Ирвинг Стоун - Первая леди, или Рейчел и Эндрю Джэксон
После англо-американской войны Эндрю Джэксон закрепил свой авторитет выдающейся личности. Он обратил свое внимание на Флориду, куда устремился экспансионизм США. Испанцам было трудно контролировать Восточную Флориду, где окопалось множество мятежников, стремившихся установить свою собственную власть. Племена семинолов и крик, пользовавшиеся услугами британских военных солдат, совершали набеги на пограничные районы Джорджии; американские войска прогоняли индейцев в глубь Флориды, но в обозе войск следовали американские поселенцы, захватившие земли. Поскольку индейцы давали отпор пришельцам, президент Монро поставил Джэксона во главе военной экспедиции, но обязал его не нападать на укрывавшихся в испанских фортах. Однако Джэксон, вознамерившийся захватить «всю Восточную Флориду», в 1818 году взял город Сент-Марк под тем предлогом, будто он подвергся нападению индейцев. Вслед за этим он сжег деревню семинолов; обвинив двух британских подданных в оказании помощи индейцам, он казнил их. В мае Джэксон двинулся на Пенсаколу и низложил тамошнего испанского губернатора, поставив на его место одного из своих офицеров, и по сему появилась угроза международного скандала. Президент Монро отрицал, что он разрешил Джэксону вторгнуться в испанскую колонию, но существует письмо военного министра Кэлхуна к губернатору Алабамы, в котором говорится, что Джэксон получил «полномочия вести войну так, как считает нужным». Во всяком случае, несмотря на сомнения некоторых политических кругов в столице, сельская Америка широко поддерживала деятельность Джэксона. В 1821 году Монро назначил его губернатором Флориды, которая была официально уступлена Испанией Соединенным Штатам в 1819 году. Прослужив всего четыре месяца, Джэксон возвратился в Нашвилл, где его навещали политические и общественные деятели, желавшие видеть его президентом Соединенных Штатов.
Джэксон не сразу склонился к такой идее. «Полагают ли они, — спрашивал он, — что я такой беспросветный дурак и готов считать себя подходящим для поста президента Соединенных Штатов? Нет, сэр; я знаю, на что годен. Я могу командовать группой людей в жесткой манере, но я не подхожу для президента». Однако постепенно эта идея овладевала им. Не было ничего необычного в том, что в 1822 году в газетах появились статьи вроде той, что была опубликована 17 июля в нашвиллской «Виг»: «Великая гонка!.. Приз, из-за которого идет гонка, — кресло президента… Четыре штата уже посылали своих кляч. Почему бы Теннесси не выставить своего жеребца? И если так, пусть он зовется Старым Гикори…»
Были по меньшей мере две причины, которые удерживали его от борьбы за пост президента. Во-первых, Рейчэл была против. Каждый раз, когда он занимал какой-либо пост, она оставалась одинокой, тревожилась за него, не могла дождаться его возвращения. И во-вторых, здоровье Джэксона серьезно пошатнулось. «Он плохо себя чувствует и никогда не поправится, если ему не дадут отдохнуть, — писала Рейчэл своей племяннице. — За тридцать лет нашей супружеской жизни… он не провел и четверти своих дней под родной крышей…» Но способность Джэксона преодолевать слабости своего тела и различные недуги была поистине невероятной: во время кампании против племени крик он заболел дизентерией, от которой никогда полностью не излечился. В 1821 году он писал другу, что в дополнение к хроническому кашлю и другим последствиям воспаления легких «я удостоился своей старой неприятности с желудком, которая меня здорово ослабила… короче говоря, сэр, я должен отдохнуть, иначе мое пребывание на земле будет недолгим…». Однако к 1822 году генерал явно примирился с ролью еще не объявленного кандидата в президенты. Следуя совету сенатора Джона Генри Итона от Теннесси, он отказывался от предложения Монро занять министерский пост, но вопреки своему желанию был избран сенатором и поехал в Вашингтон.
1824 год был переходным для Соединенных Штатов. Имущественный ценз для участия в выборах был ликвидирован в одних, но сохранен в других штатах; в одних штатах выборщики избирались членами законодательного собрания, в других — территориями, в третьих — партийными блоками. Все кандидаты, противостоявшие Джэксону, были республиканцами джефферсоновского толка. [24] Предполагалось, что Джон Куинси Адамс получит голоса горожан Северо-Востока и поделит голоса федералистов с Уильямом Крауфордом, позиции которого были сильны на Юге. Голоса граждан, впервые получивших возможность участвовать в выборах, и голоса Запада оспаривали Генри Клей и Эндрю Джэксон. Окончательный подсчет в день выборов президента дал Джэксону 99 голосов выборщиков, Адамсу — 84, Крауфорду — 41 и Клею — 37. Поскольку никто не получил требуемого большинства, выборы были перенесены в палату представителей, где в итоге закулисных интриг Клей поддержал Адамса, и Адамс выиграл. Джэксон подал в отставку с поста сенатора и тут же развернул кампанию, чтобы победить на выборах в 1828 году. Саботируя программы Адамса повсюду, где можно, сторонники Джэксона держали под прицелом президента все четыре года.
