Владимир Прасолов - Вангол
В купе проводника, где по-хозяйски расположился Палыч, столик был накрыт по-домашнему. Из фляжки забулькала в стаканы водка.
— За победу, — поднял стакан старшина.
— За победу, — поддержал тост Степан и опрокинул в себя обжигающую жидкость.
Спокойно, как-то по-мирному стучали колёса вагонов. Степан после сытного обеда, забравшись к себе на полку, дремал, перебирая в памяти свою жизнь. Она мелькала в его сознании как кадры фильма, как пейзаж за окном. Ему даже не верилось порой, что это именно он прожил такую жизнь. Какой-то маленький, туманный клочок детства, бесшабашной юности, а потом революция, Гражданская война, бешеные конные атаки и кровь, белые, красные — всё смешалось тогда в его голове. Всё это, казалось, было неправдоподобно давно. Мария. Он любил её. Она была с ним всегда. Её взгляд и нежные руки чувствовал на себе Степан. Он был уверен, что с ней всё будет в порядке. Он вернётся и воспитает сыновей, так доверчиво глядевших на него в минуты прощания. Он не знал, что Городок, куда он направлялся, уже в руках немцев, что зэки его лагеря вместе с солдатами одной из частей, с боями отступавшей на этом участке, оказали яростное сопротивление немцам и почти все полегли в рукопашной схватке. Немногие попали в плен ранеными, и лишь единицы, подняв руки, вышли из убежищ, сдаваясь. В Киеве всё прояснилось. Он пришёл в управление, и молоденький лейтенант, выслушав его, сделал страшные глаза. Он рассказал ему о побеге Битца и о том, что здесь был майор ОГПУ, который истребовал все материалы по лагерю. Сказал ему о необходимости немедленно прибыть в Киевское ОГПУ, куда собирают всех, кто работал с Битцем. Когда Макушев выходил, он услышал, как лейтенант звонил по телефону, докладывая о его приезде. Степан решил идти прямиком туда. Не успел открыть входную дверь, как столкнулся с майором Васильевым.
— Вы Макушев?
— Так точно, товарищ майор, — ответил Степан, козырнув.
— Поступаете в моё распоряжение, сейчас времени нет, в дороге поговорим. Оружие при себе, капитан? — Васильев глянул на кобуру Степана.
— Так точно, — подтвердил Макушев.
— Тогда в машину.
Два взвода сотрудников НКВД и ОГПУ, погрузившись в грузовики, и эмка с Васильевым и Макушевым выехали из города в ночь.
— «Зенит», «Зенит», я «Ветер», приём.
— «Ветер», я «Зенит», слушаю вас.
— Находимся в квадрате 23, три километра восточнее автодороги, час назад обнаружили немецкую разведывательно-диверсионную группу, занимавшуюся подрывом телефонных коммуникаций и мостов. Ведём преследование, необходима поддержка, они отходят в сторону Ольшанки.
— Вас понял, «Ветер». Продолжайте преследование до ликвидации, поддержки не будет, действуйте самостоятельно.
— Выполним. До связи. — Лейтенант отложил в сторону наушники. — Вот так, мужики, немцев приказано преследовать и уничтожить своими силами. Привала не будет, Вангол замыкающим, остальные за мной, бегом марш.
Едва отдышавшиеся, пять минут назад упавшие кто где, разведчики молча выполнили приказ. Они шли по следам немцев уже двенадцать часов. Взорванные мосты и телеграфные столбы, убитых людей и горящие склады оставляли за собой фашисты. Час назад они заметили их. Немцев было более десяти человек. Лейтенант принял решение в бой не вступать, преследуя скрытно до удобного момента. Чтобы не обнаружить себя, им дали уйти. Сейчас нужно было во что бы то ни стало сократить расстояние и догнать их.
— Лейтенант, с немцами один наш, вероятно пленён, руки связаны. — Вангол сказал это лейтенанту сразу, когда они заметили их на опушке леса. Но лейтенант не успел разглядеть быстро скрывшихся в лесу диверсантов.
— Не может быть, зачем им пленный?
— У одного были связаны руки, я это хорошо видел.
— Ладно, потом разберёмся.
Теперь Вангол, замыкая цепочку бежавших след в след разведчиков, думал, не ошибся ли он. Прокручивая в памяти то, что видел, ещё раз убедился, что среди немцев был пленный. Он вспомнил, что пленный был без головного убора, тогда как все остальные в пилотках. Кроме того, на нём были сапоги, наши армейские кирзачи, а на немцах ботинки. Вот и сейчас на ходу он замечал: среди следов немцев нет-нет да мелькнёт отпечаток сапога сорок шестого размера. Немцы шли быстро, но погони не замечали. Скоро полдень, и они остановятся на обед, вот тут их и надо брать, мелькнуло в голове Вангола. Как будто услышав мысли Вангола, лейтенант поднял руку, сжатую в кулак, и все, остановившись, замерли. Жестами лейтенант приказал рассредоточиться и приготовиться к бою. Вангол залёг за небольшой пень под молодой ёлкой и прислушался. Немцы остановились примерно в сотне метрах на небольшой возвышенности, поросшей крупной разлапистой сосной и мелким березняком. Вангол чувствовал их, но не видел.
