Марианна Яхонтова - Корабли идут на бастионы
– На оных судах мужественные люди, – сухо ответил адмирал. – Они верят, что человеческий разум и воля крепче гранита!
Булгари в отчаянии воскликнул:
– Да, русские – мужественные люди! Но у корфиотов нет уверенности, что крепость будет взята. Если вас постигнет неудача, вы можете уйти обратно в Россию. А корфиотам некуда идти со своего острова. И они знают, что если крепость не будет взята, французы расстреляют их так же, как расстреляли инженера Маркати!..
Инженер Маркати… В памяти Ушакова тотчас возникла фигура остроносого, худощавого человека в крестьянском плаще, с мандолиной за плечами, в коричневом фраке и грязном белом жилете, каким запомнился Маркати в тот день, когда адмирал впервые ступил на землю Корфу… Не столь давно французы предприняли вылазку из крепости. Им удалось захватить Маркати. Вместе с инженером в плен попала группа корфиотов и несколько русских солдат. Дюбуа и Шабо обменяли русских пленных, но расстреляли Маркати и других корфиотов. Этот случай устрашил многих жителей острова.
– Вы ведь не боитесь, что вас могут расстрелять французы? И они тоже не боятся, не так ли?
Ушаков указал тростью в сторону поселян, стоявших в отдалении.
– Того, что могут делать самые смелые, нельзя требовать от всех, – возразил Булгари. – Я убежден, что среди корфиотов вы встретите то же сочувствие, туже благодарность, как и везде. Дайте им только поверить в успех вашего дела. Не судите их за то, что они хуже, вас. Сильные должны быть великодушны к тем, кто не может сразу подняться… – Он запнулся на мгновение и, понизив голос, глухо сказал: – Я не смею вмешиваться в то, что решено вами, но солдаты Али-паши, ваше превосходительство… за недолгое свое пребывание здесь успели грабежами наших деревень отвратить сердца многих людей от правого дела…
Суровое лицо Ушакова еще больше потемнело. Он обернулся и глянул туда, где за батареей расположилась под ее прикрытием пехота Али-паши. Арнауты стояли в строю, видимо, поджидая адмирала.
– Пойдемте, Метакса, к ним, – отрывисто проговорил Ушаков и пошел вперед.
Оба арнаутских командира – Мустафа-паша и Чипар-ага – устремились навстречу адмиралу и одновременно поклонились ему.
Ушаков не ответил на поклон. Оглядев хмурые, загорелые лица солдат, он ударил тростью по ладони и резко спросил:
– Зачем Али-паша прислал сюда своих солдат? Разорять селения корфиотов или помочь нам взять крепость?
Метакса перевел вопрос, но, услышав ответ Чипар-аги, изумленно повернулся к адмиралу:
– Федор Федорович! Они отказываются идти на штурм!
Чипар-ага снова заговорил, быстро и страстно:
– Нельзя взять такого вооруженного острова, как Видо! Крепость стоит на горе! Там приготовлены в печах каленые ядра. Наши солдаты не хотят, чтобы их спалили заживо!
Адмирал усмехнулся:
– Каленые ядра предназначаются для того, чтобы зажигать дерево. Для людей они опасны не более, чем всякие другие ядра и бомбы. И разве арнауты похожи на сусликов, которые бегут при виде огня?
Мустафа-паша бесстрастно глядел на восток, где светлело небо.
Рука Чипар-аги потянулась к пистолету за поясом. Ушаков заметил это движение.
– Я вижу, что они действительно трусы, – презрительно произнес он.
Скрывая тревогу, Метакса повторил его слова по-турецки. Ему казалось, что адмирал зашел слишком далеко. Эти разбойники, прошедшие школу Али-паши, были способны на что угодно.
Чипар-ага кинул солдатам что-то непонятное даже для Метаксы. Арнауты зашумели, но шум этот был слишком дружным: словно они пели хором разученную песню Так не могли шуметь люди, которые отказывались от повиновения своим начальникам.
Все еще усмехаясь, Ушаков ждал, когда прекратится шум. Постепенно арнауты умолкли, а рука Чипар-аги соскользнула с пистолета на пояс.
– Мы умеем сражаться! – мрачно заявил Чипар-ага. – У султана нет лучших солдат, чем пехота Али-паши!
Адмирал откровенно засмеялся.
– Может быть, корабли Ушак-паши войдут на батареи! – закричал Чипар-ага. – Но арнауты никогда не видели подобных чудес. Если Ушак-паша может творить чудеса, мы посмотрим на них издали!
Улыбки на лице Ушакова как не бывало.
– Разве турецких солдат всегда заставляют повиноваться картечью? – поинтересовался он. – Переведите, Метакса.
