Эйдзи Ёсикава - История Хэйкэ
Монах ответил добродушным смехом, в котором не было ни насмешки, ни угрозы. Он смотрел на молодых людей сочувствующим взглядом.
– Я узнаю его – это тот настырный молодой воин, который преследовал сына Киёмори от Тайкэнмонских ворот до самого канала. А мир сейчас так изменился, что у него не хватает духа даже поймать ворону на этой крыше!
– Если вы не спуститесь, я сам залезу наверх.
– Попробуйте, но вы напрасно потратите время. Я слышал ваш разговор, но ваши тайны дальше меня не пойдут. У меня желания донести на вас в Рокухару не больше, чем у этой вороны. Мои симпатии на стороне побежденных, вот почему я разговариваю с вами, молодыми людьми, перед которыми открыт целый мир. Да, ваши отцы и братья погибли, Гэндзи рассеяны, но почему и вам нужно расставаться с жизнями? Вы можете дать жизнь новым поколениям людей. Забудьте свои глупые планы мести. Вы не измените мир убийством одного человека. О, как вы глупы! Неужели вы не понимаете, что слабая женщина, уступившая тайком домогательствам ради любви к детям, гораздо более мужественна, чем вы?
Три молодых человека под деревом замолкли. Пробивавшееся сквозь крону дерева зарево свидетельствовало о том, что приближается вечер.
– Смотрите, смотрите, насколько переместилось солнце, пока мы говорили. Ничто не остановит его движения. Молитвы не в состоянии остановить вращение планет. То же с развитием человеческого общества. Победа и поражение – всего лишь моменты в могучем течении жизни. Победа – начало поражения. Кто станет почивать на лаврах после победы? Изменчивость – суть созданий природы. Даже вы обнаружите, что ваши несчастья уйдут в небытие. Легко понять нетерпение старика, чьи дни сочтены, но почему вы, молодые, должны торопиться, когда перед вами будущее? Для чего поступаться радостями жизни ради поспешных необдуманных действий, которые могут только ускорить смерть?
Трое молодых людей стояли как вкопанные, зачарованные тем, что услышали. Затем Ёсихира быстро подбежал к гробнице:
– Погодите, ваши слова взволновали меня. Завтра утром я приду послушать вас еще раз. Я должен обдумать то, что вы сказали. Но скажите мне, ваше преподобие, кто вы?
– Простите меня за отказ сообщить свое имя. Оно лишь позорит меня.
– Вы, видимо, из знатного сословия. Что вас связывает с Гэндзи?
– Ничего. Так же как и с Хэйкэ. Я то, что вы видите, – странствующий монах. Увидимся завтра утром.
– Но скажите, по крайней мере, кто вы?
– Нет. Я уже сделал все возможное – прочел вам проповедь, предостерег вас против глупостей, которые сам совершал в вашем возрасте. Я был даже глупее вас. Увлекся женой другого мужчины и стал посмешищем столицы. Только смерть могла смыть мою вину, но я провел годы у водопада Нати, замаливая грехи.
– Вы? В таком случае вы – Монгаку! – воскликнул Ёсихира, пытаясь лучше рассмотреть монаха. Но Монгаку исчез, и он напрасно искал его. Только ворона сидела на ветке дерева, чистя перья и поглядывая время от времени на вечерние звезды.
Три спутника удалялись от гробницы в молчании. Ёсихира размышлял о том, почему его поколебали слова монаха. Почему он позволил себе, хотя бы на миг, поддаться отвлеченным доводам? Без сомнения, однако, монах говорил правду, потому что люди и все земные существа постоянно меняются.
– Он прав – это нельзя отрицать. Даже в то время, пока мы идем, на небе появляются звезды, а ночь становится темнее. Конно-мару, о чем ты думаешь? Что ты решил?
– Для меня ничего не изменилось. Проповеди Монгаку любопытны, но ведь это идеи из учения буддистов храма Ёдо. Я – самурай, в конце концов, и сторонник господина Ёситомо. Разве меня могут изменить в одно мгновение слова монаха?
– Ты прав. Мы родились и принадлежим к сословию воинов.
– Мы не можем отречься от себя. Пусть Монгаку рассуждает что хочет о Вселенной и непостоянстве мира. Жизнь коротка, а честь воина незыблема.
– Хорошо сказано! У воина свои ценности в жизни, – сказал Ёсихира полушепотом, обратив лицо к звездам. Он снова почувствовал уверенность в себе. Ветер овевал его лоб, когда он сердечно попрощался с одним из своих спутников: – До новой встречи, Конно-мару!
Они немного постояли на перекрестке дорог недалеко от поселка. Конно-мару пошел в свою сторону и, обернувшись, спросил:
– Что вы будете делать завтра утром?
– Завтра утром? О чем ты?
– Разве вы не обещали прийти послушать Монгаку?
– Только не это. Какой смысл его слушать, когда мы утвердились в своей решимости? Лучше мы продолжим охоту на Киёмори.
– А для меня важно помнить, что Токива больше не должна жить на этом свете. Я позабочусь о ней. В свое время, конечно, – сказал Конно-мару и продолжил свой путь в мастерскую по изготовлению седел.