— Гюнтер, Фридрих, в боевое охранение, остальным отдых и приём пищи, — услышал он сквозь шелест молодых листьев и птичий гомон, наполнявший лес.
Вангол осторожно стал переползать ближе к лейтенанту, залёгшему в центре их пятёрки. Лейтенант пытался что-то разглядеть в бинокль и оторвался от него только тогда, когда Вангол притронулся к его плечу.
— Двое в охранении, остальные готовятся перекусить, метров сто, не больше отсюда. — Вангол рукой показал направление.
— Откуда знаешь? Я ничего не вижу.
— Ты же понял, что они остановились?
— Нет, просто решил, что надо всем передохнуть, вот и остановился.
— Вовремя, — прошептал Вангол, улыбнувшись.
— Ты чё лыбишься? — Лейтенант строго глянул на Вангола.
— Немцы рядом. Что будем делать, командир? — спросил Вангол, стерев улыбку с лица.
— Крошить их будем. Обойдём со всех сторон и одновременно ударим.
— Нас пятеро, их вдвое больше. Если они это поймут, нам крышка, — прошептал Вангол.
— Ты что, струсил?
— Нет, командир, я просто хочу выполнить приказ.
— Подползём и забросаем гранатами, кто останется, добьём. Тебя что, этому плохо учили?
— Лейтенант, там не дураки. Я же говорю, двое в боевом охранении, если нас обнаружат, группа уйдёт, кроме того, среди них один наш, пленный.
— Где охранение? Ты его видишь? Они же уверены, что в безопасности.
— Я его не вижу, но оно есть. А наш? Если гранатами, он же погибнет! — настаивал Вангол.
— Сдался врагу, пусть подохнет. Приказы не обсуждаются, ясно! — яростно прошептал лейтенант, глядя в глаза Вангола.
Вангол понял, что переубедить этого человека невозможно. Он сам готов пойти на огонь грудью и других за собой поведёт. Только зачем, если можно уничтожить врага без лишнего риска? Тем временем Вангол, уже подчинившись приказу, полз, обходя немцев справа. Он мог двигаться по лесу бесшумно, но так мог только он. Пулемётная очередь разорвала тишину внезапно. Как подкошенный упал делавший перебежку лейтенант, уткнувшись в землю лицом, он так и не успел понять, что произошло. Разрывные пули косили молодые берёзки сзади и левее Вангола. Он, примерно определив расстояние, откуда бьёт пулемётчик, бросил гранату. Вероятно, то же самое сделали и другие, потому что несколько взрывов прогремели почти одновременно. Пулемёт, захлебнувшись, умолк, зато заговорили немецкие «шмайссеры». Патронов немцы не жалели, но сначала били вслепую. Вангол короткими перебежками, не стреляя, бросился вперёд. Он бежал на шум выстрелов, от дерева к дереву, скорее, скорее бы преодолеть расстояние и увидеть врага. По приказу лейтенанта он должен был обойти немцев сзади и птичьим криком дать команду к атаке. Но этого не случилось, и теперь… теперь он слышал, как одиночными выстрелами из разных мест огрызались наши карабины. «Всё, немцы поняли, перебьют всех по одному и уйдут, сволочи. Как глупо». Упав на землю, Вангол закусил губу. Бессмысленность гибели группы терзала его. Броситься сейчас вперёд — значит наверняка погибнуть, а немцы уйдут. Нет, приказ должен быть выполнен. Стрельба внезапно стихла. Вангол взглянул на часы, всего-то прошло четыре минуты. Он остался не обнаружен, а ребята полегли. Как всё глупо произошло. «Ничего, ещё не вечер», — думал Вангол, осматриваясь и ища место для укрытия, чтобы выждать время. Он откатился в небольшую ложбину между двумя соснами и закопался в скопившуюся там прошлогоднюю листву.
— Вот теперь можно и пообедать, — сбрасывая с себя маскхалат, довольно сказал высокий немец, выходя на поляну, где под сосной, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, лежал Фрол.
Постепенно на поляну собралась вся группа, потерь у немцев не было. Легкораненый Гюнтер, прислонив к стволу ручной пулемёт, сам себе сделал перевязку руки и, улыбаясь, сказал:
— Надеюсь, за время, пока наша армия возьмёт Москву, командование успеет узнать о пролитой мною крови во имя рейха.
— Это была русская разведгруппа! Смотрите, я принёс рацию. — Один из немцев осторожно опустил на землю у ног командира подсумок с рацией, она была залита кровью. — Сразу не заметил, она была на груди у одного из них.
