Григорий Чхартишвили - Аристономия
Ужасное умозаключение – верней, легкость, с которой оно сформулировалось, – испугало Антона. Он сказал себе, что устал, зарапортовался. Еще бы, целый день взаперти, наедине с тяжелыми раздумьями. Уже без десяти десять, скоро эта мука закончится. Бляхин, слава богу, не пришел.
Чтобы встряхнуться, он стал мять виски, массировать глазные яблоки. Из-за этого и пропустил момент.
Когда снова открыл глаза, увидел Бляхина.
Бывший адъютант Панкрата Рогачова уже сидел за столиком, в дальнем углу. Он был не в черной коже, как в тот раз, а в легкомысленном полосатом костюме, но Антон сразу узнал человека, который приехал за ним на Шпалерную.
Прервалось дыхание, на лбу выступила испарина, в горле заклекотал нервический кашель. Наверняка и кровь от щек отлила. Выходить к Бляхину в таком виде было невозможно. Требовалось успокоиться.
Раз, два, три, четыре… Антон стал регулировать дыхание, а пальцами сжал запястье. Ну и пульс!
Молодой чекист вел себя крайне неосторожно. Зачем он положил на тулью шляпы такой приметный желтый платок? Профессиональный филер сразу догадается, что это условный знак.
И что ж это он так настороженно озирается?
Здесь полно людей из контрразведки. Они наверняка уже впились глазами в подозрительного субъекта.
Нужно поскорей идти к Бляхину, пока шпики на него не накинулись, сообразив, что это и есть большевистский агент.
Антон вскочил. Снова сел.
Спокойно, спокойно. Не суетись!
В кафе полно сомнительных личностей, которые дергано озираются. «Норд» – излюбленное место встречи для дельцов черного рынка, валютчиков, торговцев кокаином и прочих проходимцев. Бляхин ведет себя ничуть не подозрительней остальных. А вот если приблизиться к нему с бегающими глазками и дрожащими губами, точно всё дело загубишь.
Полковник во время инструктажа вообще велел подойти к «объекту», только когда тот засобирается уходить. Контрразведке нужно установить того или тех, кто встретится с помощником Долотова.
Спорить Антон не стал, но про себя решил, что лишних жертв на совесть не возьмет. Если подпольные ячейки «лежат на дне» и без контакта с центром неопасны, зачем зря губить людей?
Без шести минут десять. Вероятно, встреча назначена на двадцать два ноль ноль, а значит, надо торопиться.
Пульс спустился до девяноста, уже ничего.
Антон вышел через черный ход, чтобы войти в кафе с улицы.
Остановился на пороге, рассеянно обвел взглядом зал, как бы выбирая, куда сесть.
Бляхин повернул голову, но отвернулся. Не узнал.
Сделать несколько шагов вправо. Передумать, повернуть влево. Оглядеть соседние столики.
Пора!
Антон остановился неподалеку от Бляхина и наморщил лоб, будто что-то припоминая. Чекист снова посмотрел, в маленьких глазах мелькнуло беспокойство – и все-таки не узнал. Естественно: для него мелкий эпизод полуторалетней давности ничем особенным не памятен.
Вжав голову в плечи (не перебор ли?), Антон огляделся. Как будто сопоставил лицо, показавшееся знакомым, с конкретным воспоминанием и сообразил: чекисту здесь находиться опасно.
Заодно попытался определить, кто из посетителей подсадной и работает на полковника. Но на Антонову пантомиму пялились сразу несколько человек – вроде без особенного интереса, но черт их знает.
– Вы?! – прошептал он, приблизившись к столику и наклонившись. – Вот так встреча. Никак не ожидал вас увидеть здесь…
Бляхин заморгал. В глазах что-то мелькнуло: крайняя степень тревоги и мучительное напряжение памяти.
Еще раз оглянувшись, Антон без разрешения сел.
– Вы меня забыли? – Шепотом, шепотом. – Я Антон Клобуков. Осень восемнадцатого, Петроград. Вы меня забрали из «домзака» на Шпалерной и отвезли на Гороховую к Панкрату Евтихьевичу.
Светло-серые, почти бесцветные глаза чекиста остекленели от ужаса. Что ж, всякий в его положении испугался бы.
– Обмишурились вы, господин, – пролепетал Бляхин. – Отродясь в Питере не бывамши…
«Паршиво у большевиков с конспирацией, – отметил Антон, делаясь всё спокойнее. – Нарядили его, как заправского щеголя, а разговаривает по-плебейски».
– Вы не бойтесь! Я никому не расскажу.
Невесть откуда снизошедшая уверенность не мешала Антону изображать волнение. Конечно, он тоже взволнован такой встречей, а как же?
– Вы же мне жизнь спасли. – Антон наклонился над столом. – Ну, вспоминаете?
Ужаса в глазах собеседника стало меньше, но Бляхин все еще был, как натянутая тетива. Того и гляди рванется к выходу – испортит всю операцию и себя погубит.
