Нафтула Халфин - Победные трубы Майванда. Историческое повествование
Бэрроуз развернул войска в боевые порядки. Загрохотали двенадцать английских пушек. Гератские орудия, в свою очередь, открыли огонь, и выяснилось, что их не меньше тридцати. Впрочем, артиллерийская канонада производила скорее шумовой, чем реальный эффект. Британские пушкари, нервничая, никак не могли наладить прицельную стрельбу. Афганские гранаты были плохого качества и разрывались далеко не все.
Так продолжалось до часу дня. Затем от майвандских тополей отделились два всадника и направились в сторону английских позиций. Они остановились шагах в пятистах. Оба широкоплечие, чем-то похожие друг на друга (в бинокль были великолепно видны их орлиные носы и припушенные сединой бороды и усы), они отличались разве тем, что один, на вороной лошади, был в одеянии гази, а другой, на сером коне, носил зеленую куртку и обычные серые шаровары. Всадники внимательно осмотрели расположение англичан, и по уважительным жестам гази можно было заключить, что его спутник играет главенствующую роль. По ним немедленно открыли ожесточенный ружейный огонь. Британские офицеры вызвали отборных стрелков, а горячий подполковник Гэлбрайт, отстаивая честь своего полка, даже обещал пятьдесят рупий за удачный выстрел.
Но всадники стояли как ни в чем не бывало. Их можно было принять за скульптурную группу, слегка подернутую дымкой марева. Проведя рекогносцировку, они ускакали назад.
Почти сразу вслед за тем правый фланг Бэрроуза подвергся энергичному орудийному обстрелу, а пехота Аюб-хана рассыпалась в цепь и, несмотря на град пуль, атаковала левый фланг англо-индийского войска, где находились «стрелки Джэкоба» и гренадеры 1-го бомбейского туземного полка.
— Проклятье! — воскликнул Бэрроуз. — Вот вам и дикая орда, о которой твердили ваши хваленые информаторы, — чуть ли не с ненавистью бросил он Сент-Джону. — Кто обучил этих афганцев европейской тактике?
Не на шутку встревоженный невыгодным для него началом боя, генерал направил против афганцев полк синдской кавалерии. Стараясь отсечь народное ополчение от сил Аюб-хана, ловко орудуя своими длинными палашами, кавалеристы стали теснить крестьян и ремесленников кандагарской округи. Те отбивались дубинками и ножами.
«Синдцы» явно одерживали верх, когда на соседнем холме неожиданно появилась молодая девушка, закутанная в чатри. Сорвав с себя покрывало и взмахнув им над головой, она что-то громко крикнула и запела народную песню — ландый. И хотя сквозь грохот трудно было расслышать слова, ее самоотверженный поступок воодушевил кандагарцев. А вскоре им на помощь подоспели гератские сарбазы.
Сраженный пулей, упал с коня командир «синдцев» майор Рейнолдс, затем были убиты еще несколько офицеров, и вот уже «синдцы» начали отступать.
Бэрроуз предпринял еще одну попытку переломить ход сражения: он ввел в дело 3-й ее величества полк бомбейской легкой кавалерии, гордость англо-индийской армии. Поначалу ему, как и «синдцам», сопутствовал успех. Конная лавина захлестнула холм с поющей девушкой, но дальше продвинуться не смогла. Навстречу ей вынеслась конница Аюб-хана. Афганцы атаковали более решительно, и вскоре «бомбейцы», поспешно развернувшись, умчались в тыл.
Битва при Майванде.
Старания английского командования перехватить инициативу ни к чему не привели. Пехота по-настоящему в бой не вступила. Развитие событий прочно контролировал Аюб-хан.
Тем временем более эффективно стала действовать афганская артиллерия. Рядом с Бэрроузом свалился мертвым трубач. Под генералом и полковником Сент-Джоном убили лошадей. Тяжелое ранение получил командир конной батареи майор Блэквуд.
Обстановка накалялась. К трем часам кончились снаряды для гладкоствольных пушек, и артиллерийский огонь англичан ослабел. Аюб-хан понял, что наступил решительный момент и бросил в бой пехоту. Впереди шли гази, готовые погибнуть в сражении. Они нараспев читали ясин — суру Корана, которую произносят у ложа умирающего. Их вел в атаку возбужденный боем Ахмад. Он рвался в рукопашную схватку и держал свой джезаиль за ствол, как могучую палицу.
