Сономын Удвал - Великая судьба
Максаржав вернулся домой довольно поздно, поужинал и, намереваясь немного почитать, сел за маленький письменный столик. Но тут скрипнула калитка, и вошла Цэвэгмид.
— К нам соблаговолил пожаловать Да-нойон и с ним какой-то незнакомый человек. Как быть? — сказала она, поспешно наводя порядок в юрте.
— Что бы это значило? Он к нам прежде не захаживал. А, да все равно от него не жди ничего путного...
— О бог мой! Старших детей дома нет, новый спектакль ушли смотреть. Только мы двое да младшие...
— Не бойся. Ничего плохого они не могут нам сделать. Если бы хотели, давно бы убили, да так, чтоб никто и не узнал... А кроме того, человек, который стоит за дверью, не настолько смел, чтобы собственными руками что-либо сделать.
— Вы разве не выйдете его встречать?
— Нет. Я государственное лицо, заместитель министра. Мне полагается встречать гостя сидя.
— О бог мой! — прошептала Цэвэгмид, выходя из юрты.
Да-нойон был человек родовитый, обладал высокими титулами. Прежним духовным и светским властям он делал крупные подношения и потому пользовался их расположенном. Он вел торговлю не только с Пекином, но имел связи и с многочисленными торговцами из России, Германии, Японии и Америки; Да-нойон был известен как человек расчетливый, предприимчивый и хитрый. Максаржав слышал, как он однажды сказал: «Ничего не пожалею, чтобы уничтожить народную власть и оправдать клятву, данную при установлении автономного правительства».
Тихо отворилась дверь юрты, и вошел Да-нойон, задев жинсом притолоку.
— Почтительно приветствую вас, нойон. Почему так поздно соизволили пожаловать? — сказал Максаржав.
Да-нойон молча уселся на приготовленном для него тюфяке.
— Как ваше самочувствие?
— Прекрасно. А как вы себя чувствуете? Служебные дела как идут?
— Прекрасно. Благополучны ли ваши стада?
Разговор явно не клеился и был в тягость обоим.
Да-нойон нервничал, он как-то весь подобрался, глаза беспокойно бегали. Ожидая, что скажет гость, Максаржав вертел в руках табакерку.
— Говорят, вы стали членом партии?
— Я ведь вообще-то давно уже в партии.
— Ах, вон оно что... — проговорил Да-нойон, глядя, как Цэвэгмид разливает чай. Он ждал, что она поставит угощение и выйдет из юрты.
— Когда Га-нойон еще был в добром здравии, я как-то виделся с ним, — сказал гость, поднося ко рту пиалу с чаем.
— У вас есть долги?
— Нет-нет. Если бы и были, за столько лет я давно уже покончил бы с ними.
— Несомненно.
Было ясно, что Да-нойон пришел в такой поздний час не за тем, чтобы просто поболтать.
— Вот у меня какое дело к вам, жанжин... Собралось нас несколько человек, выпили кумысу, поговорили о событиях последнего времени, о горе и радостях, а под конец поспорили. И решили посоветоваться с вами.
— Ну и что же?
— Хотелось бы знать, какая выгода нашей стране от этой дружбы с красными русскими!
— Вы, говорите, поспорили. Так о чем был спор?
— Некоторые утверждают, что скоро наше государство перестанет существовать и в мире больше не будет звучать слово «Монголия».
— Да-а! — протянул Максаржав. — Вы не способны предвидеть будущее своей страны, вы не знаете нашу молодежь. А она хочет учиться! Вам не попять, что эти дети простых аратов способны прославить монголов на весь мир. Из их среды выйдут люди, которые заставят о себе говорить!
— Не лучше ли нам торговать с Китаем, Японией и Германией?
— А разве вы уже не ведете с ними жульнической торговли и не наживаетесь на этих сделках?
— Но государственная торговля...
— Ах, государственная... — сказал Максаржав и замолчал.
«Государство торговать может, — думал он. — Только вот чем? Торговцы приобрели навыки в хитроумных сделках, мы же, люди бедные, не умеем торговать. А эти сначала торгуют товарами, потом — душами людей, а под конец начнут продавать и родину».
— Мы решили, что лучше всего положиться на южного соседа, с ним скорее можно договориться.
— Вот как?
«Этот черт будто наглухо закупорил свой рот, слова из него не вытянешь!» — злился Да-нойон.
— Всем известно, что вы не раз сражались с китайцами и с ними не в ладах, однако, может быть, вы пересилите себя, ведь речь идет о судьбе нашей страны? Я пришел сказать вам: если вы согласитесь с нашим мнением, Пекин забудет прошлое. Они так и просили передать...
— Ах, вот уже до чего дело дошло?
