Владимир Москалев - Гугеноты
— Черт побери! — воскликнул Монфор. — Если все гугеноты в армии Конде дерутся так же, как вы, мсье, то католики побегут с поля брани при первой же стычке.
— Да, но только те, кто еще остался в живых, — поддержал его Бетизак.
— Вряд ли это возможно, — вступил в разговор третий гвардеец, — ибо только один мсье Лесдигьер брал уроки у того мастера, который обучал Конде.
— Конде — лучшая шпага Парижа, — напомнил Монфор, — однако и он не выдержал натиска герцога Монморанси.
— Говорят, — подал голос Бетизак, — что он свалил Конде каким-то ловким приемом, запрещенным на честных поединках между высокородными господами.
— Уж не сочувствуете ли вы гугенотам, Бетизак? — криво усмехнулся Монфор. — Хотя, что касается меня, то я считаю, что все средства хороши, если они ведут к достижению цели.
Тем временем Шомберг уже подошел к дуэлянтам и с любопытством глядел на все происходящее.
— Иди сюда, Шомберг, — сказал Лесдигьер и положил руку ему на плечо. Потом оглядел своих учеников: — Не хочет ли кто-нибудь из вас сразиться с моим другом? В полку у коннетабля он пользуется заслуженной славой незаурядного фехтовальщика. Ты не против? — обратился он к Шомбергу.
— Отчего же, можно немного и поразмяться, — ответил тот, снял камзол и взял в руки учебную шпагу, поданную ему одним из гвардейцев.
— С вашего позволения, я готов сразиться с мсье Шомбергом, — заявил Монфор и встал напротив. — Любопытно узнать, не слабее ли солдаты коннетабля солдат герцога.
Решено было провести три боя.
Сражались, молча несколько минут. Трудно было понять, кто сильнее, но все же победил Шомберг. Получив рубяще-режущий удар в предплечье, Монфор от неожиданности выронил шпагу. Все думали, что сейчас он разразится бранью, но он неожиданно рассмеялся и пожал руку Шомбергу:
— Поздравляю вас, мсье! Не каждому удается похвастать тем, что он победил в бою Алена де Монфора.
— Благодарю вас за доставленное удовольствие, — ответил Шомберг, поклонившись ему. — Давно уже мне не попадались такие ловкие и опасные противники.
— Но не столь опасные, как ваш друг и наш лейтенант! — воскликнул Монфор. — Видели вы, как он справился с нами двумя, со мной и Бетизаком? Будто бы перед ним были обыкновенные школяры.
— Разумеется, — небрежно ухмыльнулся Шомберг, пожимая плечами. — Я был свидетелем тому, как ваш лейтенант вышел один против троих. И всех уложил. Наповал, — не моргнув глазом, соврал он, никогда не видевший такой сцены.
В зале повисло молчание. Все взоры устремились на Лесдигьера.
— Не может быть, — сказал кто-то.
— И тем не менее он не получил ни ранения, ни царапины, — невозмутимо добавил Шомберг, пощипывая мочку уха.
— Мне, право, неудобно об этом просить, — произнес Монфор, обращаясь к Лесдигьеру, — но, черт меня возьми, мсье, мне никогда не приходилось видеть ничего подобного.
— Пустяки, — ответил Лесдигьер, бросив укоризненный взгляд на улыбающегося друга.
— Тогда… — Монфор оглядел троих своих товарищей, — тогда, лейтенант… не покажете ли нам, как у вас это получилось? Признаюсь, я буду признателен вам за это зрелище всю мою жизнь.
Лесдигьер улыбнулся:
— С удовольствием.
Надо было поддержать игру Шомберга, теперь уже нельзя было опускаться ниже той высоты, на которую поднялся. И Лесдигьер с огромным чувством благодарности вспомнил о миланце Рене и его должнике. Хорошо еще, что Шомбергу пришли на ум трое, а не пятеро.
В наступившей тишине учитель объявил:
— Для этого мне нужны три самых сильных бойца. Итак, Монфор, дю Валье и ты, Шомберг. Оружие — шпага и дага.
И, когда все трое приготовились к бою, а зрители, стоя у стен, затаив дыхание, приготовились наблюдать за необычной схваткой, дал команду:
— К бою, господа!
И тотчас шпаги скрестились и зазвенели. Яростные удары посыпались на Лесдигьера со всех сторон, он едва успевал увертываться от шести клинков, беспрестанно мелькающих перед глазами, ему даже пришлось отступить под столь мощным натиском, но это понадобилось ему для того, чтобы расширить обзор, решить, в каком направлении, прежде всего, следует начинать атаку. Теперь Лесдигьеру предстояло с честью выдержать первый экзамен. И он начал с дю Валье, которого поразил дагой в живот, когда тот неосмотрительно открылся, сделав шаг в сторону.
Теперь остались двое. В то время как Шомберг атаковал Лесдигьера справа, Монфор норовил ужалить слева, действуя дагой и шпагой против одной даги. Лесдигьер, без труда разгадавший его намерение, решил покончить с ним одним разом. Отбив шпагу Шомберга, Лесдигьер с силой обрушил оружие на Монфора, и тот, оторопев от такого броска, выронил шпагу и схватился за ушибленное плечо.
