Андрей Зайцев - Драккары Одина
Но рука изменила ему. Инегельд промахнулся, а Олаф, отклонившись, резким взмахом распорол ему живот. Инегельд упал на колени, услышав резкий женский крик. Это кричала, забывшись, Гейда. Ее сын Рагнар в изумлении уставился на мать. Что это с ней? О ее связи с Инегельдом он не имел никакого понятия. Как и никто другой в Хвита-фьорде. Гейда хорошо умела хранить свои тайны.
И сейчас гордая женщина быстро пришла в себя, а ее лицо вновь стало спокойным и безразличным.
А Инегельд, корчась от боли у ног Олафа, шептал как в бреду:
— Почему он так сказал?.. Почему?..
Олаф, разобрав слова, недоумевал. О чем это он?
Он не мог знать, что Инегельд в предсмертные мгновения припомнил слова Стейнара, которые тот сказал, после того как он смертельно ранил ярла.
— Старик говорил правду... Ранвейг...
Ярл назвал имя матери Инегельда, и это сильно смутило и удивило его. Почему Стейнар вспомнил о его матери, которую никогда не встречал в своей жизни? Он терялся в догадках все эти дни и так и умер, ничего не узнав.
Олаф увидел, что глаза Инегельда закрылись. Он дернулся в последний раз и затих. Навсегда.
Толпа шумела и волновалась: боги указали на истинного убийцу ярла. Во всеобщей сумятице никто не обратил внимание на Гейду, тихо ушедшую в свой дом. За несколько дней она потеряла и мужа, и любовника, которого успела полюбить...
— Ну, как, отдавай мне браслет англосаксов! — весело бросил Рогнвальд своему дружку. — Я угадал!
— Делать нечего. — Торвальд с видимым сожалением протянул ему браслет из Йорвика. — Кто мог себе это представить: Инегельд умер от руки малоизвестного викинга?
— Олаф себя еще покажет, можешь мне поверить, — заявил Рогнвальд, разглядывая браслет. Что и говорить, вещица была дорогой и сделана со вкусом, достойным лучших мастеров.
Олаф оттирал от крови Сокрушитель, когда услышал отдаленный женский возглас:
— Олаф?!
Он поднял голову и огляделся. Внезапно его глаза встретились с глазами женщины, появившейся неизвестно откуда. Ее не было в начале схватки. Олаф испытал внезапное волнение: Ингрид?!
Рядом с ней стоял высокий мужчина в дорогом плаще, его лицо было угрюмо и непроницаемо. Мужчина был мужем Ингрид, и его звали Эйольв. Они только что вернулись из поездки к его родственникам, жившим в Телемарке. Ингрид женским безошибочным взглядом сразу же угадала Олафа, хотя считала, что он погиб. И Олаф, в свою очередь, почти сразу узнал Ингрид, хотя она сильно изменилась.
— Что здесь происходит? — спросил между тем Эйольв, обводя подозрительным взглядом стоявших вокруг мертвого тела людей. Его удивлению не было предела. Убит сам Инегельд, долгие годы правая рука Стейнара-ярла!
— Он убил ярла, — сухо пояснил флегматичный Торгрим, кивнув на труп.
— Ярла?! — вскричала Ингрид, бледнея как воск. — Ты хочешь сказать...
— Сестра! — громко окликнул ее Рагнар. — Наш отец...
— Нет, нет! — она качала головой, не в силах поверить в это. — Нет, этого не может быть!..
* * *Небо еще с ночи затянуло тучами, и с утра лил дождь. Олаф и Айво сидели у очага, пили эль, протягивая ноги ближе к огню. Несмотря на лето, дни стояли холодные. Вот уже неделю Олаф жил на старом месте, но никак не мог привыкнуть к мысли, что ярла Стейнара больше нет в этом мире. Айво рассказывал ему о том, что видел в Валланде, а Олаф слушал, подкладывая дрова в огонь.
Смерть ярла многое перевернула. Рагнар стремился стать преемником своего отца, но столкнулся с трудностями. Викингов, которые могли бы поддержать его, нашлось не так уж много. Рогнвальд колебался. Он был верен Стейнару, но его сын... Он видел и более достойных людей в своей жизни. Остальные также медлили, выжидая. Как покажет себя Рагнар? Он не отличался особой щедростью, всегда что-то таил про себя, будто жил в ожидании. Викингам хотелось видеть своим вождем настоящего воина и мудрого правителя. Таков ли Рагнар?
— Там и зимой тепло! — говорил Айво о своих впечатлениях от юга. — А плоды? Таких нет в наших лесах...
Олаф кивал, показывая, что внимательно слушает. А в голове с навязчивой монотонностью прокручивался недавний разговор с Ингрид. Они встретились за оградой усадьбы. Случайно...
— Я рада, что ты жив, Олаф. — Она смотрела на него с неким удивлением, точно не верила, что это действительно он.
— Стал хуже?
— Лучше, много лучше! Ты уже совсем непохож на того мальчишку, который бегал к фьорду и ждал чего-то... Ты нашел, что искал?
— Нашел ли? — усмехнулся Олаф, разглядывая Ингрид и сознавая, что не должен так смотреть на нее.
