Иван ФИРСОВ - От Крыма до Рима(Во славу земли русской)
Закончив испытания, Ушаков не только подтвердил замечания Карцова, но и выявил при плавании под парусами и эволюциях в составе эскадры много других серьезных недостатков в конструкции новых кораблей.
Из Петербурга неожиданно поступил указ Павла I командующему корабельным флотом Ушакову, привести все корабли в готовность, так как «французы весьма заботят турков… учредить крейсерство около берегов наших… и будя бы достоверно узнано было о намерениях войти в Черное море французского с турецким флотом… быть готовым отразить нападение неприятеля».
Отправив часть фрегатов крейсировать от Одессы до южных берегов Крыма, Ушаков держал всю эскадру в готовности к плаванию до нового года. Уже в феврале адмирал Мордвинов и вице-адмирал Ушаков получили в одно и то же время рескрипты Павла I о подготовке флота на случай войны с Турцией. Ушаков без промедлений начал готовить эскадру к выходу в море и неоднократно требовал от Мордвинова пополнения эскадры офицерами, матросами, солдатами морской пехоты, присылки недостающего вооружения кораблей. В Николаеве отмалчивались, а из Петербурга каждые две-три недели Ушакову шли именные указы и рескрипты Павла I. Последний из них, в конце апреля, предписывал Ушакову и повелевал: «…Старайтесь наблюдать все движения, как со стороны Порты, так и французов, буде бы покусились они войти в Черное море, или наклонить Порту к каковому-либо покушению».
Как раз в эти дни в Севастополе появился Мордвинов со свитой чиновников. Здесь-то и выявилась мелочность его натуры. С осени затаил он желчное недоброжелательство к Ушакову, за его отзыв о новых кораблях. Теперь он вдруг затеял испытания «Захария» в бухте, в штилевую погоду на якоре. Результаты, конечно, были совсем иные, чем в маневрах-экзерци-циях в составе эскадры в море. Да и состав офицеров подобрал преднамеренно. Составили акт и отправили в Петербург. Ушаков отмалчивался, но про себя негодовал, видя явную предвзятость, если не сказать больше, мошенничество. Об этом он откровенничал, отойдя чуть в сторонку, к борту, с Семеном Пустошкиным.
— Ведаете, Семен Афанасьевич, Мордвинов затеял сии декорации в угоду своей милости, дабы перед государем оправдаться.
— Какие испытания, — согласился Пустошкин, — сие одна комедия. Без ходу, без парусов, без маневра рази выявишь прорехи?
Ушаков раньше, в Николаеве, не раз гостил у Мордвинова и по долгу вежливости пригласил его к себе вместе с Пустошкиным.
Мордвинов за столом вел себя непринужденно, об испытаниях все помалкивали, но адмирала все же прорвало:
— Вы, Федор Федорович, зря на меня государю жалитесь. Все одно, начальник всегда прав окажется, истина вечная. А вы, будто малый ребенок, правды добиваетесь.
Ушаков покраснел до ушей, щеки стали пунцовыми.
— Вы, Николай Семенович, говорите, да не заговаривайтесь, меру знайте, не словоблудьте, хотя вы и мой гость.
Мордвинов, видимо, не ожидал такого поворота, согнал добродушие с лица.
— Вы полегче на поворотах, Федор Федорович, я вам не мальчик. А то, что вас все за глаза малым ребенком величают, так оно так и есть.
Мордвинов тут же встал и, холодно попрощавшись, уехал.
Пустошкин вслед ему сказал:
— Все они, вельможные, одним миром мазаны, Федор Федорович. Сия братия вас невзлюбила за честность и бесхитростность.
На следующий день Ушаков собрал на флагмане, «Святом Павле», командиров. Пожаловал и Мордвинов.
Как всегда, накануне кампании Ушаков, перед первым выходом в море, пояснял цели и задания, напоминал прошлые недочеты и промахи. Среди других командиров досталось и на долю не всегда уважительного командира 74-пушечного корабля «Святой Петр», капитана 1-го ранга Дмитрия Сенявина.
Неожиданно за Сенявина вступился Мордвинов:
— Вы, ваше превосходительство, излишне строги и, слышал я, иногда чересчур жестоко требуете от своих под командующих. Вам с ними предстоит исполнять волю государя нашего, что может нанести ущерб таковому.
Ушаков вскипел. Опять ему нарекания, да еще в присутствии подчиненных:
— Ваше превосходительство имеет честь быть моим начальником, но не вам судить, коим образом соблюдать порядок воинский в подчиненных мне эскадрах. За дисциплину мне ответствовать перед его величеством, государем нашим. У моих капитанов своя голова на плечах, не дети они малые. Ежели где отступления, без вашей подмоги обойдутся.
Сказал в тон вчерашней беседы, как отрезал, Ушаков, и Мордвинов уяснил, что полемику он не выиграл.
