Евгений Анташкевич - Хроника одного полка. 1915 год
Дверь открыла горничная. Алексей ждал. Он уже волновался. Когда Наташа вошла, горничная приняла шубку, а Алексей взял из рук саквояж. Он ещё хромал, но держался уверенно.
Кухарка принесла самовар.
Наташа умылась, переоделась и вышла к утреннему чаю.
– Что-то случилось? – глянув на неё, спросил Алексей.
Наташа смутилась, она не знала, что сказать, надо ли мешать своё, их счастье с госпитальным горем, тем более что Алексей сам недавно вышел из госпиталя. Но она вспомнила о желании, пришедшем в церкви, – разобраться – и решилась.
– Володечка умер!
Алексей поднял глаза.
– Он вчера подарил мне Библию, сама не знаю почему, а ночью умер.
– Перед тем как умереть, влюбился!
– Не шути так! – Наташа была готова расстроиться.
– Не буду! – улыбнулся ей Алексей.
Наташа на мгновение задумалась, перед тем как сесть:
– Они все влюбляются, если рядом нет жены или невесты. Он из Питера, а в госпиталь попал в Москву… Странно!
– Не думаю, чтобы в этом была странность… – Алексей откусил пирожное и пил чай. – С нашим бардаком всё возможно…
Наташа укоризненно посмотрела на него.
– Извини, ещё не выветрились армейские привычки. – Алексей ей улыбнулся. – Извини.
– Не в этом дело, – ответила Наташа и подумала, что, наверное, она слишком капризничает, Алексей извиняется за армейские привычки, а завтра ему снова туда.
– А в чём?
– В том, что к нему никто не приехал, он у нас долго лежал… и никто не приехал…
– А что, Библия… – спросил Алексей, – в ней что-то…
– Я ещё сама не знаю, ещё не смотрела…
– А что тебя тревожит? – спросил Алексей и поставил чашку.
– Не могу понять, не знаю, – ответила Наташа и подумала: «Может быть, просто умер молодой и красивый человек, а может быть, я ещё не привыкла к смерти…»
После чая Наташа попросила горничную принести саквояж, но Алексей принёс сам, и они достали Библию. Библия была тяжёлая, в тёмно-коричневом переплёте, и они увидели, что в середине между страницами заложены и торчат какие-то листочки бумаги. Алексей подумал, что, наверное, этот несчастный умерший что-то написал, может быть, даже и Наташе, почему-то у него промелькнула именно такая мысль, и он не может не интересоваться. Наташа глянула на Алексея и не очень уверенно листочки вытянула. Алексей стал рассматривать Библию, прочитал на обложке, что Библия издана Московской Синодальной типографией в 1914 году и иллюстрирована художником Гюставом Доре, он было взялся её листать, но вдруг почувствовал, что Наташа на него смотрит. Он поднял глаза и увидел, что Наташа действительно на него смотрит и брови у неё удивлённо подняты…
– Что это? – спросила она. – Ты мне это уже читал!
– Что читал? – удивился Алексей.
– Вот!
Наташа протянула листочки, Алексей взял и побежал по строчкам – незнакомому, мелкому, левонаклонному почерку: «Свеча… желтоватый лист бумаги… Шум ветра, мирное посапывание домашних за тонкими перегородками и полное отсутствие мира, там, за окнами. Мира города…»
Алексей оторвался и посмотрел на Наташу.
Через несколько секунд он вымолвил:
– Чудеса-а! – захлопнул Библию и поднялся.
– Ты куда? – спросила Наташа, от удивления она ещё не пришла в себя.
– Сейчас, – сказал Алексей и ушёл в кабинет.
Наташа слышала, как Алексей двигал ящики письменного стола и шуршал бумагами, он скоро оттуда вернулся и принёс другие листочки, те, которые ему в тверском госпитале оставил капитан-артиллерист.
– Очень похоже. Давай сравним, может, совпадение? – предложил он. – Я буду читать, а ты смотри те…
Наташа кивнула, и Алексей начал:
– «Свеча… желтоватый лист бумаги… Шум ветра, мирное посапывание домашних за тонкими перегородками и полное отсутствие мира, там, за окнами. Мира города…»
Он читал, Наташа следила, потом вдруг остановила его:
– Ты ведь читаешь копию, то, что записал капитан?
– Да.
– А капитан сказал тебе, что записал по памяти, со слов своего попутчика… ампутированного… раненого?.. – Наташа смотрела на Алексея. – Ты думаешь, это совпадение? Разве такие совпадения бывают?