Повзрослев и став матерью, она словно приобрела некую частицу древней мудрости, переходящей от поколения к поколению. Ее род шел из глубины веков, когда предки свеев и норгов пришли в Скандинавию под предводительством племенных вождей-дроттов.
— Я узнал имя своего отца, хотя так и не встретил его.
— Он жив?
— Я хочу в это верить, но... тот корабль, на котором меня нашли... По словам Хафтура, все остальные погибли. А они знали многое.
— Почему Инегельд... убил моего отца? — Ингрид задала вопрос, который мучил ее все последние дни.
— Если бы я знал...
Они продолжали говорить, словно вернувшись в отрочество, и даже не подозревали, что за ними внимательно наблюдает муж Ингрид — суровый Эйольв.
Он следил за ними с внезапно вспыхнувшим чувством ревности и ненависти. Эйольв мало что знал об Олафе, но хорошо запомнил момент, когда Ингрид узнала его. Во всем этом было что-то, намекающее на прошлые отношения, что-то, похожее на старую любовь.
Эйольв был старше жены на двенадцать лет. Он много воевал с англосаксами под предводительством конунга Гутрума. Был тяжело ранен в битве у Снотенгахаме в Мерсии, но выжил и получил землю. Он решил жениться на местной красавице, дочери знатного англосаксонского тана, и все шло к свадьбе. Однако судьба так распорядилась, что один из викингов, сын датчанина и уроженки Фарерских островов, рассказал ему о том, что эта девушка была раньше влюблена в знатного дана, родственника Гутрума.
Эйольв был ревнив и вспыльчив. Он убил бывшего возлюбленного своей невесты, но ему пришлось бежать из Инглаланда, бросив все. Ярл Стейнар дал ему свое покровительство, а позже выдал за него дочь Ингрид.
Эйольв был честным викингом, но не выносил даже малейшей обиды. И, увидев Ингрид с Олафом наедине, поклялся себе, что убьет мальчишку. Но он понимал, что сделать это не так-то просто. За Олафа здесь стояли многие викинги, и, в первую очередь, сам Рогнвальд, воин, стоивший в бою десятка. Ему благоволил по крайней мере внешне и сын погибшего ярла Рагнар, а Эйольв все еще оставался чужаком...
— А помнишь Эгиля? — неожиданно спросил Олаф.
— Он умер, — пожал плечами Айво. — Он был большой колдун. Даже тела его не нашли.
— Как это? — удивился Олаф, взглянув на финна. Лицо бывшего жителя лесов Балагарссиды, бородатое, в мелких морщинах, было похоже на лицо постаревшего ребенка.
— Да, так вот, — невозмутимо ответил Айво. — Сначала его обнаружили мертвым. А когда пришли за ним — он исчез. Как будто его и не было. Он был колдун, большой колдун!
— Он умел предсказывать будущее, — задумчиво сказал Олаф, склонив голову.
Когда все это было? В какой жизни? Эгиль знал многое, но умер... Умер ли на самом деле? В этом Олаф не был уверен. Как и прежде, ему в голову закралась мысль о том, что Эгиль был воплощением бога Одина. А может кого-то другого: великана Бельторна или Фрейра?..
— Это верно, — кивнул финн. — Он был похлеще, чем шаман моего племени. Тот всегда колдовал: говорил, когда придет зверь, когда сойдет лед с реки... Он общался с Лоухи, приносил ей дары, чтобы она не приходила к нам по ночам. Но его колдовство не спасло нас от свеев. Они пришли и многих убили. Шаману отрубили голову, а это плохо. Как он теперь без головы в царстве Туони?..
В дом вбежала тощая серая кошка. Она подошла к очагу и присела, облизывая лапы. Айво хотел прогнать ее, но Олаф придержал его руку. Финн относился к кошкам, как к бесполезным существам, способным разве что ловить мышей, однако Олаф был о них другого мнения.
Глядя на это грязное, мокрое от дождя животное, он чувствовал ее ловкость и некую загадочную суть, словно кошка знала о них что-то, невидимое человеческому взору. Он вспомнил старый рассказ Хафтура о том, как Тор и Локи посетили жилище великанов и там состязались в разных умениях.
Локи состязался с великаном по имени Логи в обжорстве, и хитрец Локи проиграл, потому как его соперник был необъяснимо прожорлив. Но, как оказалось, это был Огонь. Разве можно сравниться с ним в деле пожирания живого и мертвого? Затем Тору показали на кошку, сидевшую в углу, и предложили поднять ее. Но как не силился Тор, у него ничего не выходило. Кошка оказалась непомерной тяжести, и он не смог поднять ее. Что же тут удивительного? Ведь кошка та была, как объяснили потом асам, сам Мировой Змей Йормунганд — Вселенский Посох. И уже на прощание Тору выпало бороться со старухой Элли, но и тут аса-громовника ждала неудача. Тор не смог побороть ее, а старуха, наступая, повалила его на одно колено. Когда асы уходили, хозяин жилища, великан Скрюмир открыл им, что в обличье старухи скрывалась сама Старость, а разве нашелся бы кто-нибудь в мире, кто смог бы победить ее?
