Гор Видал - Империя
В Овальной гостиной уже был накрыт кофейный столик.
— Когда ты приступишь к своим новым обязанностям? — Каролина помогла президенту усадить еле державшуюся на ногах Первую леди в зеленое вельветовое кресло.
— Осенью, — сказал Дел.
— После моей поездки по стране. — Маккинли медленно покачивался в зачехленном кресле-качалке, как бы помогая должным образом разместить в необъятном желудке обильный обед. — Мне рассказать отцу или ты предпочитаешь сделать это сам?
— Лучше вы, сэр.
— Нет, — твердо сказала Каролина. — Дел обязан сам хоть раз открыться отцу.
— Твоя дама — прирожденный политик. — Это был высочайший комплимент, на который был способен Майор. Он улыбнулся Каролине, и ее вновь поразила красота его простого лица. С годами добрый нрав не сделал внешность президента скучной и заурядной, напротив, от него стало исходить почти божественное сияние — почти, потому что, в отличие от богов, в Уильяме Маккинли не было ни гнева, ни злобы, ни зависти к счастью смертных, а только постоянное благостное сияние уютного нимба вокруг крупной головы, а его закругленный подбородок отражал полуденное солнце в масляном пятнышке, которым он был помечен, словно священным бальзамом.
3Николэя усадили у камина в кресле с прямой спинкой. Потертый клетчатый плед закрывал нижнюю часть того, что скоро должно было превратиться в скелет, но уже сейчас выглядело именно так. Неухоженная длинная седая борода. Почти ослепшие глаза, прикрытые от солнца зеленым козырьком. Хэй не находил в старике ничего от молодого секретаря, который убедил президента Линкольна взять с собой юного Джонни Хэя в Вашингтон в качестве помощника. «Мы не можем взять с собой весь Иллинойс», — жаловался Линкольн. Но Хэй все же стал сотрудником Белого дома, кабинет и кровать он делил с Николэем, который был пятью годами его старше. Позже, по завершении героической эпохи — Хэй всегда воспринимал ее как американскую Илиаду, — они вместе в течение десяти лет писали историю Линкольна. Затем Николэй получил синекуру в виде должности судебного исполнителя Верховного суда, вскоре заболел и вышел в отставку. Теперь он жил с дочерью в маленьком доме на Капитолийском холме, на обочине американского настоящего, но в центре его прошлого.
Хотя Николэй нисколько не напоминал человека, которым он когда-то был, Хэй, несмотря на свои многочисленные недуги, по-прежнему ощущал себя тем юношей Джонни Хэем из прошлого, который просто приклеил бороду и загримировался под престарелого государственного мужа и тем обманул всех, кроме самого себя. Он знал, что обречен навсегда быть таким, каким он был — молодым и желанным — и, слово, которое он не любил, — очаровательным, даже когда приходилось очаровывать собеседников.
— Надеюсь, твоя работа продвигается, — Хэй показал на письменный стол, где лежали кипы книг и бумаги. Николэй писал еще одну книгу о Линкольне, сделав недавно перерыв для путешествия по Нилу.
— Пытаюсь работать. Но голова уже не та. — Хэя всегда поражало, что Николэй, баварец по происхождению, так и не избавился от немецкого акцента.
— Не только у тебя.
— О тебе этого не скажешь, Джонни. — За спутанной бородой короля Лира мелькнула улыбка молодого Николэя. — С годами ты становишься все более похож на лисицу…
— Лисица тоже уже не та, Нико. Собаки почуяли ее след. Я слышу рожки охотников. — Хэй всегда был мастером элегических метафор.
— Ты можешь спрятаться в норе. — Николэй трясущейся рукой натянул на себя плед. Рука была белая, бескровная, мертвая. — Я рад за твоего мальчика.
Хэй согласно кивнул, спрашивая себя, почему его это не радует. В последнее время, после Претории, сын нравился ему, как никогда раньше, но он никак не мог смириться с тем, что сын станет таким точным и очевидным его замещением. Когда сын начал восхождение по лестнице славы, отец должен будет освободить ему сначала место наверху, а затем и саму лестницу.
— Дел далеко пойдет, — сказал он. — Я никогда не думал, что в нем есть нужные для этого качества, но президент увидел и видит. Дел стал президенту как сын.
— Но не тебе? — Нико смотрел на Хэя, который разглядывал старую, потускневшую от времени литографию Линкольна с двумя его секретарями, Николэем и Хэем. Неужели он был таким молодым?
— Да, да, и мне тоже. Но он больше похож на мать… Как бы там ни было, он в начале пути, мы — в конце.
— Ты — нет, — спокойно сказал Нико. — Я — да. Я умру в этом году.
— Нико… — начал было Хэй.
