Георгий Марков - Строговы
– Вот-вот. И тут надо такую же стачку провести. Чтобы никто, ни один человек не пошел к Юткиным и Штычковым на шишкобой… Понимаешь?
– Хорошо бы, да вот удастся ли уговорить всех? – с сомнением проговорил Матвеи. – Кого ни хвати – каждый у Юткиных и Штычковых в должниках ходит.
– А ты особенно не уговаривай, – перебил Антон. – Вспомни-ка, что делали стачечные комитеты в таких случаях. Выставят пикеты и останавливают всякого слабого, неустойчивого или предателя, который вздумает срывать стачку. Вот тут и потребуются твои люди, может быть даже и с ружьями. Солдаты стоят на опушке – и пусть стоят, а ты выстави пикеты на дорогах, поодаль, и чтобы ни один черт не мог проехать в кедровник. Ну, простоят здесь солдаты еще одну лишнюю неделю, а все-таки вы, если будете крепко держаться, их перестоите.
Матвей слушал Антона, не сводя с него глаз: «И как это я сам до этого не додумался?»
– Завидую я тебе, Антон, хорошую школу ты прошел. Выходит, нашему брату, мужику, еще многому у рабочего класса надо учиться, – сказал Матвей с чувством.
– Выходит, – засмеялся Антон. – Погоди, еще не все. С солдатами держи связь через Финогена Данилыча. А главное – внимательно следи за дворами Юткина и Штычкова. Тут пригодятся такие ребята, как твои Артем и Максимка. Помнишь паренька, которого я к тебе когда-то присылал? Он был незаменим в таких делах.
– Как не помнить, – улыбнулся Матвей, – много дивился я смышлености парня. Да вот еще, к слову пришлось, хотел спросить тебя: что это в те поры ты вроде как втайне от меня в подполье ушел? Может, и я бы с тобой вместе…
– Чуть не засыпался я тогда, ну и не хотелось мне шпиков на хвосте к тебе тащить. Тебя комитет на другое дело хотел поставить. Об этом завтра поговорим. – Антон потянулся и сладко зевнул. – А теперь – спать! Накупался я сегодня, засну как убитый. Ты уж меня устрой где-нибудь, смотри-ка, светать начинает…
Матвей проводил Антона на вышку амбара, где спали Артем с Максимкой. Когда он вернулся, дед Фишка уже сладко похрапывал на своем топчане. Быстро раздевшись, Матвей лег и мгновенно заснул.
Утром Анна решила устроить хороший завтрак. Она напекла блинов, сняла с крынок самой густой сметаны и, отыскав в кошельке несколько серебряных монет, послала Максимку в лавку купить бутылку водки и немного кетовой икры.
Вскоре в избу вошел Антон Топилкин. Он хорошо выспался и был, как всегда, бодр и весел.
Умывшись и переодевшись в свой костюм, Антон сел за стол и с улыбкой сказал, обращаясь к Матвею:
– Ну, вот теперь, служба, и поговорить можно.
Анна поставила на стол высокую горку блинов на блюде, чашку сметаны и, взглянув в окно, проговорила:
– И что это Максимка не идет? Надо бы, Антон Иваныч, перед блинами-то выпить.
Антон засмеялся и махнул рукой:
– А мы их и так, Евдокимовна, без водки. С водкой-то, пожалуй, и не хватит…
– Хватит, хватит, Антон Иваныч, еще напеку. Кушайте на здоровье!
Дед Фишка посмотрел в окно и, увидев бегущего Максимку, кивнул головой:
– Вон мчится наш рысак.
Максимка подбежал к окну, подпрыгнул и, повиснув на подоконнике, тяжело дыша, негромко сказал:
– Дядя Антон!.. Тебя урядник… со старостой по дворам ищут… К нам идут…
Ни слова не говоря, Антон вскочил, схватил свою шляпу и бросился в дверь. Дед Фишка побежал за ним. По дороге с горы к дому Строговых спускались урядник и староста Герасим Крутков.
Едва Антон и дед Фишка скрылись на огороде, во дворе звякнула щеколда. Матвей вышел на крыльцо встретить представителей власти.
В огороде Антон лег между грядок, а дед Фишка проворно наломал широких капустных листов и забросал его ими сверху.
…Антон прятался во дворе Строговых до потемок, а в полночь Матвей проводил его в город. За поскотиной, расставаясь с Антоном, Матвей с грустью поник головой.
– Так и не поговорили по-настоящему, служба.
Антон молча обнял Матвея и крепко поцеловал его.
– Поговорим еще, – сказал он и исчез в темноте ночи.
Матвей долго стоял, прислушиваясь к удаляющимся тяжелым шагам Антона.
Вокруг стояла неподвижная тьма и тишина, такая тишина, от которой на Душе у Матвея стало еще тоскливее.
6
Все сбылось, как предсказывал Антон Топилкин.
Евдоким Юткин и Демьян Штычков, как и следовало ожидать, решили провести шишкобой под охраной солдат.