Ёсихира и Рокуро отправились домой. Они приготовили при свете свечи ужин и, поев, занялись другими делами – один принялся читать, другой – убирать со стола и мыть посуду. Чуть позже они заперлись и крепко уснули.
К рассвету, когда с карнизов домов стала капать роса, к дому подкрались темные тени и окружили его. Предупрежденный Красным Носом, Киёмори направил к поселку триста воинов из Рокухары. Бамбоку с ними не было. С отрядом пошел управляющий Сика, показав командующему дом заговорщиков. Когда воины атаковали дом Рокуро и выбили дверь, началась суматоха. Все поселение было разбужено возгласами: «Землетрясение!», «Пожар!». К ним примешивались крики: «Мы поймали его!» Однако вскоре воины обнаружили, что схватили не того человека. Ёсихира пробрался через уборную, перемахнул забор и взобрался на крышу соседнего дома.
– Вон он! Где мой лук! – кричал командующий отрядом. – Смотрите, он бежит туда!
Ёсихира уходил, карабкаясь с одной крыши на другую, и исчез к всеобщей досаде.
Через десять дней Ёсихиру нашли спящим у гробницы в окрестностях столицы. При задержании он отчаянно сопротивлялся. Когда сына Ёситомо приволокли к Киёмори, молодой самурай слабым кивком показал, что узнал хозяина Рокухары, и вызывающим тоном сказал:
– Если бы мне позволили встретить тебя с тремя тысячами воинов, как я планировал, уверен, что ты, а не мой отец, был бы сейчас покойником. – Затем Ёсихира насмешливо добавил: – И еще. Если бы победителем вышел мой отец, он никогда бы не позволил себе сделать то, что ты совершил – овладел женщиной, любившей другого!
Слуги и воины Киёмори затаили дыхание, ожидая вспышки его гнева. Но тот спокойно глядел на молодого воина. Киёмори не чувствовал злобы к этому парню. У него тоже был сын, и он не мог не сравнивать Ёсихиру с Сигэмори.
В ночь перед казнью Ёсихиры Киёмори приказал подать молодому воину на последнюю трапезу сакэ. Говорили, что Ёсихира отказался принять еду и сакэ от тюремщиков. Позже, после вскрытия, обнаружили, что его желудок сократился до минимума, что свидетельствовало об отсутствии в нем пищи за много дней до задержания молодого самурая.
Глава 32.
Улица торговцев волами
– Ёмоги, Ёмоги!
Улица торговцев волами, как ее называли местные жители, проходившая близ ворот на Шестую улицу, представляла собой широкую дорогу, по сторонам которой выстроились хижины бедняков. В них уже жужжали летние мухи. Было достаточно жарко, чтобы горожане потели, а ветер разносил вонь от испражнений людей и животных по всей округе.
– Это вы, добрый Монгаку?
Зоркие глаза Ёмоги отыскали в толпе знакомую фигуру. Монгаку пробирался в столпотворении людей, обутый в поношенные сандалии. Он был без шляпы и без мешка с пожитками паломника.
– Мы опять случайно с тобой встретились!
– Да, уже в который раз.
– Помнится, я видел тебя плачущей на дороге из Ямато. Ты искала свою хозяйку Токиву.
– Затем мы снова встретились в начале этого месяца в храме Киёмидзу на священный день Каннон.
– Да, по милости Будды! Ты посещала часовню вместо своей госпожи?
– Я только начала ходить туда. Мне нужно посещать часовню сто дней, чтобы совершить особый ритуал молитв Каннон.
– Почему ты все время ходишь туда вместо госпожи? Почему она не делает это сама?
– Потому… – начала Ёмоги, бросив на Монгаку укоризненный взгляд, и затем продолжила: – Какого ответа вы ожидаете на свой вопрос?
– Что ты хочешь этим сказать?
– Да она боится выйти даже в сад! Она не хочет видеть людей, не хочет, чтобы они видели ее.
– Так она заболеет неизлечимой болезнью. Ее что-то гложет. А как насчет стихов, которые я прислал ей через тебя? Она прочла их?
– Да, я передала ей стихи, когда она еще находилась в тюрьме под присмотром Айтого. Кажется, один отрывок звучал так… – Ёмоги процитировала стихи.
– Правильно. Ты хорошо выучила их!
– Стихи все время находятся на ее столике для письма.
– Здесь нам нельзя стоять. Смотри, сюда идет целое стадо быков.
Монгаку взял Ёмоги под мышки и перенес на край дороги. Позади них дома, окаймлявшие дорогу, имели общий забор. Около него паслись быки и лошади. Сегодня торговцы вывели свой скот на продажу. Мимо Ёмоги и Монгаку проходило еще одно стадо, когда девушка вдруг вцепилась в рукав монаха и попыталась спрятаться за его спиной. Неряшливо одетый человек, гнавший перед собой быков, бросил жесткий испытующий взгляд на Ёмоги, когда проходил мимо, затем обернулся и еще раз посмотрел на девушку.
