Эдвард Радзинский - Распутин
В то время у Белецкого уже появились свои планы, сильно отличавшиеся от планов Хвостова. Умный заместитель, в отличие от фанфарона-министра, наконец оценил Распутина. Он понял – всякая борьба против мужика означает конец карьеры. И сделал ход, достойный руководителя тайной полиции. Он решил спровоцировать начальника на борьбу с Распутиным, чтобы Хвостов сломал себе шею и... освободил вожделенное место министра.
Глава 11
БИТВА ИНТРИГАНОВ
В 1917 году полковник Комиссаров, вызванный в Чрезвычайную комиссию, рассказал, как развивалась интрига. Его определили к Распутину не то охранником, не то слугой, не то стукачом. Хорошо, что разрешили не носить офицерскую форму, которую он марать не желал... Полковник носил штатское, и это успокоило его гордость. Тем более что Хвостов денег не жалел, и Комиссарову был придан автомобиль с шофером и штат подчиненных – пять опытных агентов.
Так началось его наблюдение за Распутиным. Но прежнее (официальное) наблюдение со стороны Петроградской охранки не отменялось. На лестнице у дверей квартиры Распутина по-прежнему сидел агент, двое были внизу, и на улице дежурили агенты, а также автомобиль охранного отделения. Людей из охранки Распутин в квартиру не пускал и развлекался по-прежнему: ускользал от них на авто и на экипажах.
Совершенно иное отношение было у мужика к Комиссарову и его агентам. Распутин понял: Белецкий – с ним, готов ему служить. Немаловажно и то, что Комиссарова мужик знал и прежде. Как показал полковник в «Том Деле», «знакомство мое с Распутиным произошло на квартире Бадмаева», которого удалой военный «посещал в качестве пациента». Комиссаров легко сошелся с дочерьми мужика и Лаптинской – им льстило, что импозантный господин в высоком чине чуть ли не прислуживает их Григорию Ефимовичу. «Наш полковник», как они его часто звали, стал своим в доме.
Вырубовой и царице Белецкий объяснил, что Комиссаров сумеет по-настоящему обеспечить безопасность Распутина. И действительно, система охраны мужика, созданная Комиссаровым, была сравнима разве что с охраной самого царя. Полковник «заагентурил» всех дворников и швейцаров в доме. Кроме специального авто с шофером на Гороховой постоянно дежурили его агенты, переодетые в извозчиков. В короткий срок были «выяснены» все лица, приближенные к Распутину, на каждого была составлена справка. Одновременно «велась перлюстрация писем, к нему поступающих».
НЕЛЕГКАЯ СЛУЖБА ПОЛКОВНИКА«Подчиненные мне филера докладывали о Распутине каждый вечер... и я все „интересное“ передавал... письменно Хвостову и устно Белецкому... С последним я виделся как на службе, так и у него дома, где я бывал сравнительно часто, как знакомый», – показал Комиссаров. Так что Хвостов получал от полковника только ту информацию, которую «разрешал» Белецкий.
Вскоре Комиссарову были переподчинены и агенты Петроградской охранки, а их шефу, генералу Глобачеву, приказали не чинить полковнику препятствий, собирать для него справки и всячески помогать ему, но главное – никогда не заносить в агентурные сводки посещения Комиссаровым и его агентами квартиры Распутина. Теперь деньги мужику (все с той же «благородной целью» – чтобы тот перестал брать мзду с просителей и не компрометировал «сферы») передавались через «нашего полковника». «За 5 месяцев я передавал по распоряжениям Хвостова и Белецкого 5—6 раз одну или полторы тысячи рублей», – показал Комиссаров.
Эти большие по тем временам деньги были для Распутина каплей в море. Но мужик их брал, как брал все и ото всех. Тем более что, принимая деньги от Белецкого и Хвостова, он и не подумал отказываться от денег просителей. «Агенты доносили мне, – продолжал Комиссаров, – что... даже на лестнице просители открыто говорят, сколько надо дать Распутину».
На праздники заботливый Комиссаров делал своему подопечному подарки от имени Белецкого и Хвостова. «Однажды я купил... ящик с серебряным чайником, золотые часы с цепочкой, 2 браслета...» Распутин, к удивлению полковника, «небрежно забрал эти ценные вещи... даже не рассмотрев, что ему прислали».
Иногда мужик отправлял Хвостову ответные подарки. Так однажды он преподнес министру «деревянную коробочку с надписью: „Хвосту“, которую тот в ярости швырнул на пол». По свидетельству Комиссарова, он также «часто передавал через меня свои письма... Что он писал, не знаю, но Хвостов почти каждый раз, читая их, отчаянно ругался и письма выбрасывал». Так мужик издевался над министром.