– Совпадения бывают разные, – ответил Алексей и подумал, что, наверное, он сказал что-то исключительно мудрое, и про себя улыбнулся.
– Давай посмотрим! – сказала Наташа, и они стали смотреть листочки.
Они увидели, что текст, обнаруженный ими в Библии, в некоторых местах исправлен: написанное слово перечёркнуто, и поверх написано другое, и оно тоже перечеркнуто, и написано третье. В двух местах были зачёркнуты целые предложения и поверху тоже переписаны – так мог сделать только автор.
Они смотрели друг на друга.
– Это не совпадение, – сказал Алексей.
– Если это не совпадение или не какая-то ошибка, – сказала Наташа, – то это значит, что…
– Что у тебя в госпитале умер автор этих строк, а я лежал в Твери с капитаном, которому…
– Володечка их дал переписать!.. Невероятно! Ты говорил, что капитан из Богородска?
Алексей кивнул.
– А Володечка, перед тем как умереть, в бреду всё время упоминал Богородск!
Этим открытием они были ошеломлены и долго молчали.
– Нет! – вдруг сказал Алексей. – Давай прочитаем ещё раз! Теперь читай ты!
– Ты всё-таки сомневаешься, что это подлинник? – спросила Наташа, ей и самой не верилось в реальность того, что происходит.
Алексей замялся и не ответил.
Наташа читала, а Алексей следил по тексту, отданному ему капитаном-артиллеристом. Наташа легко читала не очень разборчивый почерк, у неё был навык читать рукописные, всегда неразборчивые авторские нотные записи, а чего стоили почерки врачей.
Она читала, Алексей следил, они нашли расхождения, и в этих расхождениях написанное, как они предположили, рукой Володечки Смолина было лучше, чем записанное по памяти капитаном.
Они дочитали и не знали, что сказать. От незнания того, как дальше быть, Алексей взялся за Библию и рассеянно, ещё думая о том, что только что произошло, принялся её листать, но, раскрыв обложку, остановился и удивлённо посмотрел на Наташу.
– Что такое? Что опять? – спросила Наташа.
– Посмотри! – сказал Алексей и подал ей книгу.
– Что? – спросила она.
– Вот! – сказал Алексей и показал пальцем.
В верхнем правом углу страницы первого разворота стояло «Т.И.С.» и синий печатный экслибрис, где внутри лаврового венка был портрет Петра Ильича Чайковского и, как роспись, короткая нотная строчка.
– Не может быть! – Наташа молитвенно сложила пальцы и посмотрела на Алексея. Алексей встал и вышел в кабинет. Наташа услышала, как щёлкнул портсигар и чиркнула спичка. Он пошла к нему. Алексей курил и смотрел в окно. Наташа подошла, обняла и прижалась к его спине.
– Это невероятно! – промолвил он, глядя в окно.
– Ты её любил?
Алексей осторожно повернулся в её объятиях.
– Конечно, мы были очень близкими людьми…
– Как брат и сестра? – спросила Наташа, она смотрела Алексею в глаза.
– Как брат и сестра! – ответил Алексей. – Как не сестру я люблю только тебя!
Наташа разомкнула объятия и села на диван. Алексей остался у окна.
– Смолина ранило в крепости Осовец, – проговорила Наташа.
– Таня погибла там же, – сказал Алексей.
– Смолин, по его рассказам и бумагам, был ранен в феврале, – продолжала Наташа.
– И, наверное, долго лежал в крепостном лазарете…
– Да, он долго был нетранспортабельным…
– А Таня, – теперь рассуждал Алексей, – служила в санитарном поезде гродненского госпиталя…
Наташа, не отрываясь, смотрела на Алексея.
– И она могла приезжать за ранеными… Там они и познакомились?!
– Познакомились… я бы так не сказал! Это довольно странные отношения… между ранеными и сёстрами милосердия. Раненым кажется, что они познакомились, а для сестёр милосердия мы все – раненые, – произнёс Алексей и вспомнил Елену Павловну.
– Да! – вымолвила Наташа. – Мне это хорошо знакомо, я сама сестра милосердия…
– А я раненый.
Наташа встала с дивана, подошла, и они снова прижались друг к другу.
Вечером надо было делать прощальные визиты.
Алексей и Наташа оделись, и он послал истопника за извозчиком. Визиты надо было сделать друзьям и родственникам. Про последний визит они решили, что это будет Танина мама, Антонина Петровна Сиротина.
