Елена Хаецкая - Атаульф
— Кто таков был? — спросил Лиутпранд грозно. И Галесвинту покрепче лапой, рыжим волосом заросшей, обхватил, к брюху своему прижимая.
— Багмс, — одновременно ответили мы с Гизульфом.
Галесвинта из-под лиутпрандова локтя злыми взглядами нас сверлила, да только что нам ее взгляды.
— Кто этот Багмс? — поинтересовался Лиутпранд, снова от мяса откусывая. — Что за воин?
— Это раб был отцов, — пояснил Гизульф, а я добавил:
— Он гепид. Отец его за бесполезностью на все четыре стороны отпустил.
Лиутпранд подавился мясом и едва не умер. Галесвинта, как только он ослабел от удушья, из его хватки высвободилась и у меня на волосах повисла. Ее Гизульф еле от меня оторвал и в кусты бросил.
Тут довелось нам воинскую науку лангобардскую на себе испытать. Зарычал Лиутпранд, когда с удушьем справился и мясо выкашлял. Тут мы с двух сторон напали на него.
Помню я, что над головой моей мосол обглоданный взметнулся. И испустил Лиутпранд ветры такой богатырской мощи и громкости, что, казалось, от рева этого курганы содрогнулись до самого основания…
А когда пришел я в себя, Лиутпранд уже тащил нас с Гизульфом, как два бревна, под мышкой зажав. К реке нес.
Видел я, как вода приближается, и упали мы в воду. И видел я спину удаляющегося Лиутпранда, и слышал премерзкое хихиканье Галесвинты, сестры нашей. Мила ей была воинская наука лангобардов, так мы поняли.
И поклялись отомстить Лиутпранду. Гизульф сказал, что если Лиутпранд по своей глупости на Галесвинте женится, то иной мести коварному лангобарду и не нужно.
От холодной воды мы в себя немного пришли. И снова наверх по склону поднялись, туда, где стравное веселье кипело.
Лиутпранд снова Галесвинту тискал и обжирался; когда мы мимо проходили, он только кровожадно рыкнул нам вслед. Мы шагу прибавили.
Гизульф после рассудительно говорил, что хорошо было бы, если бы Галесвинта от Лиутпранда понесла, ибо нашему роду надобны свирепые воины.
И что мы с ним не дурью маялись, когда на Лиутпранда напали, а нарочно проверяли, достаточно ли он свиреп, чтобы семя свое в лоно нашей сестры заронить.
И в глупом хихиканье Галесвинты особая мудрость есть, нашей дуре-сестре невнятная за скудоумием ее, ибо от того глупого хихиканья славная прибавка к нашему роду может выйти.
Так рассуждал Гизульф, а я ему вторил.
Мы с ним говорили об этом другой нашей сестре, Сванхильде, Галесвинту ей в пример поставив. Сванхильда же хохотала и отмахивалась обеими руками.
В великой битве за гусли дядя Агигульф верх одержал над другом своим Валамиром. Так дядя Агигульф говорил после, а Валамир возразить ему не мог, потому что дядя Агигульф там, в реке, обильно накормил его тиной и водорослями. Стало быть, дядя Агигульф и победитель.
Возрадовавшись от этой победы свыше всякой меры, стал дядя Агигульф нового противника искать для единоборства. И приметил он, что Арегунда-вандалка скучно сидит. Женщины с ней своих женских разговоров не заводили; мужчины же к ней не подходили, ибо в памяти каждого свежи были побои, коими наградила их вандалка, когда они к ней в гости ходили — богатырствовать.
И такую речь обратил дядя Агигульф к Арегунде-вандалке, девой В-вотана — в-валькирией — ее именуя, на ногах слегка покачиваясь и длинными мокрыми волосами встряхивая:
— Не лепо ли тебе, о дщерь Вотана, в единоборстве честном сойтись с богов любимцем Агигульфом, сыном Рагнариса, в боях прославленным?
Арегунда-вандалка в своем одиночестве так набралась пива темного, что лишь посмотрела на дядю Агигульфа мутным взором. Однако ж чести своей не уронила и вскричала страшным голосом:
— Вотан!
И дядя Агигульф засмеялся и тоже радостно заревел, вандалке вторя:
— Вотан!
Решили они между собой на мечах биться и непременно кровь пролить, но поединка не получилось, ибо Арегунда встать не смогла.
Дядя Агигульф ее на руки взял и к реке понес любовно, дабы освежилась; но по дороге споткнулся и уронил. Освирепела вандалка и бранить дядю Агигульфа принялась.
