Родион Феденёв - Де Рибас
– Ничего. Там кустарник крепкий.
Рибас накинул на плечи плащ-епанчу, завязал тесемки у шеи. Белян и Трубников были готовы идти с ним.
– Вы, Белян, останьтесь, – сказал Рибас подпоручику, но увидев при свете свечки юное, совсем девичье лицо Беляна, добавил: – Знаете, где казаки расположились? Пойдите туда. Пусть к двенадцати ко мне на совет пожалуют. И донские, и черноморские.
Адъютант и майор Трубников вышли за ними в непроглядную темень. Втроем, оскальзываясь и чертыхаясь, шли почти наугад, пока не появилась возможность ориентироваться на морской прибой, едва слышный, но они шли на его шелест.
– Иди вперед, – сказал Рибас адъютанту.
– Да я помню. Я выведу, – сказал Курдиманов.
И верно – вывел точно к изгибу залива, в котором были видны редкие огни турецкого флота.
– Вот на этом перешейке орудия Меркеля поставим, – сказал Рибас. – Запоминайте, капитан.
Но вся эта никчемная скрытность начинала раздражать его. С десятого сентября он с тремя конными, тремя пешими полками черноморских казаков, с Троицким полком Хвостова и гренадерами Воейкова шел ночными маршами. Одного человека спрятать трудно, а уж целый корпус в безлесой местности провести к цели незаметно – дело немыслимое. Стоило пройти морем одному турецкому лансону – и все открыто. В замке и на османском флоте наверняка уже знают о всех передвижениях и держат ухо востро.
– Огни зажигать вон там, левее. – Он махнул в темноту рукой. – Три фонаря.
– Я дежур-капитанам показывал место, – сказал Курдиманов. – И для огней, и для орудий.
– То было днем. А если в темноте ошибетесь…
Он не договорил, потому что место для орудий Меркеля и для огней эскадре Войновича указал еще вчера, но оплошность была бы роковой.
Под непрекращающимся дождем вернулись в лагерь и, когда ливень усилился, вошли в палатку.
– Пропади все пропадом, – ругался Хвостов. – Недаром море светилось. Правы оказались солдаты: надо было молебен отслужить.
– Завтра отслужишь по тем, кто до утра не доживет, – сказал капитан Трубников.
Хвостов ушел в соседнюю офицерскую палатку. Оттуда доносились приглушенные голоса.
– Что там? – спросил Рибас.
– Игра идет, – ответил адъютант.
– Во что?
– Макао. Наши и два секунд-майора.
– Кто такие?
– Сандерс из Лифляндского егорского. И Осипов из Ряжского.
Рибас их не знал. Из офицерской палатки доносился смех.
– Это, верно, Люберх банк по две карты метает, – с усмешкой сказал адъютант. Капитан Люберх слыл недотепой.
«Пойти к ним и сесть в число понтеров? – раздумывал Рибас. – Нет, этим летом мне слишком не везло, чтобы испытывать судьбу и сегодня. Да к тому же кто-то подъехал…»
В палатку вошел Гудович. На шитом золотом мундире ни капли дождя – видно, приехал в карете.
– Что скажете, Осип Михайлович? Дождь-то какой. Как тут у вас?
Рибас доложил.
– Татары, которых вы мне намедни прислали, говорили, что берега здесь с ручьями. А в дождь да в сильный прибой так песок пересыпает – сущее болото. Посылать ли Меркеля с орудиями? Как бы он со своей осадной не утонул.
Рибас достал тяжелую луковицу часов, открыл крышку, поднес к свече.
– Меркель должен быть здесь с минуты на минуту. Я передал ему ваше приказание, как только вышел от вас.
Гудович развел руками:
– А я по такой злой темноте и не видел его артиллеристов, пока ехал к вам.
– Иван Васильевич, за крепостью стоит маяк, – сказал Рибас. – С него могут подать сигнал турецкому флоту. Может быть, послать туда отряд с генералом Безбородко?
– Что нам сигналы с маяка? – Гудович пожал плечами. – С первым выстрелом из пушки с крепости на флоте все поймут. Ну, хорошо. В пять я выступаю.
Гудович уехал. Адъютант вернулся из офицерской палатки.
– Кто в выигрыше? – спросил Рибас.
– Лифляндец Сандерс. Тащит девятку за девяткой.
Имея привычку ничего не делать на авось, Рибас велел адъютанту подать бумагу и чернил и стал составлять предписание к штурму. Он работал до тех пор, пока адъютант не доложил, что прибыл майор Меркель. Лунообразное лицо возникло за откинутым пологом.
– Господин генерал-майор, я с пятью полевыми. Остальные в пути, но недалеко. – Он не вошел в палатку, а за его спиной маячило в отсвете свечи лицо Трубникова.
