Морис Дрюон - Сладострастие бытия (сборник)
Флорантен, сглотнув слюну, робко пересек зал.
– Ну? – спросил Мавар.
– Все в порядке, месье Мавар, я все проиграл, – ответил Флорантен, не осмеливаясь поднять глаза.
– Долго возились! Ну, да это в первый раз. Завтра справитесь быстрее.
Мавар вытащил из кармана двадцать тысяч франков:
– До завтра. Завтра сделаете то же самое. Доброй ночи.
Назавтра Флорантену хватило сорока минут, чтобы опустошить карманы, и в последующие дни он неуклонно улучшал свой результат.
Из механизма игры он усвоил ровно столько, сколько нужно было знать, и пришел к выводу, что для достижения его цели не нужно ни много времени, ни много труда.
Несколько ставок в рулетке на круглые номера, парочка партий в «тридцать-сорок»[31], один-два «банко» – и минут за десять, максимум за четверть часа, дело сделано. Деньги он обычно менял на жетоны достоинством в пять, десять и пятьдесят тысяч. Если же ему вдруг везло и его ставка удваивалась, он пропускал ход, и лопатка крупье аннулировала выигрыш на следующем ходе. Точно так же он избавлялся от заведомо выигрышного «банко»: просто говорил «пропускаю», и со следующими картами выигрыш таял. Это было удобно и надежно.
А дальше Флорантену оставалось только сделать несколько шагов в мягкой теплоте ночи.
«Добрый вечер, месье Мавар…» – «Добрый вечер, дружок, вот ваши двадцать тысяч франков…» – «До завтра, месье Мавар…» Воистину, золотое ремесло.
Флорантен усвоил также, что совсем нетрудно тратить на жизнь двадцать тысяч в день, особенно в Монте-Карло. Он поселился в комфортабельном отеле, ел досыта, сменил гардероб и обустроил свой досуг. Его манили все витрины, и везде ему улыбались. Он даже предпринял путешествие на такси, чтобы осмотреть окрестности в пределах десяти километров. Волосы у него обрели живой вид и заблестели, черная прядь надежно прикрывала темно-красный «ноль» надо лбом. Теперь, получив возможность пригласить поужинать любую даму, он обзавелся подружками и даже подумывал жениться.
И ни разу ему даже в голову не пришло присвоить себе хотя бы часть тех денег, которые ему выдавались на проигрыш. Обе суммы, что он получал на руки каждый вечер, казались ему совершенно разной природы. Одна, в двадцать тысяч, была обычным, реальным заработком, полученным в обмен на работу. Другая же, в двести тысяч, была другой весовой категории. Эти деньги не имели никакого отношения ни к работе, ни к повседневным нуждам. Они представляли собой некую мифическую абстракцию: деньги для игры…
Теперь в казино хорошо знали маленького человечка с редкими волосами и с приклеенной косметическим клеем прядью надо лбом. Он напоминал судебного исполнителя, явившегося к кому-то, чтобы описать имущество. Он приходил в казино и молча, не вступая ни с кем в разговоры, менял на жетоны двести тысяч франков, проигрывал их и спокойно удалялся, потирая руки. Он вызывал всеобщее любопытство даже в таком месте, как казино, где всегда хватает своих оригиналов, маньяков и одержимых.
«А, вот и человечек в черном, который приносит неудачу», – шептались игроки. Крупье же давно заметили, что Флорантен, даже когда ему случалось, против обыкновения, сделать удачный ход и выиграть, никогда не давал чаевых. Давать «в пользу персонала» вошло у игроков в привычку, и чаевые давались не из щедрости, а «на счастье». Было также замечено, что с появлением маленького человечка месье Мавар перестал посещать казино.
Так продолжалось двадцать три дня. Однажды месье Флорантен выложил, по обыкновению, жетон в десять тысяч, на который целиком выпало тридцать четыре. На него с таким же успехом могло выпасть тридцать или тридцать три. Но это не имело значения. Флорантен уже повернулся, чтобы уйти, и не услышал, как объявили: «Тридцать четыре». Его остановил крупье:
– Месье, все это ваше, вы выиграли.
– Ну и ладно, оставьте! – машинально ответил Флорантен.
– Это невозможно, месье. У вас максимальная ставка, десять тысяч.
И в руках Флорантена оказались триста пятьдесят тысяч франков.
– Ставок больше нет… «тридцать четыре», – объявил уже крупье рулетки, и Флорантен получил еще триста пятьдесят тысяч. Над столом прошелестело изумленное «о!».
