Алексей Шишов - Четырех царей слуга
Заметив это и поняв, что воспрепятствовать уже нельзя, «капитан Преображенской бомбардирской роты Пётр Алексеев» сказал оказавшемуся рядом генерал-инженеру Гордону:
— Ваша милость, твой Бутырский полк стоит на берегу. Дай султанскому бею и знамёнщикам караул, иначе лизогубовцы оставят их без штанов, а нас без знамён.
В царском окружении засмеялись. Не смог погасить улыбки даже генералиссимус Шеин, с суровым для басурман видом восседавший на коне, украшенном дедовской сбруей с серебряными бляхами.
Гордон, поклонившись государю, быстро сбежал к реке и дал команду одному из ротных офицеров. Тот, приказав солдатам вставить багинеты в дула фузей, с обнажённой шпагой быстрым шагом повёл их к воротам крепости. Другому офицеру генерал приказал проводить турецких военачальников к главнокомандующему боярину Шеину.
Бей Гассан Арасланов молча, с поклоном передал русскому главнокомандующему символические ключи от Азовской крепости. После этого комендант произнёс:
— От себя лично и гарнизона крепости благодарю вашу светлость за честное выполнение обещанных условий сдачи.
Генералиссимус Алексей Семёнович Шеин на то ответил:
— Мы своё слово на войне держим. Однако поторопись, паша, с отъездом от Азова — кабы наши казачки непристойного с твоими турками чего не учинили...
Потом по команде бея офицеры-знамёнщики с поклоном сложили знамёна под ноги боярского коня и после этого, поспешая, пошли к лодкам. Их и Гассана Арасланова поджидала последняя. Остальные уже отчалили от берега и поплыли вниз по реке до устья реки Кагальник. Там остатки султанского гарнизона (много турок пало во время штурмов, вылазок и бомбардировок) уже поджидал Нураддин-султан, извещённый о происшедшем.
Но на этом торжественная церемония принятия капитуляции турецкого гарнизона не закончилась. Ему ещё предстояло пройти перед русской Донской военной флотилией. В дневниковых записях Патрик Гордон оставил следующее описание этой картины:
«Наши галеры были построены в порядке на якорях, и лодки были пропущены мимо них по узкому проходу при залпах из крупного и мелкого оружия. В этом было несколько тщеславия для нас и слишком мало чести для тех».
На следующий день остатки азовского гарнизона перешли на стоявший близ устья Дона султанский флот и на его кораблях отправились в Турцию, в Стамбул. Азовский гарнизон принимал турначи-паша. Ему не в чем было упрекнуть крепостного бея Гассана — янычары держались стойко, бились храбро, но всё было против них.
После этого крымская конница покинула берега реки Кагальник и ушла к Перекопу. Хан Селим-Гирей понял, что на сей раз для него война в донских степях закончилась — иначе русские вновь могли появиться на таврической земле, и тогда — кто его знает — за Турецким валом можно было и не отсидеться.
Русские войска — десять пехотных полков — под барабанный бой вошли в оставленный город, представлявший собой картину полного разрушения после многомесячных артиллерийских бомбардировок и пожаров. Солдатские батальоны один за другим проходили по дороге к крепостным воротам мимо царя, стоявшего в окружении генералов. Каждый полк Пётр со всем торжеством полководца-победителя приветствовал словами:
— Солдаты России! Поздравляю вас с великой викторией! Благодарю за верную службу!..
В ответ из солдатских рядов каждый раз раздавалось громкое и искренне радостное трёхкратное:
— Ура! Ура! Ура!
Азов — и город, и крепость — был пуст. Он словно вымер давным-давно. Генерал и адмирал Франц Лефорт был среди тех, кто первыми посетил павшую твердыню. Царю Петру Алексеевичу он сказал:
— Такое впечатление, ваше величество, будто город лежал несколько столетий в запустении. По его развалинам бродят одни голодные собаки. Даже нищих нет.
— Ты, ваша милость, такое на прошлых войнах, наверное, уже видывал не раз?
— Нет, мой государь, в Польше и Померании горожане обычно откупались. Если и защищались, то не часто...
«Я отправился, — пишет в «Дневнике» Пётр Иванович Гордон, — посмотреть христианскую церковь и две мечети, которые оказались разрушенными бомбами. Вообще город представлял кучу мусора. Целыми не остались в нём ни одного дома, ни одной хижины. Турки помещались в хижинах или пещерах (землянках. — А. Ш.), которые находились под валом или около него».