– Вы от них ушли, да? От чекистов? – совсем тихо прошелестел Антон. – Раз вы здесь, понятно, что ушли… Не тревожьтесь. Я помню добро.
Стеклянный блеск угас. Страх схлынул. Однако настороженность осталась.
– Теперь припомнил, – медленно произнес Бляхин. – Как же. Прямо из-под стенки тебя вытащил…
Он посмотрел вокруг. Антон тоже обернулся – так было достовернее.
В кафе, обмахиваясь шляпой, входил Аркадий Константинович. Очевидно, находился где-то неподалеку и примчался, вызванный агентами.
Полковник направился к столу, за которым сидели двое мужчин, пожал им руки, сел, и они немедленно погрузились в какую-то оживленную беседу. У Бляхина троица подозрений не вызвала. Он теперь целиком сосредоточился на Антоне.
– Ага, сбежал я от них, дьяволов. Давно уже… Теперь вот тут. – Сделал неопределенный жест. – Но про ту службу скрываю, конечно. Сам понимаешь.
Антон кивнул: еще бы.
– С семьей?
После заминки Бляхин ответил:
– Само собой.
– Может, нужна помощь? Нет, правда, мне ужасно хотелось бы вас отблагодарить.
Чекист потер лоб. Пятерня у него была короткопалая, с нечистыми ногтями.
– А ты чего можешь? Ты кто тут?
– Учился в Швейцарии на врача. В Крым приехал по вызову Петра Кирилловича Бердышева. Слышали про такого?
– Как не слыхать. – Белесые, как свиная щетина, ресницы дрогнули. – Человек известный.
– Ваш бывший шеф Рогачов его тоже знает, они вместе учились. У моего отца. Петр Кириллович меня с детства знает. Должность мне дал. Вот: советник правительства. – Антон не без важности показал удостоверение. – Так что я многое могу.
И сам подивился, как легко и убедительно он актерствует.
Бляхин взял книжечку, внимательно в нее уставился. Воспользовавшись этим, Антон покосился на полковника. Аркадий Константинович ободряюще прищурил глаза: всё идет чудесно. Во всяком случае, арестовывать большевика он, кажется, не собирался, то есть первое условие Антона было соблюдено.
– Может быть, вам нужно денег? – спросил он.
– Не, гроши есть. – Бляхин сосредоточенно размышлял, пошмыгивал носом. – Вот кабы пропуск ночной, а то у меня… жена хворает. Станет плохо, даже в дежурную аптеку не сбегаешь.
– Пропуск достать можно. Но чем больна ваша жена?
– А? – Чекист посмотрел на часы, потом на дверь и быстро убрал с шляпы желтый платок. – Не знаю, доктора еще не вызывал… Брюхом мается. Пора мне. А то как она там… – И поднялся.
Очевидно, ему показалось мало убрать условный знак. Хочет поскорей уйти. Не исключено, что связной уже сидит в кафе и просто медлит подойти, пока человек с желтым платком занят.
«Даже удивительно, как это я, не имея никакого опыта, так хорошо всё понимаю, – подумал Антон с гордостью. – Сейчас он назначит следующую встречу. Ему нужно посоветоваться с Долотовым, следует ли использовать эту неожиданную возможность… А вдруг начальник запретит? Нет, не может он запретить. Свой человек в окружении самого Бердышева для подполья находка».
Как только Бляхин уйдет, нужно будет попросить полковника отказаться от слежки – ее могут заметить, и пиши пропало.
Вдруг Антон разозлился на себя. Никак азарт ищейки пробудился? Стыдно. А кроме того, нечего учить ученого. Полковник не хуже тебя знает, как действовать.
Бляхин уже надел шляпу, но не уходил, медлил. Ясно одно: самому напрашиваться на встречу ни в коем случае нельзя.
– Слушай, Клобуков… Коли ты доктор, может, поглядишь, что с моей… Маней? По старому знакомству, а? – сказал вдруг чекист. – Сейчас прямо и съездеем. А побалакаем по дороге.
У Антона сжалось сердце, но не от страха, а от какого-то другого, не сказать чтобы неприятного чувства. Кажется, все-таки азарт? Ну и ну.
– Конечно, едем. (Убедительно сморщить лоб.) Боли в животе – симптом тревожный. Могут означать что угодно, в том числе тиф.
Идя за Бляхиным к выходу, Антон коротко взглянул на Патрикеева. Аркадий Константинович – благо большевик был к нему спиной – беззвучно поаплодировал и закатил глаза. Видно, и он не ожидал такого развития событий.
Еще один сюрприз: Антону восхищение контрразведчика польстило.
«Может, вы, майн херр, не тот путь в жизни избрали? Шпионский талант в землю зарываете?» – смазохистничал он.
На углу Большой Морской они сели в трамвай Лагерной линии и поехали куда-то в сторону Куликова поля, где Антон прежде не бывал.
