А.Н.ГЛИНКИН - Дипломатия Симона Боливара
Первым делом он двинул 5-тысячную перуанскую армию к границам Боливии. Ее командующий генерал А. Гамарра также принадлежал к числу попутчиков. Он с готовностью выполнил поручение Ла-Мара потребовать от боливийского конгресса переизбрания президента и принятия новой конституции. В мае 1828 года перуанские войска вторглись на территорию Боливии. В Чукисаке вспыхнули волнения в столичном гарнизоне. Все это вынудило Сукре оставить президентский пост и уехать на родину. В январе 1829 года президентом Боливии стал генерал А. Санта-Крус, участвовавший вместе с Ла-Маром в антиболиварской кампании в Перу.
Успех вскружил Ла-Мару голову. Временный президент Перу решил погреть руки на старом перуано-колумбийском территориальном споре и выдвинул претензии на южные провинции Великой Колумбии и Гуаякиль. Он рассчитывал на легкий успех, поскольку в Великой Колумбии обострилась внутриполитическая обстановка, а заодно надеялся укрепить свою власть, разжигая шовинистические настроения. Колумбийский посланник в Лиме К. Армеро был обвинен в антиправительственном заговоре и в июне 1827 года выслан из Перу. Перуанский посланник в Боготе X. Вилья, ссылаясь на отсутствие инструкций, блокировал все попытки обсудить возникшие проблемы. Правительство Великой Колумбии не видело смысла в его дальнейшем пребывании в Боготе и вручило Вилье его паспорт. Отъезд перуанского посланника означал окончательный разрыв дипломатических отношений между двумя странами.
Аргентина, Чили и США предложили свои посреднические услуги для урегулирования конфликта. Их усилия не принесли плодов. Между Колумбией и Перу началась «холодная война» – обмен правительственными заявлениями, в которых и с той, и с другой стороны допускались ненужные перехлесты. В последний момент Боливар направил для переговоров в Лиму своего адъютанта О'Лири, не раз успешно выполнявшего сложные дипломатические поручения, но тот не успел добраться до столицы Перу. В июне 1828 года «холодная война» между Перу и Великой Колумбией переросла в вооруженный конфликт. В своем манифесте к народу колумбийское правительство заявило: «Колумбия вовлечена в войну против своей воли. Ей не нужна победа, добытая пролитием американской крови. Она будет избегать военных действий столь долго, как это окажется возможным, и всегда будет готова выслушать предложения о мире, совместимом с честью и достоинством ее народа» [476]. И этот призыв к миру остался без ответа.
Война приняла нешуточный характер. Используя временное превосходство в силах, Ла-Мар во главе 4-тысячной армии занял эквадорскую провинцию Лоха. В январе 1829 года комбинированным ударом с моря и суши перуанцы овладели Гуаякилем. Боливару пришлось направить для руководства колумбийскими войсками маршала Сукре. «Этот генерал сумеет обеспечить нам мир или победу» [477], – говорил он. Показательно, что в своем высказывании Освободитель на первое место поставил не победу, а мир. Сукре пытался уладить конфликт мирным путем, но Ла-Мар оставался непреклонным. В феврале 1829 года меньшая по численности колумбийская армия под командованием Сукре в сражении при Тарки разгромила войско Ла-Мара. Не желая продолжения войны, Сукре предложил великодушные условия примирения. Перуанцы должны были возвратить Гуаякиль и другие оккупированные территории, выплатить 150 тыс. песо возмещения и передать Колумбии один военный корабль – корвет «Пичинча». Ла- Мар принял эти условия. Окончательный мирный договор был подписан в октябре 1829 года. Стороны согласились установить границу по линии, разделявшей две страны до начала борьбы за независимость в 1809 году [478].
В братоубийственной перуано-колумбийской войне не было победителей. Военная авантюра стоила Ла-Мару президентского кресла, с которого он был смещен своими генералами. Боливар и Сукре не испытывали радости. Война явилась последним звеном в цепи событий в Перу и Боливии, взорвавших проект Андской федерации. Политическое поражение Освободителя эхом отозвалось в Великой Колумбии, ускорило ее крушение.