– Трубников покажет вам, где ставить артиллерию На перешейке, – сказал Рибас. Адъютанту велел выслать Дежурных офицеров встречать отставших артиллеристов: – Пусть сразу ведут на место.
Дождь не прекращался. Четыре осадных орудия благополучно, как доложил Трубников, заняли свое место на берегу. Но тьма стояла такая, что две полевые пушки в повозках, которые двигались солдатской тягой, пропали. Их искали до двенадцати. Они ушли правее по широкой долине меж холмов. Когда орудия нашли и вернули, генерал-майор распорядился зажечь на берегу три огня.
– Да следите, чтобы не погасли под дождем.
Есаул войска Донского Кумшацкой прибыл первым.
Кутался в овчину. Его знобило.
– Нездоров?
– Сыро. Вот и продрог.
Полковники черноморских казаков Чепега и Белой пришли вместе. Чепега молча сел на рогожу. Белой шумно здоровался. Секунд-майору гренадеров Воейкову сказал, что завтра обменяется с ним одеждой – отдаст свой чекмень, а сам обрядится в его зеленый кафтан. Рибасу на совете не доставало Соломона – Антона Головатого. Он, узнав, что казачьим полкам передаются пять трехфунтовых единорогов, поскакал в Очаков, обещал быть сегодня, но запаздывал.
– Господа офицеры, выслушайте мои распоряжения к штурму Хаджибейского замка, – громко сказал Рибас.
План состоял в том, что генерал-майор разделил свою пехоту на две части. Каждая включала две роты Николаевских гренадеров и две Троицкого пехотного с резервами. Первая часть под командой полковника Хвостова должна была слева охватить замок и овладеть оным, взойдя по лестницам. На правом фланге двум полкам черноморских казаков предстояло отвлечь внимание осажденных.
Второй части под командованием секунд-майора Воейкова с полком казаков долженствовало занять предместье – форштадт– и препятствовать отходу неприятеля.
Батарея из четырех осадных и двенадцати полевых орудий уже установлена на перешейке возле залива с тем, чтобы вести огонь по турецким судам.
– Для эскадры графа Войновича зажжены три огня на берегу, – заканчивал Рибас. Вечером ветер был благоприятен. Сейчас усилился. Но я уверен, что граф уж где-то поблизости.
Без лишних вопросов офицеры разошлись в свои части, только Белой посетовал, что обозы отстали, а в них прокисает горилка. Каждые пятнадцать минут к палатке пробирались посыльные с берега и, увы, сообщали одно: трех ответных огней в море, означающих подход эскадры, нет как нет.
Конечно, за столько лет знакомства Рибас видел, как сильно переменился Марк Войнович. Его ореол победителя турок при Лагосе потускнел. Теперь граф стал язвителен, осторожен, сухопутные генералы до сих пор пеняли ему, что второго августа он не сжег турецкие суда. Но недаром генерал-майор весьма долго говорил с контр-адмиралом на рейде под Очаковом о совместных действиях утром четырнадцатого. Чесменский огненный вулкан был памятен Рибасу. Но при Чесме русских орудий на берегу не было. Так что с приходом эскадры графа под Хаджибеем может состояться вторая Чесма.
Давно кончился дождь, но три огня в море так и не появились. К четырем утра Рибас перестал ждать их, пристегнул шпагу и вышел из палатки.
– Сбор, господа, – сказал он дежурным офицерам, и те исчезли во тьме поднимать назначенные к штурму части. Два офицера представились генерал-майору. Это были секунд-майоры из Ряжского полка Осипов и Сандерс Лифляндского егерского. Они просили дозволения участвовать в деле.
– Нет, – сказал Рибас. – Ждите подхода войск с рассветом.
Недовольные и разочарованные офицеры отошли во тьму. Впереди колони с фонарями в руках ждали сигнала к выступлению офицеры рот. Рибас подошел к ним, спросил весело:
– Так что, господа, будем действовать только холодным оружием?
– Для нашего же блага, – отозвался Хвостов.
– Ну так дадим в этом слово, – сказал Рибас.
Колонны тронулись. Казаки сразу ушли вправо. Рибас шел рядом с Хвостовым. Скользя по глинистым местам, на ощупь пробираясь через мокрые глыбы скал, сползшие то тут, то там по склонам, перешептываясь, помогали друг другу, сдерживали желание вскрикнуть, когда под ногами оказывалась пустота. Пехота Хвостова приближалась к последнему оврагу перед замком.
Вдруг тьма и тишина оглушительно загрохотали, второй оглушающий удар был менее неожидан, третий, они восприняли громкими хлопками справа.
– Казаков обнаружили, – сказал Хвостов.
– Почему же они не отвечают? Они должны отвечать! Белян!
Подпоручик тотчас скатился к генерал-майору по склону.
– Вот вам случай, – сказал Рибас. – Поднимитесь по оврагу вверх. Передайте мой приказ казакам: шуметь, как только это они умеют.