Максаржав наполнил араком кубок Да-нойона. Тот понял это как признак того, что Хатан-Батор склоняется на его сторону.
— Они сказали, что помогут нам восстановить страну.
— Так оно, видимо, и есть...
— Да, так.
«Подонки... Готовы идти на поклон к врагам только из-за того, что им, видите ли, увеличили налоги, сыновей их берут в армию, посылают учиться или заставляют пести уртонную службу. Сущую правду говорил о них Сухэ-Батор!» — негодовал Максаржав.
— У нас собираются запретить религию, и те, кто верит в будду, вряд ли останутся в списках членов партии, — сказал Да-нойон.
«В списках я или нет, я все равно буду вместе с партией», — подумал Максаржав, но не стал возражать.
«Нашел-таки я твое уязвимое место...» — решил хитрый нойон.
— Красные русские, — продолжал он, — говорят, настроены решительно против людей, которые верят в бога. Вы, конечно, слышали об этом?
— Нет, не слыхал.
— Вот то-то и оно! Удивительно, что вас приняли в партию. Верующие беспокоятся, говорят, в западных странах сжигают вероотступников...
— А разве наша буддийская религия не разрешает жертвоприношений и сожжения грешников? — сказал Максаржав.
— Но ведь это делается для укрощения чертей и дьяволов, — сказал Да-нойон.
— На Западе тоже, наверное, так говорят, — сказал Максаржав и закрыл книгу, лежавшую на столике.
— Среди наших сторонников, — сказал Да-нойон, — есть и представители нового правительства, сам богдо-гэгэн сочувствует нам. Подумайте, не по пути ли и вам с нами...
— Я уже выбрал свой путь.
— Ну и отлично! Вы очень нужный Монголии человек. Вы пользуетесь авторитетом. Куда пойдете вы, туда пойдут и цирики. Только под вашим предводительством сыны Монголии поднимутся на врага...
— Я думаю, вы преувеличиваете мои возможности, так же как и мои заслуги. Я не обладаю таким могущественным влиянием, — сказал, улыбнувшись, Максаржав. Он предложил гостю выпить, поднял свой кубок, пригубил и поставил на место. — Я понял, что причиной вашего, почтенный, визита ко мне явилось серьезное дело. Очень сожалею, но не смогу вам помочь. Пути наши, видимо, никогда не сойдутся. Я, пока жив, не отступлюсь от своих убеждений. А вы подумайте, есть ли у вас шанс выиграть: осуществлены наконец многолетние чаяния аратских масс. В России к власти пришли простые люди, которые не ставят своей задачей завоевание какой-либо другой страны и ее эксплуатацию. И наконец, религия... Государство и религия будут разделены. Я вообще не духовное лицо. Как вы сами говорите, я в любом случае совершил грехопадение. Но я не считаю себя грешником. Считаю, что «усмирял чертей». — Максаржав улыбнулся и продолжал: — Вы бы лучше прекратили свою деятельность, направленную против только что родившегося, молодого государства. Юности свойственно ошибаться, вот и у нас сейчас в государственных делах могут быть упущения. Смотрите, как бы не пришлось вам расплачиваться в загробной жизни за свои дела.
— Все может быть... — пробормотал Да-нойон и угрожающе добавил: — Подумайте о своих детях...
— Если мои дети будут сыты и одеты, будут иметь крышу над головой, если станут трудиться на благо своего народа, то для них не важны будут ни чины, ни титулы, а с религией они сами разберутся. Пусть поступают по своему усмотрению, — сказал Максаржав и, подойдя к своей кровати, сел.
— Я понял вашу мысль, — сказал Да-нойон, поднимаясь. — Наговорил я вам тут всякого вздора. Не нужно принимать мои слова всерьез...
— Если бы сейчас шла война, я бы убил вас, но сейчас мирное время и казнь отменена. Наше государство только начинает вставать на ноги, оно еще молодо, многим руководителям не хватает опыта. А всяческие распри могут привести к тяжелым последствиям. Постарайтесь хорошо подумать и будьте осмотрительны. Не захотите впять моим словам, можете понести и наказание, — сказал Максаржав.
Когда Да-нойон вышел из юрты, хозяин даже не пошел проводить его.
«Они надеялись, что запугают меня и перетянут на свою сторону, но просчитались. Однако недооценивать их нельзя», — думал Максаржав.
Вошла Цэвэгмид с младшей дочерью.
— Давай поиграем в кости, — предложил Максаржав дочке. Та обрадовалась.
— Давайте! Вы будете держать в руке двадцать косточек, а я две.
— Ну нет! — возмутилась Цэвэгмид. — Где это ты научилась так хитрить? Две — это слишком мало. Возьми по крайней мере хотя бы шесть штук.