РАСПАД РЕСПУБЛИКИ ВЕЛИКАЯ КОЛУМБИЯ
Усиление сепаратистских тенденций, прежде всего в Каракасе и Кито, и вмешательство иностранных держав во внутренние дела Великой Колумбии породили острый политический кризис в республике. Во всех трех составных частях Великой Колумбии оформились свои национальные течения и «партии». На севере действовали венесуэльские сепаратисты во главе с Паэсом, в центре – сторонники Сантандера и на юге – эквадорские поборники самостоятельности Кито, не говоря уже о различного рода каудильо провинциального масштаба. Каждое из этих течений имело своего лидера и свои политические ориентиры, где преобладали местнические интересы и личностные амбиции. Их было трудно, если не невозможно, примирить. Роднило их только одно – борьба против Боливара и радикального крыла патриотического лагеря, выступавших носителями идеалов единства, социальных преобразований и государственной целостности Великой Колумбии. Персонифицированным проявлением глубинных противоречий явилась конфронтация в «треугольнике» Боливар-Паэс-Сантандер. Эти три деятеля оказались в то же время в силовом поле другого «треугольника», который образовали соперничавшие друг с другом Вашингтон, Лондон и Париж. В отличие от эпохи войны за независимость США, Англия и Франция уже не играли роль сторонних наблюдателей событий в Великой Колумбии. Каждая из этих держав имела здесь свои «ставки». Французская миссия Ч. Брессона в Боготу, визит английского адмирала К. Э. Флеминга в Венесуэлу и необычная «активность» американского посланника У. Гаррисона вышли далеко за рамки нормальной дипломатической деятельности, что послужило основанием для историков выдвинуть версию об «иностранном заговоре» против Великой Колумбии.
Цепную реакцию внутриполитических осложнений вызвало открытое неповиновение Паэса центральному правительству Великой Колумбии. Накануне возвращения Боливара Богота посчитала действия Паэса в Венесуэле по пресечению междоусобиц и невыполнение им указаний центра нарушением Конституции. Сантандер, замещавший Боливара, потребовал от Паэса явиться в Боготу и представить объяснения. Паэс отказался [479].
Выдающийся представитель следующего поколения латиноамериканских революционеров – Хосе Марти назвал Паэса «самым отчаянным и, пожалуй, самым необыкновенным из героев борьбы за независимость» [480]. Смелый до безрассудства вожак льянерос из неграмотных пеонов выдвинулся в крупные военачальники и своим вкладом в разгром испанских колонизаторов на территории Венесуэлы завоевал немалую популярность. Так и не выучившись грамоте, Паэс стал заметной политической фигурой в Венесуэле, лидером местных сил, бросавших вызов руководству Боготы. Логика возникшего конфликта с Сантандером вела Паэса дальше по пути сепаратизма. Он отказался признавать Конституцию Великой Колумбии, принятую в Кукуте в 1821 году, ввиду ее «устарелости». В ноябре 1826 года его сторонники обнародовали манифест, провозгласивший Венесуэлу самостоятельным государством. Созванная ими Национальная ассамблея объявила Паэса верховным главой гражданских и военных властей Венесуэлы. Действия сепаратистов не встретили всеобщего одобрения. Из семи провинций Венесуэлы только Карабобо, Каракас и Апуре поддержали Паэса. Многие известные политические деятели, X. Б. Арисменди, X. Ф. Бермудес, П. Брисеньо-Мендес и другие, остались верными центральному правительству. Паэс оказался перед перспективой борьбы на два фронта: против Боготы и сторонников Боливара в Венесуэле.
После возвращения в Боготу у Боливара не было времени для долгих раздумий. Сантандеристы требовали соблюдения законности и наказания отступников, посягнувших на Конституцию 1821 года. Паэс в своих посланиях Боливару возлагал всю ответственность за конфликт на Сантандера. В считанные дни Освободитель принял самые неотложные меры для укрепления администрации и упорядочения финансов и 25 ноября 1826 г. выехал в Венесуэлу, вновь доверив полномочия главы государства
Сантандеру, уже не скрывавшему своего настороженного отношения к намерениям Боливара. Оправданным ли было это компромиссное решение? Ведь всего лишь несколько дней назад при обсуждении в правительстве плана создания Андской федерации дороги президента и вице-президента, пожалуй, впервые открыто разошлись. Несмотря на возражения Сантандера, предложение Боливара получило одобрение правительства. Не здесь ли «служитель Закона», как нередко называли Сантандера, принял окончательное решение возглавить в Колумбии борьбу против проекта Боливара, усмотрев в нем мину против «либеральной демократии» колумбийского государства?
