Георгий Марков - Строговы
Антон силился сдержаться от смеха, но не вытерпел и захохотал. Солдаты тоже засмеялись.
Дед Фишка помолчал, попыхивая трубкой, и продолжал, обращаясь к Кузьме, самому бойкому на язык:
– Дома-то у тебя, Кузьма, ладно живут?
– Да как сказать? – затруднился ответом солдат. – Не так чтоб богато, ну и не бедно. Есть на селе беднее.
– Семья-то большая?
– Два брата у меня да семь сестер.
– Ух, невест сколько? – усмехнулся дед Фишка.
– Старшего-то брата отделить бы надо, да некуда, избы нету, – продолжал рассказывать Кузьма.
– Хо! Да такой семьей можно десять изб построить.
– Не в том, дедушка, дело. Лесу у нас нету.
– В степи живете?
– Какой в степи! В лесу! Сразу за селом такой бор – не меньше вашего кедровника будет. Можно целый город построить.
– Ну и рубили бы! – привстав, воскликнул дед Фишка.
– Нельзя, царский, – сказал Кузьма.
– Царский? Ну, потеха! Что же ему, царю, ближе лесов но нашлось? – искренне изумился дед Фишка.
– Уж про то не могу знать. Только живем мы в лесу, а лесу нету, – уныло закончил Кузьма.
– Эти земли кабинетскими называются, – вступил в разговор Антон. – Хозяин им сам царь. У него такие земли по всей России. Ты говоришь, дед, поближе поди лес есть. Конечно, есть. Да не лес царю нужен. Деньги, капитал нужен.
– Вот, вот, капитал. За деньги и у нас лес отпускают, на то объездчики приставлены, – подтвердил Кузьма.
– А где их, деньги-то, взять? Они ведь с неба не падают, – обронил дед Фишка, бросая в котелок щепотку соли.
– В том-то и беда, – сказал Кузьма, прикурив от обуглившегося сучка, и продолжал: – Наши мужики одних прошений сколько писали. Все без толку. А в шестом году поднялись, охрану всю посвязали, да и отвели душеньку. – Кузьма засмеялся. – Целую недолю лес пластали. Некоторые славно обстроились и теперь живут.
– Да не все только, – печально заговорил Николай. – Мой отец и сгинул на этом деле. Как случилось это, собрали самых заводил, да и увезли в город. Так и умер где-то в остроге…
– Царство ему небесное, – истово перекрестился дед Фишка и выразительно поглядел на Антона.
Вечерело. Над омутами вставал туманец, мягкий и прозрачный, как июньское облачко. Из потемневших лугов надвигалась сероватая муть. Затухала яркая пестрота гальки, устилавшей берега речки.
Антон сел поближе к солдатам, посмотрел на них в упор и сказал:
– У нас мужики тоже собираются в кедровник силой ворваться. Незаконно отобрали его у нас. Сами посудите: двое будут жиреть, а все село с голоду дохнуть…
Солдаты почувствовали себя неловко, переглянулись и опустили глаза.
– Мы между собой говорили уж об этом. Ну-ка, народ в кедровник пойдет, что тогда будем делать?..
Дед Фишка и Антон задержали дыхание и, глядя на Кузьму, ждали, что он скажет дальше. Солдат заметил это и, понизив голос, продолжал:
– Мы так и сговорились: прикажет поручик стрелять – будем палить в белый свет.
Антон вскочил на колени и, схватив за руку Кузьму и Поликарпа, сказал с чувством:
– Спасибо вам, братишки, спасибо! Наши мужики не забудут вас.
Дед Фишка бросился к Николаю и обнял его, как старого, хорошего друга. Это была уже не игра. И Антон и дед Фишка благодарили солдат от чистого сердца.
Николай нахмурился.
– Ты, дед, подожди благодарить-то, – угрюмо проговорил он. – У нас всякие могут оказаться. Поручик, унтер, что с медалью, да, может, еще кто пальнут по вашим, а у вас тоже, говорят, охотники с ружьями есть, – вот и начнется смертоубийство.
Кузьма подтвердил опасения товарища.
– Эх, мужики, обождали бы вы с шишкобоем малость! – просящим тоном воскликнул он. – Ведь нам тут не век стоять. Слышал я, поручик говорил вашему уряднику, всего-то нас на две недели сюда послали, а неделя уже прошла.
Дед Фишка хотел что-то сказать, но Антон перебил его:
– Не сомневайтесь, ребята. Смертоубийства не допустим. Так и передайте своим.
Доварилась уха. Дед Фишка дошел до первой березы, содрал с нее несколько кусков бересты и, вернувшись к костру, быстро смастерил ложки. Правда, берестяные ложки изгибались от горячей ухи, отваливались от черенков, в которых они были защеплены, но тем не менее ужин протекал оживленно, в самых сердечных разговорах. Антон много говорил об обстановке в стране, и солдаты слушали его с задумчивыми глазами. Под конец ужина любопытный Кузьма не утерпел и спросил Антона, где и как постиг он такую науку, что все на свете ему известно. Антон рассказал солдатам о существовании революционной партии рабочих, о Ленине, о тайных книгах, по которым только и можно узнать всю правду о жизни. Солдаты понаслышке знали уже об этом и потому слушали Антона с особенным интересом.