Удивленный не меньше других, Флорантен искал, как бы поскорее спустить выигрыш, и направился к столу, где шла игра в «тридцать-сорок» с максимальной ставкой пятьсот тысяч. Шесть раз подряд он получил по жетону в полмиллиона.
– Конец игры, – объявил банкомет.
«И этот стол не лучше. Надо идти, месье Мавар меня ждет», – подумал Флорантен. У него на руках было почти четыре миллиона, а четыре миллиона так просто не проиграешь.
И с этого момента перед глазами присутствующих развернулось необыкновенное зрелище. Маленький человечек с прилепленной к лысине прядью волос и с красным «нолем» надо лбом как сумасшедший носился от стола к столу, лихорадочно ведя игру против всех правил и научных выкладок, не позволяя себе никаких двойных ставок, и все равно без конца выигрывал. У него был такой несчастный вид, словно он вот-вот покончит с собой. Каждый поставленный жетон оборачивался настоящим дождем жетонов. Все, что он оставлял на сукне, тут же учетверялось. На него обрушился водопад жетонов и денег, и в общий поток вливались новые и новые бурлящие ручейки, и это уже стало приобретать характер наводнения.
Похоже, числа вступили в самый настоящий заговор, и все, что попадало на сукно, тут же само складывалось и умножалось. И посреди этого безумия, как шарик рулетки, вертелся месье Флорантен. Часы летели, жетоны в руках у Флорантена множились и множились, и ему приходилось все время подзывать менялу, чтобы получить жетоны достоинством в миллион: другие просто уже не умещались в руках и карманах.
С отчаяния он решил пойти ва-банк и поставил по четыре миллиона на каждое их двух табло. В горле у него пересохло, и он отправился за стаканом газировки, на который ушли остатки от двадцати тысяч заработка.
Когда он вернулся, его обступила толпа, и он не мог понять, что случилось. Оказалось, что четыре поставленных миллиона успели превратиться в тридцать два. Карты в «сабо» подошли к концу, банкомет испугался и остановил игру.
Тогда Флорантена провели к большому столу с «железной дорогой»[32] и усадили на место, зарезервированное для месье Мавара. Был момент, когда ему показалось, что он проиграл, но затем горка жетонов перед ним начала чудесным образом расти. И случилось неслыханное: имея на руках «восемь», он запросил третью карту… и вытащил туза[33]. У банкомета было «восемь». Возмущенные игроки покинули стол. Флорантен понятия не имел, что играл против магараджи Пандура, миллиардера герцога Мараскаля и киномагната Костантина Кардаша.
Залы пустели. Игроки, крупье и все остальные выглядели совершенно измотанными. Казино закрывалось. Один Флорантен оставался во власти опьянения чудом. Лоб у него горел, нервы были напряжены до предела. Никогда еще он не испытывал такой радости. Ему хотелось играть дальше.
– Нет, месье, игра окончена.
Флорантен посмотрел на новые, купленные накануне часы. Пять часов утра. В общей сложности он выиграл сорок семь миллионов «с мелочью». И он по-королевски оставил всю «мелочь», сто двенадцать тысяч франков, «в пользу персонала».
С набитыми милостью фортуны карманами он выскочил из казино и помчался в ночной клуб, говоря себе: «Конечно, месье Мавар должен быть там».
Месье Мавар был там. Он неподвижно сидел на диванчике, живот, как всегда, на ляжках, рядом, как всегда, бесцветная златовласка, на этот раз в изумрудах. Они были одними из последних посетителей. Две другие пары, изнуренные бессонницей, танцевали в свете аквариума.
Флорантен влетел в зал, чуть не растянувшись на ковровой дорожке.
– Посмотрите, месье Мавар! Посмотрите, сколько я выиграл!
Он ликовал, он сиял, он задыхался от восторга, выгружая из карманов на стол груду денег и жетонов.
Толстяк с темными глазами даже не пошевельнулся.
– Я этого ждал. Я был уверен, что это случится. Я знал, что игра вас не увлекает, – произнесла гора жира, слегка отодвигаясь от подруги. – И посмотрите, как интересно получилось! Этот человек сказал мне, что ему всегда не везет. И я послал его проигрывать за меня, заставил перебить мое невезение. Потому что если каждый день, как я, играть на выигрыш, то обязательно начнешь проигрывать. И я подумал, что если все время играть на проигрыш, то не может быть, чтобы в один прекрасный день не начало фантастически везти. Двести тысяч умножить на двадцать три дня – это около пяти миллионов ставки, а выигрыш… сами видите, около пятидесяти. Я полностью отыгрался.
Флорантен его не слушал. Он думал: «Сколько же он должен мне теперь отвалить? Процентов пять, не меньше… А может, и все десять…»
