Алекс Ратерфорд - Владыка мира
– Салим… Хусрав… Как смеют ваши люди устраивать при мне такие потасовки? Разве у вас нет власти над ними? Вам обоим должно быть стыдно! – Акбар дрожал от ярости. – Хуррам, кажется, ты – единственный, кому я могу доверять. Пойдите к начальнику стражи и прикажите, чтобы он немедленно прекратил это безобразие. Каждого, кто поднял оружие на другого, задержать и выпороть!
– Да, дедушка, – ответил Хуррам, убегая, чтобы исполнить приказ.
– А что до вас, Салим и Хусрав, подите прочь. Вы меня утомили.
Акбар снова сел и потер глаза руками. Хусрав поспешно вышел. Салим же колебался. Он хотел сказать что-нибудь в свое оправдание, но видел, что все бесполезно. Что бы он ни сказал, что бы ни сделал, – он только укрепит отца в его мнении. Бросив еще один взгляд на Акбара, который никак не поощрил его остаться, принц медленно вышел с балкона. По крайней мере, Хусрав в равной мере разделил неудовольствие Акбара, утешал он себя. Но тут же его пронзила другая мысль. Как там падишах сказал Хурраму?.. «Ты – единственный, кому я могу доверять». Возможно, эти слова несли в себе более глубокий смысл, чем он или Хусрав могли предположить. Как Акбар разъяснил бы мальчику произошедшее, останься они наедине? Что Салим и Хусрав так яростно друг с другом соперничают, что ни один из них не пригоден править?
Глава 29
Завоеватель мира
Октябрь, 1605 г.
– Горчи разбудил меня, чтобы сообщить, что отец болен. Что с ним? – спрашивал Салим однажды ранним утром.
– У повелителя был сильный приступ желудочных колик приблизительно три часа назад, затем началась рвота, – доложил главный хаким Акбара Ахмед-Малик, пожилой почтенный человек, одетый почти полностью в серое. Понизив голос и оглянувшись через плечо на стоявших у опочивальни Акбара стражников, доктор добавил: – Моя первая мысль была о том, что его отравили.
– Отравили? Это невозможно! Все, что ест мой отец, пробуют трижды; каждое блюдо мир бахавал, главный повар, отдает в запечатанном сосуде, который доставляют к столу под стражей. Даже воду из Ганга, которую он так любит, проверяют много раз.
– Способ всегда можно найти. Твой прадед чуть не погиб от рук отравителя здесь, в Агре; его тогда осматривал еще мой дед Абдул-Малик… Но теперь я полагаю, что мои подозрения необоснованны. Я приказал, чтобы часть рвоты дали съесть бродячим собакам, – и ни у одной из них не показалось признаков недомогания. Кроме того, симптомы твоего отца не похожи на признаки отравления.
– Что же это тогда? Та же самая болезнь живота, которая сразила его несколько месяцев назад?
– Очень вероятно, хотя я пока еще не уверен. Что бы за болезнь это ни была, она доставляет много мучений твоему отцу. И я, и другие врачи сделаем все, что можем, чтобы обнаружить причину, – обещаю тебе, светлейший.
– Я в этом уверен. Я могу увидеть падишаха?
– Он страдает от сильных болей и просил его не беспокоить.
– Разве нельзя уменьшить его страдания?
– Конечно. Я предложил ему опиум, но он отказался от него. Говорит, что у него есть важные неотложные дела и он должен сохранять ясность ума, даже если для этого придется терпеть боль.
Глаза Салима расширились, когда он понял, о чем говорит хаким. Акбар мог сказать так только в одном случае – он хочет назначить преемника. Он, должно быть, думает, что умирает…
– Хаким, я знаю, как отец надеется на тебя. Спаси его.
– Я приложу все усилия, светлейший. Но скажу честно: настолько слабым я его еще не видел. Его пульс слабый и рваный, и я подозреваю, что он мучился животом намного дольше и намного сильнее, чем сам рассказывает. Но сегодняшний приступ был таким сильным, что пришлось вызвать меня.
– Хаким… – начал Салим, но тут послышались шаги. К ним по коридору бежал Хусрав.
– Я только что услышал новости… Как мой дед?
Салим, посмотрев на раскрасневшееся лицо сына, рассудил, что тот, похоже, скорее оживился, чем встревожился.
– Он тяжело болен, – ответил он наконец. – Ахмед-Малик расскажет тебе подробнее. Но не задерживай его своими вопросами слишком долго – он должен быть у постели твоего деда.
Салим медленно пошел по слабо освещенному коридору, пытаясь собраться с мыслями. В подставках еще горело несколько факелов, но через раскрытое окно он увидел бледную полосу света над горизонтом – значит, скоро рассвет. Повернув за угол, принц увидел, что его ждет Сулейман-бек.
