Дороти Даннет - Весна Византии
― Господь Всемогущий! То-то он удивится, когда мы вернемся в Трапезунд со всеми этими верблюдами…
К сожалению, он был уже не в силах проглотить еще хоть кусочек… Николас вытер руки о солому и поднялся.
― Вы вернетесь одни.
― С какой стати? ― нахмурился Юлиус.
― Они хотят оставить меня в своем гареме, ― пояснил бывший подмастерье. ― И пообещали научить новым фокусам с фармуком. А я, в свою очередь, покажу им, как красить платки в розовый цвет. Если мы купим какие-то товары, я хочу, чтобы они оказались в более безопасном месте, нежели Трапезунд.
― С какой стати? ― опять повторил стряпчий.
― Я тебе скажу, если ты мне расскажешь, откуда узнал насчет Дориа.
― Это Параскевас. Он думал, что я все знаю. Конечно, он был уверен, что ты мне рассказал… Но ты отправился в путь в одиночку, болван, зная, что Дориа двинется следом?
― А ты поскакал предупредить меня… ― Юлиус вновь спас ему жизнь, хотя именно с ним у Николаса было больше всего разногласий…
― У меня не было иного выбора, если я хотел опередить Дориа, ― пояснил стряпчий. ― Думаю, нам лучше бы послать гонца, чтобы предупредить, что мы живы. Но почему ты считаешь, что в Трапезунде небезопасно?
― Во-первых, там наш товар может перехватить Дориа. Есть и другие причины, но об этом мы поговорим позже, когда я узнаю о планах туркменов. А теперь мне пора. Они ждут меня.
Юлиус также поднялся с места.
― Ты доверяешь туркменам? ― изумился он. ― Да ведь они отослали назад турецких шпионов, повязав им на шею отрубленные руки…
― Еще бы, ― подтвердил Николас. ― На редкость гостеприимный народ! ― Порой ему доставляло удовольствие злить стряпчего.
― Так кто же тебя ждет? ― рявкнул Юлиус. ― Ты что, познакомился с самим Узум-Хасаном?
― Нет, с его матушкой. Она родом из Сирии, помнишь? Ее невестка ― трапезундская принцесса. А Виоланта Наксосская приходится ей внучатой племянницей. Вот почему я здесь, вот почему они нас спасли. Точнее… я, конечно, не знал, что нас спасут, и понятия не имею, на чьей стороне принцесса Виоланта. ― При виде выражения лица стряпчего Николас невольно вздохнул. ― Юлиус… прости, но порой мне просто невозможно докладывать всем вокруг о каждом своем шаге. Это слишком опасно, и я ведь не знаю заранее, как все обернется. Хотя сейчас, ― добавил он задумчиво, ― мне кажется, у нас есть шанс на успех, если только мы останемся в живых.
* * *На сей раз Сара-хатун приняла Николаса в небольшом шатре, где не было никого, кроме нее самой, Диадохоса и молчаливых евнухов-прислужников. Вместо трона, она расположилась на ковре, и, поклонившись, фламандец уселся напротив, а с другой стороны ― монах в черной шапке. Слуги накрыли перед ними низенький столик, уставленный блюдами со сластями, другие налили Николасу холодного загущенного фруктового сока, ― вероятно, это и был тот самый шербет, и за неимением лучшего пришлось примириться с таким угощением.
Пожилая женщина с усмешкой наблюдала за гостем и наконец проронила:
― Лишь потому, что вы находитесь среди язычников, нет нужды соблюдать их обычаи. ― И по ее знаку, в руке Николаса оказалась чаша с красным кипрским вином. Оно было чрезмерно крепким, ― шутка, знакомая уже по встрече с Дориа.
После того, как Николас рассыпался в благодарностях и отпил немного вина, Сара-хатун поинтересовалась:
― Ну что, вы видели своего поверенного?
― И всех остальных тоже. Благодарю вас, Сара-хатун. Они в полном порядке, хотя и размещены не как почетные гости.
― Для солдат это вполне подойдет. А стряпчий может к вам присоединиться. Охрана нужна для вашей же защиты. ― Женщина отмахнулась от этой темы, как от чего-то несущественного. Когда она проявляла нетерпение, то слегка шевелила узловатыми пальцами, блестя многочисленными перстнями. ― Разумеется, мы должны поговорить о пути верблюжьих караванов. Мой сын сделает немало покупок для своих братьев и домочадцев. Есть и другие торговцы, что последуют его примеру. Затем купцы, пришедшие с караванами, повезут свои товары туда, где на них наибольший спрос. Некоторые отправятся в Трапезунд, другие ― на Запад, в Бурсу, где самый лучший из турецких базаров. Пока они здесь, Белый Баран принимает их. Наш долг ― сопровождать торговцев по нашим землям и блюсти их безопасность. Вполне возможно, что дорога на Бурсу сейчас под угрозой, хотя султан едва ли решится чинить препятствия торговле. Падение Амастриса нас не пугает. Однако купцы наверняка постараются распродать как можно больше товара, прежде чем попасть туда. Вы будете что-то покупать и для императора?