За разговорами не заметили, Как текло время. Когда вспомнили о своем намерении после ужина порыбачить еще, было уже поздно.
Дед Фишка предложил солдатам рыбу. Поликарп снял с себя нижнюю рубаху, и старик вывалил в нее почти весь улов. Солдаты в один голос запротестовали. Но Антон и дед Фишка уговорили их.
– Что вы, ребятушки? Надо вам и остальных накормить. А ведь вас, слава богу, артель немалая, – говорил дед Фишка.
Антон недалеко проводил солдат и, прощаясь с ними, сказал:
– Ну, бывайте здоровы. Дед будет заглядывать к вам, а вы уж как-нибудь дайте нам знать, когда в обратный путь собираться будете.
Он пожал солдатам руки и долго стоял, прислушиваясь к тому, о чем они говорили, удаляясь от него. Солдаты обменивались мнениями о вечере, проведенном у костра, и Антон понял, что больше всего их поразило его сообщение о войне, разгоревшейся на Балканах, и о возможности вступления в нее России.
5
Дед Фишка встретил Антона вопросом:
– Ну что, Антон Иванович? Куда теперь путь направим?
Антон по тону старика почувствовал, что у того есть какие-то планы.
– А ты как думаешь, дед Фишка? – спросил он.
– Я думаю, Антон Иваныч, к новоселам надо удариться. С ними надо совет подержать.
Антон помолчал, подумал и сказал с подъемом:
– Верно, дед. Так и сделаем. Тут до них далеко?
– Близехонько. На перекате речку перебредем, березник пройдем, и тут как тут Ягодный на взгорке.
– А бредень и жбан с собой потащим? – спросил Антон.
– Что ты, Антон Иваныч, в уме? Перейдем вон на ту сторону, да и запрячем в кусты, – ответил дед Фишка.
Они направились берегом, но, сделав несколько шагов, дед Фишка вернулся. Подойдя к потухшему костру, забросил крупные головешки в речку, а угли засыпал песком и галькой.
Антон про себя отметил, что старик очень предусмотрителен и привык все делать так, чтобы и следов не оставалось. «Настоящий подпольщик. У этого есть чему поучиться», – улыбаясь, подумал Антон.
До Ягодного оказалось не так-то близко. Шли медленно, в темноте спотыкались о кочки и налетали на лиственничные пни.
Близилась полночь, когда постучали в дверь Мироновой землянки. Мирон встретил их с радостью. Не прошло и получаса, как Миронова землянка заполнилась мужиками. Все они хорошо знали деда Фишку и, увидев его, подходили к нему с рукопожатиями. Антон тоже быстро познакомился с новоселами, расспрашивал об их жизни, рассказывал о настроении солдат, о своих планах захвата кедровника…
Матвей то и дело выходил на улицу, всматривался в густой сумрак ночи, потом снова сидел одиноко у лампы, прислушиваясь к каждому шороху. Ему стало уже казаться, что солдаты арестовали Антона и деда Фишку. Вдруг послышался скрип ворот, и через минуту рыбаки, усталые, но довольные, с веселыми шутками вошли в избу.
– Что это вы запропали? – встретил их вопросом Матвей. – Мне уж тут черт-те что в голову лезло.
– Чувствуем, – весело отозвался Антон. – Смотри, Финоген Данилыч, он даже с лица спал от страха за нас.
– Ну, ужинать, чаевать будете? – спросил Матвей.
Рыбаки есть не хотели, но побаловаться чайком не отказались. Спустя несколько минут, сидя в горнице за стаканами чая, рассказали о своих похождениях.
– Не понимаю, чему тут радоваться? – мрачно заметил Матвей, глядя в сияющие лица своих собеседников. – Получается, опять никакого выхода нет.
– Есть выход, служба, – все еще улыбаясь, сказал Антон. – Я вот Финогену Даниловичу и новоселам говорил, как действует в таких случаях рабочий класс.
Матвей выжидающе посмотрел на него, горя нетерпением узнать, что же придумал дотошный Антон.
– Ну-ка вспомни пятый год и стачки рабочих.
– Помню. Крепко держались, даже казаки ничего не могли сделать.
– Вот-вот. И тут надо такую же стачку провести. Чтобы никто, ни один человек не пошел к Юткиным и Штычковым на шишкобой… Понимаешь?
– Хорошо бы, да вот удастся ли уговорить всех? – с сомнением проговорил Матвеи. – Кого ни хвати – каждый у Юткиных и Штычковых в должниках ходит.
– А ты особенно не уговаривай, – перебил Антон. – Вспомни-ка, что делали стачечные комитеты в таких случаях. Выставят пикеты и останавливают всякого слабого, неустойчивого или предателя, который вздумает срывать стачку. Вот тут и потребуются твои люди, может быть даже и с ружьями. Солдаты стоят на опушке – и пусть стоят, а ты выстави пикеты на дорогах, поодаль, и чтобы ни один черт не мог проехать в кедровник. Ну, простоят здесь солдаты еще одну лишнюю неделю, а все-таки вы, если будете крепко держаться, их перестоите.