Не откладывая, Ушаков отправил письмо императору, подробно изложив все злоключения им пережитого от несправедливости Мордвинова. Объяснил и причину неприязни Мордвинова. В прошлую войну его, Ушакова, назначили командующим флотом, «в обход» старших по званию Мордвинова и Войновича.
В середине мая по указу Павла I эскадра вышла в море и крейсировала от Одессы до крымских берегов, в ожидании внезапного появления турок или французов. Как и прежде, Ушаков практиковал стрельбы и проводил учения по отработке маневров, не делал послаблений. Сделал выговоры контр-адмиралу Кумаи и капитану 2-го ранга Перскому за низкую дисциплину и пьянство среди матросов. Не обошлось без жертв. Во время шквала ударом молнии на «Святом Петре» убило трех матросов.
В середине июля обстановка на театре прояснилась и изменились задачи. От купеческого судна Ушаков узнал, что сотни три французских судов проследовали к Египту. Турция запросила вдруг помощи у России, французы из друзей превратились в противников.
Глава VII
ОТ КРЫМА ДО РИМА
Всередине августа 1798 года Ушаков получил именной указ Павла i, в котором, в частности, ему вменялось: «Буде нужда потребует, можете соединенно действовать с турецким флотом, как у Дарданелльских крепостей в Мраморном море, так и самом Архипелаге; равномерно имея мы союз и с Великобританией и одну цель с нею, благосостояние соседних держав, дозволяет вам, когда обстоятельства потребуют, действовать соединенно с английскою эскадрою, находящеюся в Средиземном море и делающею поиски над хищным французским флотом».
Едва диск солнца скрылся в морской пучине и отблески вечерней зари высветили башню Херсонесского маяка, как на всех кораблях, замерших на якорях в севастопольских бухтах, почти одновременно затрубили горнисты и медленно поползли вниз кормовые Андреевские стяги.
«Как нежданно, вдруг, нынче объявился этот вояж», — размышлял Ушаков, мерной поступью вышагивая на шканцах «Святого Павла». В сознании поневоле проносились чередой отдельные события последних лет, месяцев, недель. Как-то отлетели прочь недавние распри с Мордвиновым, который теперь почти мгновенно исполнял все нужды эскадры.
«Вот так завсегда, — вздохнул Ушаков, — корабли расхудились за три месяца в штормах и шквалах, припасов половины нехватка, а тут поспешай, да еще куда, к вчерашним недругам, на выручку».
Федор Федорович внезапно повеселел и приказал командирам прибыть на совет. «Ну погоди, капудан-паша, поглядим, каков ты».
Три недели спустя на рейде Буюк-Дере, неподалеку от сераля султана, реяли на ветру пятнадцать боевых вымпелов русской эскадры непобедимого Ушак-паши. На борт флагмана поднялись русский посланник Тома-ра22 и первый драгоман Порты.
— Его величество великий и несравненный султан приветствует ваше превосходительство в каналах Блистательной Порты, — переводил излияния важного сановника черноглазый лейтенант Егор Метакса.
Турок не торопясь вынул из шкатулки сверкающую бриллиантами табакерку.
— Его величество султан в знак благоволения к заслугам вашим и расположения своего дарует вам.
«Здорово умасливают», — подумал Ушаков, прикладывая руку к сердцу.
Томара удивленно посмотрел на него: «Откуда ведомы ему тонкости турецких церемоний?» Не ведал посланник, что два десятилетия назад флагман русской эскадры, в чине капитан-лейтенанта, за долгие месяцы пребывания в бухте Золотой Рог освоил не только этикет султанских приемов, но и худо-бедно понимал по-турецки.
Начались переговоры с турками о совместных действиях. Султан Селим III сразу предложил флагманом соединенной эскадры назначить Ушакова. Турецкой эскадрой предводительствовал вице-адмирал Кадыр-бей. Ушаков в переговорах с турками проявил и проницательность, и гибкость. На совместной конференции присутствовал английский посланник Сидней Смит. Он всячески ублажал великого визиря направить эскадру к берегам Египта в помощь англичанам. Ушаков разгадал домыслы британца — отвадить русскую эскадру от основной цели, Ионических островов. Никак нельзя отказать в прозорливости русскому флагману.
Не прошло еще и года, как Бонапарт продиктовал Австрии мир в итальянской деревушке Кампоформио. Австрия теряла кое-что, но и приобретала Венецию и Далмацию. Французы довольствовались Ионическими островами. Но Бонапарт радовался, смотрел в перспективу, когда доносил Директории: «Острова Корфу, Занте и Кефалония важнее для нас, чем вся Италия вместе». Острова были дверью на Балканы и в Турцию. Вслед за реляциями он слал из захваченных территорий в Париж контрибуцию — золото, драгоценности, шедевры искусства. Французские буржуа входили во вкус, война оказалась прибыльным делом…