– Ну, что? – спросил тот.
Салим медленно покачал головой.
– Хаким полагает, что отец при смерти, хотя он не говорил этого. И думаю, отец это тоже знает. Но это кажется невероятным… Я так много думал о его смерти – о том, что она будет значить для моего будущего. Но никогда не верил, что этот момент наступит, никогда не представлял себе, что я буду чувствовать.
Сулейман-бек подошел ближе и положил руки Салиму на плечи.
– Сейчас не время думать о чувствах, хотя я понимаю, как тебе сложно. Весть о том, что падишах болен, уже разнеслась по городу, и люди Хусрава расхаживают по крепости Агры так, будто они здесь уже хозяева. Все только и делают, что гадают, кого падишах назовет своим наследником.
– Это решать отцу.
– Разумеется. Но никто из нас не может сказать, что может произойти. Прости, но Акбар может умереть, так и не объявив наследника… и даже если он назначит тебя, люди Хусрава могут поднять мятеж. Ты должен подготовиться. Чем ты будешь сильнее, тем быстрее сможешь ударить, если придется.
– Ты – верный друг мне, и ты, как всегда, прав, Сулейман-бек. Что ты предлагаешь мне предпринять?
– Позволь мне призвать военачальников, в чьей верности мы уверены, в столицу со своим войском.
– Очень хорошо. Но скажи им, пусть приедут тихо, без показной роскоши. Я не должен делать ничего, что вызвало бы подозрение или по-настоящему встревожило бы отца.
Акбар был бледен. Сложив крючковатые руки на покрывале, он ждал, пока его слуги осторожно поставят стул, на котором его несли от личных покоев до зала собраний. С тех пор, как он снова заболел, минуло уже два дня, а хакимы были все так же бессильны; его рвало кровью, хотя приступы стали немного реже, – вероятно, потому, что он практически не принимал пищи. Неудивительно, что его кожа выглядела почти прозрачной. Было трудно представить, что этот немощный старик когда-то победно бежал вокруг зубчатых стен крепости Агры, подхватив под каждую руку по стражнику. Теперь слуги устраивали подушки за спиной у Акбара. Салим видел, как отец вздрогнул от боли, но уже спустя минуту, справившись с собой, падишах начал свою речь:
– Я собрал здесь всех вас, моих верных советников – моих ички, как бы сказали мой отец и дед, – чтобы помочь мне принять, возможно, самое важное решение за время своего правления.
Голос Акбара был тих, но властен, как всегда.
– Я болен, и это ни для кого не секрет. Вероятно, я скоро умру. Пусть так. Что сейчас действительно важно – то, что я оставляю свою империю – империю Моголов – в надежных руках.
Салим заметил, как Хусрав, сидящий в великолепных одеждах своего излюбленного сочетания цветов – серебряного и лилового, – немного подался вперед при этих словах деда.
– Я бы принял это решение давно, но не был уверен, кого мне следует выбрать – своего старшего сына Салима или своего старшего внука Хусрава. Уверенный, что век мой еще долог, я решил пождать и понаблюдать за обоими, прежде чем судить, кто из них будет лучше приспособлен к правлению. Но жизнь моя подходит к концу. Выбор только за мной. Но прежде чем сделать его, я хочу услышать, что думаете вы, мои советники. Говорите.
Салим набрал в грудь воздуха. Следующие несколько минут решат всю его будущую судьбу. Слова шейха Салима Чишти отозвались эхом в его голове: «Ты станешь падишахом». Но многое произошло с той теплой темной ночи, когда он сбежал из дворца в Фахтепур-Сикри, чтобы просить помощи суфия. Что бы он ни делал, ему никогда не удавалось завоевать одобрение своего отца или хотя бы его внимание. И от отчаяния и тщеславия он совершил столько опрометчивых поступков… Салим был уверен, что Акбар так и не простил ему убийство Абуль Фазла, даже если делал вид, что они больше не враги.
Вперед вышел Ман Сингх из Амбера, дядя Хусрава по материнской линии.
– Повелитель, ты спрашиваешь нашего мнения, и я скажу тебе свое. Я за принца Хусрава. Он молод, у него еще вся жизнь впереди. При всем моем уважении к моему шурину принцу Салиму, он стоит на пороге своей зрелости. Он должен советовать и вести своего сына, а не сидеть на престоле.
Закончив, советник немного встряхнул головой, словно слова дались ему с трудом. Какое лицемерие, подумал Салим. Ведь Ман Сингх был совершенно очевидно заинтересован в том, чтобы сделать своего племянника новым падишахом.