Теперь они остались с Шомбергом один на один. Улыбнувшись, Лесдигьер отбросил шпагу. Она была ему не нужна. Латемер столь усердно обучал его такому поединку, что теперь это было для него веселым времяпрепровождением. Три раза уже предоставлялась ему возможность произвести прямые удары в грудь, но он не сделал ни одного: это было бы слишком легкой победой. Все догадывались об этом и теперь строили различные версии о финале схватки. Лесдигьер сначала выбил из рук Шомберга дагу, а затем и шпагу, которая взвилась вверх и, сверкая, со звоном шлепнулась на пол.
В зале раздались бурные рукоплескания. Такой результат всех устраивал, тем более что сражающиеся были большие друзья.
— Ты можешь поднять шпагу, Шомберг, я разрешаю тебе нарушить правила, — сказал Лесдигьер.
— А к чему? — воскликнул тот. — Разве результат и без того не известен?
И дуэлянты от души обнялись. В зале раздались новый взрыв оваций и одобрительные возгласы.
— Кто же научил вас такому искусству? — спросил Бетизак.
Лесдигьер подумал о Рене и двухэтажном домике на окраине Парижа.
— Один хороший человек, — коротко ответил он.
— Нельзя ли узнать адресок этого человека, мсье? — полюбопытствовал Монфор.
Лесдигьер мрачно улыбнулся и отрицательно покачал головой:
— Нет. Он больше не дает уроков.
— Уж не умер ли он?
— Благодарение Богу, он жив и здоров. А теперь продолжайте тренировку, мы же с моим другом покидаем вас. — Он повернулся к Шомбергу: — Зная, что ты придешь и непременно примешь участие в боях, я приказал приготовить нам две ванны.
— С удовольствием, — ответил Шомберг, — ибо после такой разминки необходимо немедленно ополоснуться.
Едва они вышли из зала, как вслед за ними поднялся со скамьи пожилой безмолвный наблюдатель с пышными усами. В коридоре, у статуи Феба-Аполлона, они встретились.
— Познакомься, Шомберг, — сказал Лесдигьер, — это мой очень хороший знакомый. Ему я обязан всем тем, что ты сейчас видел и что называется бессмертием. Его зовут дон Альварес де Латемер.
Шомберг улыбнулся и с чувством пожал руку испанцу.
Улыбнулся и Латемер.
— Вы хорошо деретесь, но вам не хватает техники, — сказал он Шомбергу. — Должно быть, вас обучал какой-нибудь отставной пехотный капитан: угадываются манеры пренебрежения к противнику.
— Черт возьми, — воскликнул ошеломленный Шомберг. — Клянусь рогом Вельзевула, это действительно так, мсье!
— Ваш друг поможет вам устранить этот недостаток. Вы кажетесь мне добродушным и открытым человеком, а потому легко усвоите нужный урок, который, я уверен, пойдет вам на пользу.
— Надеюсь, — ответил Шомберг, поклонившись.
— Я доволен вами, — Латемер перевел взгляд на Лесдигьера, — и рад, что наследником моего искусства явились вы, человек с чистыми руками и светлой душой. Мы обязательно сходим с вами к мэтру Рене, Лесдигьер, а пока не смею вас задерживать, ибо вы с вашим другом, мне кажется, давно не виделись и мечтаете вдоволь наговориться.
Они раскланялись и разошлись. Латемер пошел к себе, а друзья направились в другую часть здания. Приняв горячую ванну, они уединились в специально отведенной для отдыха комнате, где уже был накрыт стол, заставленный легкой закуской и бутылками с вином.
— Итак, теперь ты свободен, — проговорил Шомберг, потягивая вино, — и мы отправимся с тобой побродить по Парижу. Кто-нибудь остался вместо тебя на время твоего отпуска?
— Да, лейтенант де Варш. Теперь он охраняет особу герцога, а я занимаюсь обучением молодого поколения. Я побывал в Лангедоке, навестил отца. На те деньги, что я привез, он сможет восстановить дом и нанять новых слуг.
— Как здоровье господина Армана?
— Старик еще крепок телом и душой, хотя ему уже под семьдесят. Ему не дают покоя старые раны. Я приставил к нему хорошего врача, который будет неусыпно следить за его здоровьем.
— Счастлив тот, кто имеет родных, — задумчиво промолвил Шомберг, — а вот у меня их нет, и заботиться мне не о ком. Да ты знаешь мою историю. Отца зарубили испанцы в сорок третьем году, мать умерла от холеры, а младшая сестра стала жертвой шайки разбойников в возрасте двенадцати лет. Ее нашли повешенной на дереве близ той деревни, где находилось наше поместье. Меня подобрал коннетабль, я вырос и воспитывался у него в доме, и ему я обязан тем, что еще жив. Он стал мне вторым отцом, и я, положа руку на сердце, готов отдать за него жизнь.
