится выбор. Нужно подать прошение папе римскому на расторжение моего брака с Босуэллом, чтобы казаться искренней. Правда, это бессмысленно, так как я не выходила за Босуэлла по католическому обряду. Но не важно, если это будет выглядеть убедительно. Это даст мне возможность открыто переписываться с Босуэллом и поговорить с ним хотя бы на расстоянии…
Теперь у меня появился священник, который назвался сэром Джоном Мортоном и ведет себя как джентльмен. Граф Шрусбери не одобряет этого, но предпочитает закрывать глаза, что очень любезно с его стороны. После отъезда Ноллиса они оставили попытки обратить меня в свою веру и больше не присылают англиканских священников. Присутствие Мортона и возможность исповедовать свою религию, пусть даже втайне, укрепили мою волю.
На этом я вынуждена остановиться. У меня ноют пальцы. После приезда сюда у меня стали распухать суставы, и пальцы почти не гнутся. Врач говорит, что это ревматизм, но мне всего лишь двадцать шесть лет!»
Мария отложила перо и закрыла чернильницу. Чернила в ней загустели от холода. Потом она закрыла дневник, надела на него фальшивую обложку собственного изготовления, выглядевшую как счетная книга, и положила в стопку других счетных книг.
Она преклонила колени перед распятием, любезно присланным леди Дуглас из Лохлевена, и вознесла молитву.
«Отец небесный, – прошептала она. – Пожалуйста, смилуйся надо мной. Ты не будешь вечно гневаться на меня. В Священном Писании сказано: «Не пребудет Его гнев вовеки, ибо милосердие угодно Ему». Я знаю, Ты иногда требуешь страдания… может быть, Ты хочешь этого, а не гнева и наказания? Когда-то давно, во Франции, кардинал говорил, что страдание иногда бывает необходимо ради самого страдания. Но я не понимала этого; я была юной и счастливой. Что же он говорил? Кажется, что страдание учит нас покорности. Покажи мне, что я должна сделать, и я буду покорна Твоей воле».
Мария встала и поняла, что ее колени тоже распухли и ноют от напряжения. Ревматизм дошел и до них. Она невольно задрожала от страха. «Неужели Бог хочет покарать меня не только духовно, но и телесно?» – в панике подумала она.
Она вышла из комнаты и направилась в длинный зал, одновременно служивший столовой и гостиной, с деревянной перегородкой, делившей комнату пополам. В каждой половине имелся отдельный камин, но этого явно не хватало для нормального отопления. Бесс уже сидела на скамье рядом с огнем, накинув на плечи большую теплую шаль. Увидев Марию, она подняла голову и улыбнулась.
Уже около трех недель Мария помогала Бесс с покрывалами и вышивкой для ее нового особняка в Чатсуорте. Бесс унаследовала дом от своего второго мужа Уильяма Кавендиша, отца целого выводка ее детей, и приводила его в порядок без помощи нынешнего мужа, которого пренебрежительно называла Джорджем. Но она с детским энтузиазмом советовалась с Марией относительно всего, что касалось домашней обстановки и современных вкусов, так как Мария жила во всех великих замках Франции и видела фрески в Фонтенбло, мраморные колонны в Сен-Жермен-ан-Ле, картины Приматиччо в замке Дианы де Пуатье в Шенонсо и буфеты с тайными отделениями в Блуа. К ее восторгу, Мария послала за своими альбомами с образцами вышивки по последней французской моде – вернее, той, которая считалась новейшей в 1560 году. Там были «Героические эмблемы» Клода Парадена и «Природа и разнообразие рыб» Пьера Белона. В альбомах имелись красивые эмблемы, сказочные сюжеты и ксилографические изображения диковинных животных, которые можно было приспособить для вышивки. Бесс недостаточно хорошо владела французским, чтобы понимать сопроводительный текст, поэтому она полагалась на Марию.