— Я полагаю, что впереди ничего больше нет. А ты?
— Я стараюсь об этом не думать. Ничего особенного нет и сейчас, вот что я скажу.
— Религия… — начал Николэй, но тут же замолчал. Оба смотрели на безучастные языки пламени.
— Я наконец еду в Калифорнию. — При мысли об этом настроение Хэя поднялось. — Мы отправляемся завтра. Президент, министр почт, я и еще сорок человек. Мы попробуем заново перебинтовать раны Юга, затем поедем в Лос-Анджелес, там увидим фиесту, оттуда в Сан-Франциско, где к нам присоединятся остальные члены кабинета, кроме умницы Руга, который сказал, что не может оставить военное министерство, откуда он управляет нашей далеко раскинувшейся империей. Ты думаешь, это мудро?
— Что мудро? — Николэй не вполне уловил, что имеет в виду Хэй.
— Империя, которую мы сколотили. Как ты считаешь, — Хэю действительно было интересно, что ответит Нико, — одобрил бы это Старец?
Нико ответил не задумываясь.
— Старец — нет. Владыка — да. Двойственность ума была ему привычна.
— Но действовал он, следуя единому принципу.
— Да, но он всегда очень долго размышлял, перед тем как начать действовать. Осторожный Старец и жесткий Владыка спорили между собой беспрерывно, и наконец в роли арбитра появлялся мистер Линкольн и принимал решение.
— Майор тоже долго думает, прежде чем принять решение.
— Майор — не Линкольн.
— Конечно, нет. Но он по-своему так же незаменим. Я думаю, что мы действовали правильно. Я убедился в этом, когда был в Англии и увидел, какое процветание, какую цивилизацию принесла им империя. Теперь они зашатались. Мы должны подхватить то, что выпадает из их рук.
Нико в упор посмотрел на Хэя.
— Мистер Линкольн никогда не хотел, чтобы мы были чьими-то хозяевами.
— Пожалуй, ты прав. — Хэй давно уже перестал думать о том, как воспринял бы Линкольн современный мир. — Но дело сделано. У нас уже связаны руки.
— Когда Дел перебирается в Белый дом?
— Осенью. Он будет работать вместе с Эйди в государственном департаменте, пока я в отъезде… Он собирается жениться на дочери Сэнфорда.
— У Хэев в руках всегда волшебная лоза для поиска денег.
— Не забывай, что Дел еще и Стоун…
— Ты доволен?
Хэй ответил утвердительно. Он действительно был доволен.
— Они поженятся осенью. А Элен выходит за сына Уитни…
— Какой путь прошли мы от Иллинойса.
— Да уж. — С возрастом Хэй все чаще задумывался, как иначе могли сложиться обстоятельства. Никакая лестница не казалась ему привлекательнее той, по которой он взобрался, почти без усилий, почти на самый верх. — Не думаю, чтобы я когда-нибудь хотел стать президентом. — Он адресовался поленьям в камине.
— Конечно, хотел. Ты забыл самого себя?
— Наверное, забыл.
— А вот я не забыл. Амбиции сжигали тебя. Ты два раза пытался баллотироваться в конгресс. Конечно, уж не ради общества, которое ты бы там нашел.
— Может быть, ты прав. — Хэй ответил на почти риторический вопрос Нико. — Да, я довольно сильно подзабыл самого себя. И все равно очень странно: в течение года я был первым конституционным наследником президента. Так что я довольно высоко взобрался по той лестнице, по которой хотел или не хотел взобраться.
— У Маккинли отменное здоровье, — засмеялся Нико и зашелся в кашле.
— В отличие от моего. После этого путешествия я уезжаю в Нью-Гэмпшир до конца лета. Мы все будем там. Дел и Каролина тоже. — Хэй взглянул на висевшую на стене литографию. — Ты его видишь во сне?
Нико кивнул.
— Все время. И тебя тоже. Таким, каким ты был. Молодым.
— И что там происходит?
— Обычные сны, какие видят перед уходом. — Хрупкие пальцы Нико потянули жесткую бороду. — Дела идут кувырком. Я не могу найти важные документы. Я роюсь в его бюро. Я не могу разобрать почерк, и президент нервничает, и беда…
— «Эта большая беда», — кивнул Хэй. — Он никогда не произносил слов «Гражданская война». Да и слово «война» тоже. Только — «Большая беда» или «Этот мятеж». Как он выглядит во сне?
— Печальным. Я хочу помочь ему, но не могу. Я в отчаянии.
— А я уже давно не вижу его.
— Ты не был так близок с ним … в конце, как я.
— Не говори так! Но какое это имеет отношение к снам? Я вижу сны ночи напролет, и почти все, кого я встречаю в них, уже умерли. Но его я не вижу. Не знаю, что бы это значило.