Дядя Агигульф ее кулаком огреть хотел, но промахнулся и по камню попал. Вандалка же его кулаками разом по обоим ушам съездила, и обмяк дядя Агигульф.
Выбраться же из-под бесчувственного дяди Агигульфа у вандалки сил не хватило. И задремала она под дядей Агигульфом.
Так и нашел их Валамир. Будить не стал, вместо того удалился бесшумно и призвал к тому месту Гизарну, Аргаспа, Теодагаста, отца нашего Тарасмунда, Ульфа, годью Винитара, которого нарочно пробудил, и Ода-пастуха. И еще Визимара-вандала — пусть полюбуется. Смогли же пойти с Валамиром Гизарна, Визимар, Ульф да я, хотя меня никто не звал.
Тут Гизарна с Валамиром и Ульфом хохотать стали, а Визимар насупился. Дядя Агигульф от смеха этого проснулся и с вандалки нехотя слез, потому что вандалка хоть и была костлявая, но все же не такая жесткая, как земля.
Поворочался дядя Агигульф, заплетающимся языком вызвал Ульфа на поединок, непременно до крови, и снова заснул сном младенческим.
Арегунда же вандалка так и не проснулась.
Визимар с Валамиром толкаться стали и Визимар Валамиру в лоб дал кулаком, а Валамир — Визимару.
Но в это время от села несколько рабов пришли и еще пива принесли. Они драться бросили и пошли еще пиво пить. Ульф строго спросил рабов, все ли спокойно в селе. Снага-раб сказал, что чужаков нет. Тогда Ульф разом полкувшина осушил и, рыгнув, дозволил всем пить.
И Валамир перепил Визимара, а Ульф перепил Валамира… А после всех перепил Снага-раб, но того уже не заметили.
…………………………………………………………………………………………………………………………..
…Бой стенка на стенку………………………………………………………………………………………….
…………………………………………………………………………………………………………………………..
…Отец наш Тарасмунд с Ульфом боролись и одолел Тарасмунд Ульфа……………………
…………………………………………………………………………………………………………………………..
…Лиутпранд в костер упал…………………………………………………………………………………….
…………………………………………………………………………………………………………………………..
…Годья Винитар проснулся, словил Валамира (тот слаб был и отбиться не сумел) и о Боге Едином толковать ему начал, отчего произошло между годьей Винитаром и Валамиром столкновение, и Винитар Валамиру кровь носом пустил……………………………..
…………………………………………………………………………………………………………………………..
…Тарасмунд бился……………………………………………………………………………………………….
…………………………………………………………………………………………………………………………..
…………………………………………………………………………………………………………………………..
…Дядя Агигульф от забытья очнулся и, на курган лицом пав, рыдал прежалостно и дедушку Рагнариса протяжным голосом звал……………………………………………………………..
………………………………………………………………………………………………………………………….
………………………………………………………………………………………………………………………….
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. УЛЬФ
Наутро после стравы, когда мы с Гизульфом от хмельного сна очнулись, все вокруг нас было новым. И сами мы были новыми, как будто только что народились.
Мы пошли к реке умыть лица. Река была на том же самом месте, что и до смерти дедушки. И курган аларихов на прежнем месте был.
У реки мы услышали голоса — там, где мы Арегунду нашли в тот день, когда дедушка из бурга вернулся. Мы за кустами притаились, как нас дядя Агигульф учил. Подкрались незаметно и стали слушать.
Мы таились больше для развития в себе воинского навыка, нежели из желания подслушать. Но потом пришлось таиться уже по-настоящему, ибо у реки разговаривали Ульф с Арегундой. И если бы Ульф увидел, что мы подслушиваем, он бы нас без лишних слов прибил.
Ульф Арегунде дивные вещи говорил. Говорил Ульф о том, что вчера село никто не берег. Ни один воин в разъезд не отправился. Да если бы и отправился — что толку, коли все село перепилось, хоть голыми руками бери? Он, Ульф, может быть, и пошел бы в разъезд, да как отца не проводить.
И сознался Ульф Арегунде, что страшно ему вчера было. Все время спиной вздрагивал, чудились копья и стрелы вражеские.
А Арегунда молчала.
Как деда с Ахмой не стало, изменилось все в доме. Без деда все из рук валилось.
После стравы несколько дней дождь лил, небо лишь к ночи очищалось, утром снова заволакивало. Восходы же и закаты кровавыми были.
У нас в доме тихо стало. Ильдихо браниться перестала, шмыгала, втянув голову в плечи, лишь бы не заметили ее лишний раз. Зато Гизела, наша мать, власть стала забирать и даже выросла как будто. Отец с Ульфом о чем-то подолгу во дворе беседы вели.