По законам всех войн того времени победители получили право и время на поиски добычи во вражеском стане. Гордон об этом оставил такую дневниковую запись:
«Когда мы вступили во владение городом, солдаты были заняты тем, что отыскивали и отрывали предметы, спрятанные турками; они нашли значительное количество посуды и одежды, однако все незначительной цены».
Победителям в качестве трофеев достались 92 пушки, в том числе дробовики и тяжёлые пищали, невесть как оказавшиеся в турецкой крепости, 4 современные мортиры. Оказалось, что турецкий гарнизон не испытывал «скудности» в продовольствии и порохе, но свинец для пуль подходил у него к концу.
По этому поводу осталось два интересных свидетельства. Первое — переводчика Посольского приказа Петра Вульфа, который находился при шеинской штаб-квартире. Второе — письмо, отправленное из-под Азова в Москву, в Посольский приказ по случаю одержанной победы.
«Впрочем же, — пишет Вульф, — сей город — ныне пустое место, и так бомбами разорили, что такой зрак имеет, будто за несколько сот лет запустошён был. В разных местех нашёл яз в нём изрядную пшеницу, сухари, хорошую муку, паюсную икру и солёную рыбу. Итако у них в запасе скудости не было; но в свинце у них больше всего недостаток был. На верху, между земляного валу и каменной стены, нашёл я изрядный, камением выкладенный студёный кладезь с преизрядною водою».
В письме, адресованном Посольскому приказу, говорилось следующее: «А в Азове, городе белом каменном, принято 92 пушки, 4 пушки мозжерных огнестрельных и всякого оружия много; пороху много в трёх погребах; олова множество, свинцу малое число; хлебных запасов: муки и пшеницы премножество; рыбы вялой, икры паюсной много ж; мяса копчёного и иных снастей много».
Взятие Азовской крепости после длительной осады — «стеснения» — далось небольшими потерями. Если не считать урон в людях по первому Азовскому походу, особенно при возвращении полков домой, когда множество людей замёрзло в степи по ночам, умерло от голода и повальных болезней. Патрик Гордон так определил потери царского войска под городом-крепостью:
«Во время этой осады было убито и умерло от ран и болезней не более 1000 человек, среди которых славный полковник Левистон, 8 или 10 офицеров и около 30 дворян, а также два инженера. Из черкасов, или гетманских казаков, убито 700 человек, в основном во время вылазок из города».
В Первом Азовском походе только в гордоновских полках насчиталось потерь 1875 убитыми и умершими, в том числе более 50 офицеров. У генералов Лефорта и Головина тогда потерь набиралось не меньше.
В тот же праздничный для русского воинства день взятия Азова царь Пётр I известил об этом событии стольный град Москву:
«Ныне со святым Павлом радуйтесь всегда о Господе и паки реку радуйтесь...»
Радоваться самодержцу всея Руси было от чего. Ведь перед ним пал тот самый город-крепость Азов, от обладания которым пришлось отказаться его деду царю Михаилу Фёдоровичу в 1642 году из-за недостатка сил и средств. Таким образом Стамбул расплатился с Москвой за ранее разорённый Чигирин.
Военный историк П. О. Бобровский напишет по поводу взятия Азовской крепости следующее:
«И знали всё, что успехом обязаны Командору морского каравана, первому русскому капитану русского флота Петру Алексееву...»
Вслед за Азовской крепостью сложил оружие и гарнизон форта Лютик. Из него турок выпустили с личным имуществом, но уже без личного оружия. Тем пришлось расстаться даже с ятаганами и пороховницами. В форту нашлась 31 пушка. Патрик Гордон так описал падение форта Лютик в своём «Дневнике»:
«Казаки в беспорядке отправились вверх по реке и призвали защитников крепости Лютик к сдаче, заявив, что Азов уже сдался. Им не поверили и потребовали оставить заложника, пока турки пошлют человека узнать правду; если же это действительно так, то они сдадутся. На том и сошлись. Посланца из Лютика доставили в Азов, где он увидел всё, что хотел. Назад с ним отрядили своего посыльного с предложенными генералиссимусом условиями, ведь теперь склонить к сдаче в плен уже не представляло труда. Но Его Величество, лично присутствовавший здесь, пожелал проявить такое же великодушие, как и к азовцам — к тому же это был первый случай показать, что московиты, как и другие, умеют принимать капитуляцию...
Поэтому вместе с турком и 300 верховыми послали русского дворянина с тем условием, что гарнизон должен оставить на месте оружие, выйти в чём есть и взять столько провизии, сколько можно унести. Тогда их благополучно доставят к реке Кагальник. Те с радостью согласились и вышли из крепости в количестве 115 человек...»