Вслед за гази на английские позиции ринулась вся афганская пехота. «Стрелки Джэкоба» и гренадеры встретили афганцев залпами. На какой-то миг они остановили атакующих. В этот момент на бугор выскочил уже знакомый англичанам всадник на сером коне и, прокричав что-то звонкое, увлек сарбазов навстречу свинцовой завесе. Огонь гренадеров и «стрелков Джэкоба» захлебнулся. Они в панике кинулись в тыл 66-го полка, но солдаты этого полка тоже оставили боевые позиции и начали отступать, разделившись на несколько групп. Одна из них забежала в огороженный сад и образовала каре вокруг полкового знамени, отчаянно отстреливаясь. Афганцы залегли у садовой стены и открыли огонь по оборонявшимся. От меткого выстрела на землю рухнул подполковник Гэлбрайт. Те из его подчиненных, кому удалось уцелеть — их было немного, — скрылись, бросив знамя, через пролом в стене.
Гази атаковали конную батарею, и орудийная прислуга едва успела занять оборону. Потом к пушкам наскоро прицепили передки и увезли их…
На склоне дня пыль и дым заволокли поле сражения. После захода солнца быстро стемнело. Попытки Бэрроуза и его помощников спасти положение ни к чему не привели. Началось отступление, вскоре превратившееся в беспорядочное бегство. И тут наступил черед кавалерии Аюб-хана. Совары настигали офицеров и солдат инглизи на протяжении нескольких миль, рубили редевшие кучки отстреливавшихся и отбивавшихся врагов. Им помогали крестьяне. Преследование продолжалось всю ночь и завершилось на следующее утро милях в восьми от кандагарских стен, у селения Коккаран, куда Примроуз, уже получивший сведения о майвандском побоище, выслал отряд генерала Брука, чтобы спасти остатки бригады.
Первыми в Кандагар еще 27 июля влетели на конях полковник Сент-Джон, Шер Али-хан и полковник Менваринг, сопровождаемые девятью офицерами. Они возглавляли отступление. Затем всю ночь до города добирались уцелевшие участники битвы.
Среди тех, кто спасся в тот страшный день, оказался и генерал Бэрроуз. Когда он, измотанный до предела, достиг Кандагара, его обступили штабные офицеры и корреспонденты. Бэрроуз долго смотрел на окруживших его людей ошалелым взором. Произнести он смог только одну фразу: «Это были шесть-семь часов то ли сражения, то ли несказанного ужаса». Сент-Джон категорически отказался беседовать с кем-либо из неофициальных лиц, даже со своим другом Сэндоном Лидсом, корреспондентом «Таймс».
Генерал Примроуз заперся со всеми войсками в кандагарской крепости, рассылая оттуда призывы о помощи.
…Пока гератская конница преследовала англо-индийское воинство, афганцы собирали убитых и раненых.
Аюб-хан стоял перед изрешеченным пулями телом Файз Мухаммада, вынесенным с поля боя на импровизированных носилках из джезаилей, и не скрывал слез. Корнейль остался невредимым после рискованной рекогносцировки, проведенной им с хотаком Ахмадом под огнем чуть ли не всей пехоты Бэрроуза, но затем, встретив грудью залп нескольких десятков ружей гренадеров и «стрелков Джэкоба», пал вместе с Базом бездыханным.
К телу отца приник Гафур. Мурад Алим, глаза которого тоже набухли от слез, с трудом оторвал от него мальчика.
Подошли несколько гази с какими-то свертками в руках. Среди них выделялся огромный Ахмад. Он прихрамывал, рубаха была разорвана и покрыта кровавыми пятнами. Увидев изуродованное тело Файз Мухаммада, хотак заскрипел зубами и прошептал:
— Знал бы ты, корнейль, как мы за тебя отомстили! Жаль, что ты погиб… Мы бы вместе дошли до Сулеймановых гор!
По его знаку к ногам Аюб-хана гази сложили принесенные свертки. Сардар пошевелил их концом сапога:
— Что это?
Придворные подняли их и развернули. Это были знамена инглизи. На одном из них дракон с громадным хвостом разинул пасть, на другом была изображена белая лошадь.
— Захваченные знамена… — задумчиво сказал Аюб-хан. — Это хорошо. Мы достойно похороним нашего храброго корнейля. Надо, чтобы народ навеки сохранил память о герое!
Он распорядился, чтобы тезинца похоронили на высоком холме у Майванда, завернув не только в чалму, как это положено для умерших в дороге мусульман, но и в священную зеленую ткань.
— А в ноги ему бросьте знамена инглизи. Файз Мухаммад много сделал для нашей победы, а сегодня отдал за нее жизнь! Если сын героя захочет, мы возьмем его в нашу семью, — добавил гератский властитель, глядя на Гафура. — Простимся с погибшими и подумаем, что делать дальше. Дорогу себе мы проложили — и на Кандагар и на Газни!..
Родственники, земляки, соратники прощались с погибшими; их оказалось немало и среди подоспевших на помощь гератцам местных жителей: ведь многие из них почти с голыми руками шли на британские ружья и пушки.