Задачи, которые теперь ставили полковнику оба его шефа, все более разнились. Распутин продолжал беспробудно пить, и Комиссаров должен был следить, чтобы тот не приехал пьяным в Царское Село, – так велел Белецкий. Хвостов же, напротив, желал, чтобы Распутин явился туда пьяным и тем самым разоблачил себя... Но уже вскоре Комиссаров с изумлением понял, что сие ни от кого не зависит. «Как бы ни был Распутин пьян, лишь только он получал по телефону сообщение о предстоящем прибытии Вырубовой, как минут через 20 он становился совершенно трезвым. Пил ли он что-то, или так владел собой, я объяснить не могу... В поезде в Царское Село везли пьяного Распутина. Но когда приехали, он был совершенно трезв... он умел трезветь».
Но важнейшая задача Комиссарова оставалась прежней: узнавать от Распутина новости из Царского Села. «Все разговоры с Вырубовой проходили обычно в 10 утра, так что Распутин, где бы он ни был, возвращался к этому времени – к звонку из Царского, к 10 утра». И полковник тоже приходил к этому времени – «нагружаться информацией», тем более что утром мужик был еще трезв. И Распутин передавал ему новости – естественно, лишь те, что хотел.
Однако главные сведения из Царского министр и шеф департамента полиции узнавали на конспиративной квартире, которая была специально нанята Комиссаровым для их встреч с Распутиным.
ТАЙНЫЕ ОБЕДЫ«Я нанял квартиру на Итальянской улице. Это был угловой дом. Квартира была нанята в первом этаже», – показывал Комиссаров. Жилище обставили и поселили там агента с семьей. Накануне прихода Распутина он заказывал в ресторане роскошный обед на несколько персон, а сам уходил. Обед был, естественно, рыбный, но «подавались вина и шампанское в большом количестве» – чтобы развязать язык мужику.
«Раз или два» приглашали на обед и Комиссарова. По его словам, «за обедом Распутин передавал, что говорилось в Царском Селе, главным образом у Вырубовой и императрицы».
Вначале Распутин называл обоих чиновников на «вы» и «пытался вести... разговор в духе своих „размышлений“ и пил осторожно... Но Комиссаров... налил ему рюмку и сказал: „Брось, Григорий, эту божественность, лучше выпей и давай говорить попросту“... С тех пор он нас не стеснялся, говорил на „ты“... и даже приглашал нас к цыганам», – показал Белецкий. Так он продолжал издеваться над барами... Комиссаров любил пересказывать своим хозяевам юмористическую сценку: как «Григорий вместе со мной решает государственные вопросы и необходимые перемены в составе кабинета», и эти рассказы при помощи Хвостова разлетались по Петрограду...
Но Белецкий в этом не участвовал. Его, видимо, не покидала мысль, что хитрый мужик попросту глумится и над Комиссаровым, и над ними самими... Тем более что к своим денежным делам, которые очень интересовали и Белецкого, и Хвостова, Распутин, несмотря на все усилия Комиссарова, никого не подпускал.
«В ВОЕННОЕ ВРЕМЯ ВСЕ ПО-ИНОМУ...»Деньги Распутина очень интересовали и Чрезвычайную комиссию. Но Комиссаров на следствии не сумел сказать о них ничего внятного: «Распутин никого не посвящал в свои денежные дела. Сам зорко следил за охраной своих интересов и никогда не прощал старавшимся надуть его в деньгах. Разоблачал их в „особых выражениях“ (то есть нещадно материл. – Э. Р.)».
Интерес к распутинским деньгам был вызван отнюдь не праздным любопытством. И оба чиновника, и Чрезвычайная комиссия понимали, что огромные деньги, которые Распутин получал от богатых просителей и банкиров, вряд ли могли быть целиком растрачены на кутежи, тем более что мужик кутил за счет тех же просителей.
Так куда же Распутин девал деньги? Один из адресов его трат оказался самым неожиданным...
На следствии Вырубова правдиво объяснит, что от Царской Семьи она денег не получала. Но при этом, едва оправившись после увечья, Подруга (вслед за царицей, имевшей свой санитарный поезд) откроет свой лазарет. И будет содержать его, несмотря на то что все цены во время войны стали безумными.
Из показаний Вырубовой: «От родителей я получала только 400 рублей в месяц. На эти деньги я должна была жить и одеваться... Трудно себе представить, как я тянулась (одна дача в Царском мне стоила 2250 рублей в год), до тех пор пока я не получила от... железной дороги 100 тысяч рублей за увечье. Из этих денег 20 тысяч я истратила на лазарет. Вот и все мои деньги и средства. А в газетах писали о том, что у меня чуть ли не 3 миллиона рублей. Мне приходилось, конечно, передавать Государыне те прошения, которые давал мне Распутин, но нужно ли прибавлять, что за это я никогда не получала ни копейки».