Невинный вопрос. Он и сам неплохо играл в такие игры. На самом деле женщина хотела спросить: «Насколько велики ваши вложения? Испугались ли вы, или вместе со своими наемниками останетесь в Трапезунде?»
Николас ничего не имел против того, чтобы сказать правду, если только ему за это заплатят.
― Разумеется, никакой опасности не будет, как только Запад соберется в крестовый поход. Фра Людовико да Болонья обладает даром убеждения, и ваш сын должен полагаться на него. Я слышал, что Узум-Хасан и император с удовольствием подергали султана за бороду по поводу задержанной дани.
― А почему бы и нет? Разве мой сын слаб? Его воинов опасается сам султан Мехмет. Это вольные люди, а не чьи-то вассалы. Конечно, Господь Бог и этот францисканский монах могут распахнуть людям сердца. Вполне вероятно, что в этот самый миг корабли уже плывут нам на помощь. А если нет? Синоп и Трапезунд неприступны. В Грузии полно собственных солдат. Торговля будет продолжаться, даже когда все эти недоразумения останутся позади. Я кое-что слышала о рубинах и о бирюзе неслыханного качества и красоты, ― все это есть у наших караванщиков. Император будет в восторге.
― У меня действительно есть поручения на покупки от императора и других лиц в Трапезунде, ― ответил Николас. ― Одно это оправдало бы отправку каравана в город. Думаю, не меньше сотни верблюдов… Разумеется, мне неизвестно, сколько готовы принять венецианцы и генуэзцы. ― Николас ощущал на себе взгляд Диадохоса, но пока тот слушал молча и не вмешивался в разговор.
― А для вас самих? ― поинтересовалась женщина. ― Что нужно Флоренции, Медичи и компании Шаретти?
― У меня большие планы, ― ответил ей Николас. ― И большие возможности. Но я больше не хочу отправлять свои покупки в Трапезунд. Конечно, город неприступен. Но если начнется осада, мы потеряем целый торговый сезон.
Наступило короткое молчание.
― Сдается мне, вы слишком не уверены в себе, ― проронила Сара-хатун. ― Если гарнизон силен, осада не продлится так долго. Трапезунд и прежде вел военные действия ― и выстоял.
― Трапезунд по-разному договаривается со своими противниками, ― парировал Николас. ― Я много слышал об этом, и я встречался с императором.
И вновь тишина…
― Византия живет в особом, утонченном мире… ― проронила женщина.
― Возможно, некогда так оно и было, но теперь там слишком сильны турецкие мотивы.
Он успел заметить, как переглянулись Сара-хатун и Диадохос. Затем монах поинтересовался:
― Разве пасхальное богослужение в Хризокефалосе показалось вам мусульманским?
Но ответила вместо Николаса сама Сара-хатун:
― Нет. И не принижайте ценности его догадок. Вы правы, юный мессер Никколо, одиннадцать трапезундских принцесс вышли замуж за мусульман. Даже у султанов бывали жены христианки. Моя внучатая племянница Виоланта и ее сестры замужем за венецианскими торговцами. Именно так заключаются союзы, и у детей появляется надежда на выживание.
― На любом языке «верность» ― трудное слово, ― заметил Николас.
Она засмеялась, и это стало для него неожиданностью.
― Если вы понимаете его значение хоть на одном языке, то непременно должны мне объяснить. Да, город некогда был под властью монголов, а ныне там владычествуют турки. Гвардейцы носят тюрбаны. Рынок проводится на Мейдане. Князья сидят в седле на турецкий манер и по-турецки стреляют из лука. Императрицу все реже именуют «деспойна» и все чаще ― «хатун», как вы назвали и меня. Детей императорского семейства воспитывают и обучают турки; солдатами командует эмир Кондар; ловчими соколами императора заправляет эмир Доган; пажа, несущего лук, все чаще именуют «хорчи» вместо «акокуфоса». А имя твоего любовника произносится чаще как Искендер, нежели Алексий.
― Он не мой любовник, ― резко ответил Николас.
― Тогда чьи-то планы не исполнились, ― невозмутимо парировала женщина. ― Итак, подведем итоги. Это правда, что древние греческие семейства всегда презирали Комненов. Правда также, что в отличие от Константинополя, Трапезунд крепко связан с Востоком: с Грузией, Арменией и племенами, что кочуют по всей Азии. Их одежды ведут начало из Персии, равно как и многие придворные обычаи. Римские традиции давно канули в прошлое. Остается лишь грузинский царь, ведущий свой род от царя Давида-псалмопевца и оттоманский султан, потомок Александра Македонского.