В следующее воскресенье дворы обоих богачей были настежь распахнуты.
Через работников Евдоким и Демьян оповещали село об условиях оплаты. Во дворах производилась запись на поденщину.
Запись шла бойко. Явились многие даже из тех, на кого никак нельзя было рассчитывать. Евдоким Юткин ходил веселый, потирал руки, думал: «Так-то мужички. Как вы ни крутились, ни вертелись, а из-под моей власти не ушли».
Ранним утром на сбор к юткинскому двору тянулось десятка два подвод и шумная ватага волченорцев, больше баб и ребятишек. На подводах и пешком поденщики двинулись за околицу – к кедровнику.
Казалось, что село примирилось с потерей общественных угодий. Никто не кричал, не ругался. Все покорно слушались юткинского работника – конопатого Михайлу. Урядник Хлюпочкин, поднявшийся чуть свет для наведения порядка, успокоенный, пошел отсыпаться и по дороге домой недоуменно пожимал плечами: «Удивительное дело! То волком смотрят мужики, то – как овечки».
В эти дни его тоже никто не трогал, не задирал. Будто и не было урядника на свете.
Пошли позавтракать и малость отдохнуть после хлопотливого утра и Евдоким с Демьяном. Торопиться в кедровник не стоило: там офицер с отрядом, а что делать поденщикам, Михайла знает.
Как только ватага поденщиков подтянулась к буеракам, навстречу ей вышел пяток мужиков и парней с охотничьими ружьями, потом другой пяток, третий… Пикеты залегли в буераках еще с вечера.
Мартын Горбачев, тяжело опираясь на костыли, выступил вперед, обратился к поденщикам:
– Вы что, сдурели? Против мира пошли! Не видите, тут вот-вот кровопролитие может произойти?..
Толпа попятилась назад. Некоторые поденщики тотчас повернули лошадей и помчались к селу. Кое-кто попытался спорить с Мартыном, но он решительно заявил, что ни, одна душа в кедровник пропущена не будет.
– Бабы! – крикнул он женщинам. – Вам и ребятишкам совсем тут не место. А ну, айда по домам!
Поденщики тронулись обратно. То здесь, то там слышались разговоры.
«Ну и леший с ними, с Юткиным да Штычковым! Авось, даст бог, отстоит народ кедровник. Вишь, какая сила поднимается, – пожалуй, и не устоять солдатам».
– Мы и рады бы, Платоныч, – час спустя плакались бабы перед Юткиным, – отчего при нашей-то нужде не подработать, да рази можно идти на такое дело? Ты уж сам там говори с народом!
Евдоким Юткин бросился к уряднику и чуть не кулаками поднял его с постели. Потом помчался на тележке к буеракам. Проехал до самого кедровника и никого не нашел. Пикеты пропустили тележку беспрепятственно. В солдатском лагере тоже все обстояло спокойно.
Евдоким уговорил офицера отрядить кое-кого из солдат в село для сопровождения поденщиков на работу в кедровник. Однако ко двору Юткина никто не явился. Люди Матвея успели поработать накануне вечером. Среди колеблющихся поползли такие страхи, что бабы не только не пошли сами и не пустили детей-подростков, но и мужиков удерживали, чтобы они не совались в такое опасное дело.
В конце концов офицер поругался с урядником и с самими хозяевами. Его дело – охранять кедровник на время шишкобоя, а он как неудачливый рыбак: сидит у моря и ждет погоды.
Через три дня офицер приказал солдатам снимать палатки.
Неслышно подкрадывался вечер. Багровое солнце спустилось к самому лесу. Казалось, что оно нанизалось на сухой шпиль лиственницы, больше никуда не сдвинется и тут потухнет. Но через несколько минут, разрываемое сучьями, оставляя на них золотистые блики, оно скрылось, и шпиль лиственницы, освещенный откуда-то снизу, засиял, словно позолоченный.
Матвей с дедом Фишкой только и ждали этого момента.
Накрыв зерно брезентами, а сверх них соломой, они направились к балагану. Скоро сюда стали собираться мужики и парни с полей, из пикетов. Дед Фишка под гул радостных восклицаний сообщил, что солдаты днем снялись со своего лагеря на опушке кедровника и тронулись на юткинских и штычковских подводах в город; Кузьма, Николай и Поликарп просили передать волченорцам пожелания успеха…
Пикетчики решили немедленно оповестить жителей о начале шишкобоя.
Дед Фишка отправился к новоселам. Матвей, Архип Хромков, Мартын Горбачев, Калистрат Зотов, братья Бакулины и с десяток парней-пикетчиков за вечер обошли все дома. Многие из волченорцев, особенно бабы, все еще не веря в то, что солдаты ушли, по-прежнему колебались. Но пикетчики и не уговаривали их. Они сообщали только, чтобы все готовились к шишкобою.
День прошел в лихорадочной подготовке, а на рассвете в кедровнике застучали барцы.