По мере приближения даты выборов кампания вышла за рамки приличия. Редактор цинциннатской «Газетт» полковник Чарлз Хэммонд, давний друг Генри Клея, ставил в написанном им памфлете вопрос: «Должны ли осужденная прелюбодейка и ее муж-любовник занять высший пост в этой свободной христианской стране?» Став кандидатом в президенты, Джэксон лишился возможности вызвать противника на дуэль, но он горячо клялся, что «день возмездия… (для) министра Клея и его марионетки — полковника Хэммонда должен наступить…». Широко распространялась «Гробовая листовка», в которой словами и рисунками описывалась смерть Джона Вудса (бунтовщика, которого Джэксон казнил во время войны против племени крик) и шести милиционеров, казненных им в Алабаме. Распространялась также листовка, изображавшая Джэксона с мечом, пронзающим шею кого-то, поднимающего что-то на улице. Недоговоренность не была случайной, она позволяла воздействовать на более широкий круг избирателей. Тем не менее сторонники Адамса — Клея так и не смогли выйти из состояния обороняющейся стороны; отныне командовал не элитарный, а простой избиратель, и он стоял за Джэксона, который выиграл выборы со счетом 178 против 83.
Вероятно, наиболее трагической жертвой кампании оказалась Рейчэл Джэксон. Один из видевших ее в то время нашел, что «прежде округлая и румяная красавица… ныне стала флегматичной и располневшей… Она говорит тихо, но быстро, с коротким, сопровождающимся одышкой дыханием». 17 декабря 1828 года у нее был сердечный приступ, через несколько дней осложнившийся плевритом. Вечером 22 декабря она сказала своей служанке, что предпочла бы быть «привратником в доме Господа Бога, чем жить в этом особняке (Белом доме)». Через двадцать минут генерал Джэксон, находившийся в соседней комнате, услышал, как она сказала: «Я падаю в обморок». Он бросился к ней, уложил в постель и почувствовал, как конвульсивно дрожали ее мускулы, предвещая смерть. На похоронах Джэксон горько плакал. Он говорил о «злых негодяях», убивших его «дорогую святую». Он громко крикнул: «Пусть Всевышний простит ее убийц, как простила она, я же никогда не прощу!»
В следующем месяце избранный президент отправился в Вашингтон. Дороги по пути следования были полны людей, вышедших, чтобы увидеть его, но, уважая горе, толпа была спокойной. На судне от Цинциннати до Вашингтона, согласно свидетельству того времени, «сальный парень» сказал ему: «Генерал Джэксон, не так ли?» Генерал кивнул. «Да, а мне сказали, что вы умерли». — «Нет! Провидение до сего времени сохранило мою жизнь». — «И ваша жена еще жива?» Генерал, явно задетый этим вопросом, сделал отрицательный знак, после чего парень прекратил разговор, сказав: «Эй, а я думал, что это кто-то один из вас».
Итак, Эндрю Джэксон прибыл в Вашингтон, и Американская Республика стала джэксоновской демократией, в которой честолюбивые молодые, энергичные люди полностью доверились стареющему больному человеку в траурной одежде, которого они чтили как собственный символ. По отношению к побежденным фракциям Старый Гикори выступил как радикал, но в душе он был скорее консерватором. По правде говоря, никто не знал, каким президентом будет Эндрю Джэксон. «По моему мнению, — писал Дэниель Уэбстер, — когда он придет, то принесет с собой свежую струю. Не могу сказать, в какую сторону она подует…» Сенатор Уильям Мэрси из Нью-Йорка как-то заметил, что политические деятели его штата «не видят ничего плохого в правиле, что победителю принадлежат трофеи, доставшиеся от врага». Ротация на постах не является чем-то новым: Томас Джефферсон, придя к власти, сменил 10 процентов служащих в администрации Джона Адамса, но термин «система трофеев»[25] имеет нечистоплотный привкус. Когда в течение первых восемнадцати месяцев пребывания у власти Джэксон сменил примерно те же 10 процентов служащих, его противники утверждали, будто он «привнес коррупцию в центральное правительство…». Президент никогда не отрицал, что использовал эту систему, но отрицал, что она коррумпирована. Ротация на службе, объяснял он, взламывает окопавшуюся бюрократию и предотвращает такое положение, когда правительство превращается в постоянный «механизм поддержки немногих за счет многих».