Чипар-ага не знал, что ответить на такой вопрос, ибо не знал, что скрыто за ним. Русские канониры, казалось ему, могли в одну минуту повернуть свои пушки на арнаутов. Он оглянулся на Мустафу-пашу, но тот уже смотрел не на восток, а в землю.
Солдаты Али-паши не сводили глаз с адмирала. У него не было никакого оружия, кроме трости, но он не боялся бросать им в лицо самые обидные слова! Или его трость в самом деле могла творить чудеса?
Во всяком случае, когда он замахнулся тростью, чтобы снова ударить ею по своей ладони, произошло нечто совсем неожиданное.
Строй арнаутов распался, толпа, к изумлению Метаксы, подалась назад и внезапно кинулась бежать к болотам. Через минуту около Чипар-аги и Мустафы-паши осталось не более двухсот солдат.
– Лучшая турецкая пехота пошла на приступ, – сказал Ушаков. – Сколько месяцев добивался я, Метакса, сей помощи, место которой за болотными кочками среди утиных гнезд. Заметьте себе мою ошибку, которая одновременно печальна и смешна. А им, – он показал на Мустафу-пашу и Чипар-агу, – передайте… Пусть они соберут своих солдат на гору при северной нашей батарее и оттуда, сложа руки, смотрят, как русский флот и русские солдаты пойдут на штурм батарей Видо и крепости Корфу!
Помолчав, он добавил:
– Когда Корфу будет взята, ни один солдат Али-паши не войдет в город.
Сердито ударяя тростью по ладони, он направился мимо батареи к берегу.
Догнав адмирала, Метакса на ходу сообщил:
– Мустафа-паша просил передать, что он и все, кто остался с ним здесь, пойдут на штурм.
Ушаков равнодушно кивнул. Какую роль в штурме могли сыграть две сотни арнаутов? Хороша же оказалась помощь, обещанная Али-пашой!.. Нет, надеяться на союзников не приходилось… Дважды в течение часа пришлось сызнова убедиться в том, в чем адмирал был уверен давно. Он мог надеяться только на своих солдат и матросов, на этих деревенских парней-канониров, которые сейчас сидели возле пушек и торопливо доедали неприхотливый завтрак. Они всегда были с ним – труженики побед, которые он одерживал, простые русские люди.
– Вот за кого я спокоен, как за себя, – сказал он Метаксе, указывая на них. – Нет в свете солдат честнее и отважнее, чем русские солдаты.
И прежде чем сесть в гичку, напомнил провожавшим его артиллерийским офицерам, Булгари, Балашову:
– Пусть люди ожидают сигнального выстрела, по которому мы начнем атаку Видо и штурм Корфу.
10
Ровно в семь часов утра сигнальный выстрел с адмиральского корабля возвестил начало штурма.
И не успело затихнуть эхо за горой Монте-Оливето, как раздался грохот орудий русских батарей у деревни Мандукио и монастыря святого Пантелеймона. Тотчас зачастили залпы с французских бастионов и курчавые клубы дыма поднялись над каменными поясами укреплений Корфу.
Французы знали, что штурм назначен на восемнадцатое февраля: об этом предупреждали повестки, разосланные Метаксой населению. Вот почему Шабо стянул на Корфу главные силы. Он считал, что русский флот не посмеет приблизиться к грозным батареям Видо. Нападение русских и турок должно было, по мнению Шабо, начаться атакой наружных укреплений Корфу.
На такую ошибку противника и рассчитывал Ушаков.
Второй пушечный выстрел с флагманского корабля был сигналом всей эскадре подготовиться к съемке с якоря.
К этому времени стало известно, что бон, опоясывающий Видо, ночью разбило ветром. Скрепы его лопнули; бревна, из которых состоял бон, разметало и прибило к берегу; между ними образовались коридоры, доступные для баркасов с десантом.
Три остроконечные вершины Видо вздымались над узким проливом, отделявшим этот остров от Корфу, и над хаосом из утесов, громоздившихся повсюду, над глубокими лощинами, над масличными рощами. На одном из утесов беззаботно паслись козы, на другом, который господствовал над северным мысом, находилась первая батарея.
На Видо было пять батарей. Самой мощной из них считалась вторая, расположенная на широком коротком мысу, защищенная валом и траншеями. Третья и четвертая батареи занимали два южных выступа острова над небольшими заливами, пятая охраняла выход в пролив с юга. Между нею и мысом Святого Николая стояли на якорях корабль «Леандр» и фрегат «Ля Брюн». Остальные французские суда разместились ближе к берегу, под защитой орудий старой крепости.
Дул теплый западный ветер; сплошная пена покрывала Корфиотский залив. Павильон с белыми колоннами весело выглядывал из зеленых зарослей острова; козы резвились в кустарнике на утесе; легкий дымок стлался среди масличных деревьев; все выглядело идиллически мирным; трудно было предположить, что дымки среди деревьев вились от печей, в которых французы калили ядра для своей артиллерии.
